— Ну и как он мог отсюда выйти?

— А не кажется ли вам, что нужно проверить тайный ход? — сказал Артем.

— И как можно скорее, — подхватил Ромка, бросаясь к оранжерее.

За кустами царил беспорядок. Закрывавший лаз камень лежал в стороне, трава и ветки были разбросаны. Возле открытого лаза валялся какой-то цветной талончик. Ромка нагнулся и поднял картонку.

— Что это?

Артем взял талон и удивленно вскинул брови.

— Билет на лондонский автобус.

— Ты не мог его потерять?

— Нет. Даже если он у меня и сохранился, чего я не помню, то должен остаться в другой одежде, из карманов в эту я ничего не перекладывал.

— Я тоже ничего не терял, — покачал головой Гарик.

— Ну, а мы с Лешкой в Англии не были, из чего следует, что этот билет потерял Никита.

— Скорее всего, — согласился Артем. — Он любитель оставлять на память всякие мелочи.

Ромка сел на бывший валун и побарабанил пальцами по собственной коленке.

— Так-так. Но откуда он узнал про этот выход? Мы ж вчера не успели ему ничего показать.

— Вообще-то я Никите про этот лаз, кажется, рассказывал, — припомнил Гарик.

— И про камень этот говорил, и что он за оранжереей находится?

— Ну, — мальчик вытер взмокший лоб, — я точно не помню, это давно было, еще зимой, наверное.

— Значит, Никита, поднявшись чуть свет и ничего никому не сказав, отправился искать твой тайный ход, о котором слышал полгода назад? Вообще-то кто ищет, тот, конечно, всегда все найдет, не только дыру под забором, но что за скрытность такая? Темка, Гарик, скажите честно, а в школе он вам полностью доверял?

Друзья безоговорочно кивнули.

— Всегда и во всем, — подтвердил Гарик. Ромка вскочил с камня, выглянул за оранжерею, вернулся назад.

— А тогда не проще ли ему было разбудить кого-нибудь из вас, чтобы не тратить время на поиски выхода, раз он так спешил? И что у него за тайна такая? Просил, значит, никому не звонить. Но почему он не может позвонить нам сам? Вы номер его сотового знаете?

— Знаем, конечно. И чего мы сразу ему не позвонили? — Гарик вынул из кармана «Моторолу» последней модели, которую постоянно носил с собой на случай, если вдруг позвонят родители, нажал на кнопки.

Трубка сначала молчала, а потом послышался бесстрастный женский голос:

— Телефон отключен или находится вне зоны действия.

— Ничего не понимаю. — Ромка снова заглянул в лаз. — По следам, конечно, ничего не поймешь, слишком сухая здесь земля. А интересно, он пользовался подстилкой?

— Надо проверить. — Из-под густого куста смородины Гарик извлек припрятанный там кусок полиэтиленовой пленки.

— Как видите, нет, иначе бы она здесь не осталась.

— Значит, штаны свои Никита выпачкал, — констатировал Ромка, а потом постелил пленку, хотел было вылезти на улицу, но передумал, снова ее свернул, а затем сорвал с собственной головы бейсболку и перебросил ее через забор.

— Зачем ты это сделал? — удивился Гарик.

— Чтобы сбегать за ней и осмотреть ход с другой стороны.

Виктор Иванович, как всегда, смотрел телевизор, не забывая поглядывать на мониторы камер слежения. Ромка заметил речные ворота и забор, даже его часть за оранжереей.

Увидев снова взъерошенных подростков, охранник вопросительно поднял брови.

— Что еще?

— Кепка через забор перелетела. Все она, сорвала с меня и кинула невесть куда и зачем, — для пущей достоверности пожаловался на сестру Ромка. — Мы за секунду за ней сбегаем, все вместе, и тут же вернемся обратно, ладно?

— Только на секунду, а не то скажу Григорию Михайловичу. — Виктор Иванович сделал разрешающий жест.

Обежав забор, Ромка нашел свою бейсболку, водрузил ее на голову, затем внимательно осмотрел проход.

— Да, здесь кто-то и в самом деле пролазил. Значит, Никита пошел на электричку. Отсюда до станции ведь не очень далеко?

— Километра три или даже больше, — сказал Гарик.

— Не очень далеко. Но все-таки зачем ему понадобилось городить такой огород? Писать записку, искать выход, пёхать до электрички, вместо того, чтобы попросить тебя ему помочь. Слушайте! А может быть, он втюрился в какую-нибудь девчонку и поехал к ней выяснять отношения?

— Да нет у него никаких девчонок, мы бы знали, — ответил Артем. — Но, в любом случае, он мог нам сказать о том, что ему очень надо в Москву, не объясняя причину. Если у него завелась какая-то тайна, то и молчал бы себе, мы б его пытать не стали.

Лешка была во всем согласна с ребятами и недоумевала ничуть не меньше их.

— Мне Никита показался ответственным человеком. Он не может не понимать, что здесь за него будут волноваться. И зачем было отключать мобильник?

— Да, что-то не нравится мне эта история, — сказал Ромка. — Совсем не нравится.

— И ведь мы не сможем долго скрывать его отсутствие. Об этом он подумал? — воскликнул Гарик. — Вот что я теперь скажу няне Томе?

— Жаль, что мы с ним вечером не поговорили. Сначала Танькины крики помешали, а потом он неожиданно спать ушел, — снова вспомнила Лешка.

— Что тоже было совсем на него не похоже, — добавил Артем.

— Очень, очень странная история, — повторил Ромка, направляясь к воротам.

Вернувшись назад к лазу, он завалил его ветками, положил на место камень и снова взглянул на заграничный автобусный билет.

— И как он умудрился его потерять? Карманы свои, что ли, выворачивал?

— И что теперь делать? — взволнованно спросила Лешка, но Ромка не успел ей ответить, потому что вместе со всеми замолк, прислушиваясь: в кармане Гарика зазвучал полонез Огинского. Так давала о себе знать его навороченная «Моторола».

— Папа! — обрадовался мальчик. — Как Яночка? Еще неизвестно? Ты себе не представляешь, как я за нее волнуюсь. А как она себя чувствует? Лучше? Я очень рад. А что говорят врачи? Пока ничего неизвестно? Хорошо-хорошо, я посмотрю. Да-да, прямо сейчас.

Гарик отключил телефон и направился к дому.

— Папа просил проверить, не оставил ли он на столе в кабинете свою печать, — на ходу сказал он. — Говорит, в спешке мог забыть что угодно. А если она там, то ее надо убрать в сейф. В принципе ничего страшного в этом нет, посторонние у нас не ходят.

— А оборотням печати ни к чему, — вставил Ромка.

— Вот именно. Но будет лучше, если я спрячу ее получше до папиного приезда. Береженого бог бережет.

Ромка еще раз оглядел забор, кусты, землю вокруг лаза, пнул ногой камень.

— Что ж, идем, здесь нам больше делать нечего.

Когда, поднявшись на второй этаж, все четверо подошли к кабинету, за его дверью послышался какой-то непонятный шорох. Ромка насторожился, наклонился, чтобы заглянуть в замочную скважину, но замки здесь были устроены иначе и скважин, как таковых, в комнатных дверях не было. Тогда он рывком дернул дверь за ручку и резко отпрянул назад, потому что на пороге стоял человек.

Это был Николай Иванович.

— Вы что здесь делаете? — также отступив на шаг, с удивлением спросил Гарик.

— Дык… я это… багету прибивал. Тамара Петровна еще вчера говорила, что ее это… кто-то оторвал. Ну, я и это… поправлял. — Мужичок заморгал покрасневшими глазами и громко чихнул, а руки у него отчего-то задрожали.

— Ясно, — кивнул Гарик и поспешил к письменному столу своего отца.

Печать, целая и невредимая, лежала рядом с компьютером поверх каких-то бланков.

Лешка, выскочив за дверь, посмотрела на слесаря. Мужичок шел по коридору, шаркая ногами, как глубокий старик. Пройдя несколько шагов, он громко закашлялся и схватился за грудь. Лешке, как и при первой с ним встрече, снова стало жалко несчастного. И тут она вспомнила, какими удивленными глазами смотрел на него вчера вечером в столовой Никита, и дернула брата за руку.

— Рома, а ведь Никита меня вчера о Николае Ивановиче расспрашивал. Интересовался, как его зовут и какая у него фамилия. А когда я спросила, знакомы ли они, он ответил, что нет, но, знаешь, как-то неуверенно. Не о нем ли он хотел со мной поговорить? Если б не черный человек! Некстати как Танька заорала! А потом Никита спать ушел. Лучше бы с нами остался, так вчера хорошо было, весело. И куда его понесло?