— Или совесть замучила? — У Лешки тоже немного поднялось настроение: появилась надежда, что Игнатьев сознается, куда дел Никиту.

— Так что будем делать? Ждать, когда проснется? — разглядывая беззащитного преступника, спросил Гарик.

— Ждать некогда. Надо привести его в чувство. Принесите водички, да побольше. — Ромка пнул мужика ногой, но тот ничего не почувствовал, даже не пошевелился.

Гарик с Артемом помчались наверх и скоро вернулись обратно с полными ведрами в каждой руке. Гарик нерешительно остановился, но Ромка выхватил у него ведро и окатил пьяницу водой.

Артем последовал его примеру. На каменном полу образовалась ледяная лужа. Лешкину ногу обожгло холодом.

Игнатьев замотал головой, открыл мутные глаза, ощупал себя руками и заморгал глазами.

— Что такое? Эй, почему здесь так мокро?

— Сейчас еще не так будет, — заверил его Ромка, хватаясь за третье ведро. Четвертое поднял воинственно настроенный Гарик.

— Лить?

— Лей! — опорожнив свою емкость, Ромка решительно махнул рукой и порадовался: — Как хорошо, что внизу нет никаких соседей, хоть с головой залейся, никто не прибежит. Теперь этот хмырь живо расколется, никуда не денется.

Под жгуче-ледяным водопадом Игнатьев мигом пришел в себя. Он повернул голову влево, затем вправо, установил, где находится, воздел глаза кверху, закашлялся и прохрипел:

— Вы зачем это? Не надо! Я… Мне же холодно. Я простужен, больной весь, и взял-то чуть-чуть, для сугрева только. — Он согнул ноги, и по полу покатилась еще одна пустая бутылка. Эта была из-под дорогущего чилийского вина. Мужик с тоской проводил ее глазами. — Ну, две. Я отработаю. Честное слово, клянусь чем хотите.

— Нас вино не волнует. Скажите немедленно, где Никита, или вам совсем плохо будет, — нависая над мужиком, зловеще проговорил Ромка.

Алкоголик еще быстрее заморгал красными глазками.

— Кто?

— Нечего придуриваться. Говорите, куда вы его дели?

Николай Иванович оглядел взбудораженную компанию все еще мутными глазами, но вскоре взгляд его стал более осмысленным. Он потер виски и шумно выдохнул из себя воздух. В погребе разлился густой запах винного перегара.

— Ребята, виноват, взял вино. А больше никого и ничего не брал.

— Кроме кредита, — язвительно скривился Ромка.

— Чего? Какого еще кредита? — Мужик то ли искусно притворялся, то ли и в самом деле не понимал, о чем идет речь.

— У банкира Новгородцева, отца Никиты, в «Рэст-банке». Как видите, мы все про вас знаем. И про печать, которую вы на поручительстве поставили, и про подделанную подпись, и про черного человека-оборотня, которым вы всех пугали. А ну, гад, говори, где Никита! — вконец распалился Ромка. — Испугался, что он тебя раньше срока разоблачит, да?

Несчастный слесарь перевел испуганные глаза с Ромки на Артема, с Артема на Гарика и остановился на Лешке, решив, что она его скорее поймет и прекратит учиненную над ним расправу за неизвестно какое преступление.

— Послушай, скажи им, что не знаю я никакого банка и сроду не был знаком ни с одним банкиром. Клянусь всем святым, матерью своей. Да и где я мог встречаться с банкирами, сама посуди? Не могу понять, в чем они меня обвиняют.

Лешка, притянув к себе брата, прошептала:

— Рома, ты только посмотри на него! Даже если бы он и подделал чужую подпись, то неужели Новгородцев мог с таким связаться, принять его за крупного бизнесмена?

Ромка и сам начал понимать, что этого жалкого пьянчужку и на порог банка бы не пустили. Он смерил мужика здравым взглядом и пришел к неутешительному выводу:

— Пожалуй, он и в самом деле обыкновенный алкаш. Притворяться ему ни к чему — он же не знал, что мы его здесь найдем. Значит, шел он сюда не улики прятать, а вино воровать. Напился да и свалился, не сходя с места. Хитрый преступник никогда бы так не поступил. Жаль, что нельзя позвонить Николаю Никитовичу и спросить про особые приметы его Игнатьева. Он тогда попросит позвать к телефону Никиту, а что мы ему скажем?

— Но если не он, то кто похитил Никиту? Время-то идет, а мы все еще ничего не узнали. — Гарик тоже понял, что слесарь вряд ли причастен к исчезновению его друга, и снова сник.

Ромка привалился к одному из стеллажей, и голос его задрожал.

— Но если мы вмешаем в это дело милицию, то только навредим Никите.

— Давайте соблюдать спокойствие, — сказал доселе молчавший Артем. — Прежде всего избавимся от сомнений на его счет, — кивнул он на мокрого, извергающего громовой кашель мужика, — для чего проверим его алиби. Роман, запись об Игнатьеве ты, говоришь, на календаре увидел? И какое на том листке стояло число?

— Кажется, тринадцатое, — ответил Ромка.

— Это было два дня назад. Вот и надо узнать, чем он в тот день занимался.

— Что вы делали позавчера? — наклонившись к мужику, спросила Лешка.

— Дык я… Не помню, что-то ремонтировал. Здесь я был, куда мне идти?

— А что вы вообще в поселке делали?

— К другу одному приехал, а он сам куда-то на заработки подался. Жена его в администрации работает. К ней пошел, чтобы она мне какую-нибудь работенку подыскала, а тут вы…

— А вчера вечером куда ходили?

Николай Иванович оглянулся по сторонам и замолчал.

— Ну! — грозно прикрикнул Ромка, громыхнув ведром.

— Здесь был, — тихо сказал мужик и указал на верхнюю полку с заметно поредевшим строем бутылок. — И спал тоже здесь, потому и простудился. А сегодня пришел здоровье поправить. Я больше не буду. — Как провинившийся двоечник, он поднял руку вверх, прося пощады, и снова гулко закашлялся.

— У няни Томы можно уточнить, где он был, хотя лично я ему и так верю, — сказал Гарик и все же метнулся наверх. Лешка не удержалась и побежала за ним.

Домоправительница, увидев невесть откуда взявшихся детей, указала на часы.

— Гарик, мы же договаривались, что будем хоть примерно придерживаться расписания. Ты посмотри, сколько сейчас времени! Твои друзья давно вернулись. Мойте руки и приходите обедать.

— Мы… Мы не будем сейчас есть. Попозже, ладно? Мы с Артемом кофе пили, а ребята в Москве перекусили.

— Мы, честное слово, не хотим, — затрясла головой Лешка.

— Сейчас у нас неотложное дело. Ты уж прости нас, пожалуйста. — Гарик погладил бывшую няню по плечу.

— У вас всегда неотложные дела, — заворчала Тамара Петровна. — Главное, что я всех вас потеряла. Где вы были?

— Мы-то… Здесь и были, в оранжерее. А ты ответь мне на один вопрос. Николай Иванович два дня назад, тринадцатого, куда ездил?

— Позапозавчера-то? Здесь был, в винном погребе проводку проверял.

— Ты это хорошо помнишь?

— Ну конечно, он потом еще и смеситель мне на кухне сменил. У человека руки золотые. Хотела просить твоих родителей его насовсем у нас оставить, да только со вчерашнего вечера стала его кое в чем подозревать.

— В чем?! — не сдержавшись, вскричал Гарик, а Лешка, затаив дыхание, вся обратилась в слух.

— Кажется мне, пьяница он, запойный причем, — словно открывая страшную тайну, прошептала экономка. — А жаль, все умеет, да и сам не глупый. Ему бы мастером быть или бригаду возглавлять. А он вчера вечером работу закончил и исчез. А утром появился — пьяный. Как я сразу его не раскусила, не пойму. Ведь весь вид его на это указывал. Наверное, и ограбили его по той же причине, и с работы уволили. И пятно это жуткое из-за того же. Наверняка с горящей сигаретой в постели заснул, вот пожар и случился. И жена от него потому и ушла, от хороших мужей жены не уходят. А сейчас опять пропал. Надо погреб проверить, — всплеснув руками, спохватилась она, — а то ж он редкое вино выпьет, а мне потом расплачиваться.

Гарик, испугавшись, что Тамара Петровна отправится в винный погреб, обнаружит пропавшего работничка и начнет выяснять, отчего да почему там случился потоп, ухватил ее за руку.

— Хочешь, мы сами проверим? А ты пока посиди, отдохни, устала ведь. Ты же знаешь, что мой папа тебя любит и ни в чем не будет обвинять, зря только волнуешься. Так, значит, Николай Иванович вообще никуда не ездил? — на всякий случай еще раз уточнил он.