— Это ты очень вовремя упомянул, — сказал я и буквально придавил своей волей языки бушующего пламени. — Некоторые над шаманизмом смеются, но это весьма сложная ветвь искусства, не для дураков. Опять же очень полезна, когда нужно пообщаться с духами. Духами, которыми вы все скоро станете, если и дальше будете стоять в области поражения.

Расставаться с жизнью никто не хотел, так что и братья, и мои подопечные отступили подальше. Я напряг остатки сил. Во рту образовалась настоящая пустыня, язык присох к нёбу и едва ворочался. Купол давил на пламя… и давил на меня. Но с каждой секундой он поддавался контролю все лучше. Рябь усилилась и превратилась в десятки рыжих нитей. Огонь начинал постепенно… распадаться.

Пора!

Я чуть разжал кулак и запустил его за купол. Руку как будто погрузили в крутой кипяток. Но боли было не под силу отвлечь меня. Только не сейчас. Нашарив за огненной пеленой маленькое ядро, я с силой стиснул его. Оно лопнуло с влажным щелчком… а потом стена взрыва растаяла в воздухе.

Я с шумом выдохнул и подул на обожженные пальцы. Завтра это будет болеть, да так, что никакие примочки Рэнфри не спасут.

— Вы в норме, Андрей Саныч? Помощь нужна?

Высокая тень Рамона выступила из-за спины.

— Нет, с этим уже покончено.

Причем покончено на все сто процентов — от взрывпакета не осталось даже клочка самопальной обертки. Этот факт здорово поднял мне настроение.

— Сразу скажу на будущее. На братьев не наезжайте — они хоть и слегка не в себе, но работать умеют.

Струйки дыма, которые поднимались от пятачка выжженной земли, подтверждали мои слова.

То ли местная селитра отличалась от той, что была на моей планете, то ли братья Бодески что-то зарядили в нее еще. Так сказать, комплимент от шеф-поваров. Секретный ингредиент, который в совокупности с порошком давал такую гремучую смесь, что бабахнуло бы будь здоров. Конечно, слова о том, что нас бы тут всех размотало в клочья, слегка преувеличивают действительность, но ожоги получили бы однозначно. Как я.

Но этого было достаточно, чтобы навести шороху в поместье у Кесслера. Совсем скоро мы отправимся к нему и осуществим задуманный план. Пока что все складывалось как нельзя лучше: взрывчатка есть, люди есть, план проникновения тоже есть. Оставалось получить весточку от Покровского, где он мне скажет, что готов заявится с визитом в Доновану.

И тогда будет как раз «пора».

Я встал так, чтобы видеть всех, после чего указал рукой на машину.

— Давайте, грузим все это добро и едем домой. Рамон, потом соберете все наши кареты и поможете Бодески перетаранить барахло к нам.

— Прям все? — удивился он.

— Нет. Самое ценное. Нечего нам свалку еще и у себя разводить.

— Принял, — кивнул главарь рейдеров.

Мы сложили взрывчатку в одну из машин, после чего посадили Бодески рядом с ней и Рамоном и отправились к поместью.

Уже дома я подозвал других мужчин, чтобы помогли выгрузить взрывпакеты, а братьев позвал следовать за собой. Место, которое я им присмотрел стояло бесхозное с самого начала заселения рейдеров в мое имение.

Огромная конюшня на заднем дворе, у которой на данный момент все было не слава богу. В целом она имела вид четырех деревянных столбов, между которым почти ничего не было, так как деревянные стены были из перевязанных невесть чем стволов. И если бы еще лежало оно срубом, то, скорее всего, вынесло бы испытание временем. А тут, увы. Крыша — да. Защита — нет.

Сквозь нее спокойно просвечивало солнце, затекала вода и сто процентов зимой заметал снег. В общем сейчас это больше навес, чем конюшня.

— В общем… Вот, — сказал я демонстрируя братьям их потенциальный ангар. В данный момент я был похож скорее на рабовладельца, которому привели новых рабов, и я знакомил их с новым местом жительства. — Как я уже сказал, работы предстоит много.

Игнат прищурился своими подслеповатыми глазами и прошелся вокруг.

— Пу-пу-пу-у-у… — протянул он.

— И не говори, — ответил Владислав.

— Жить первое время будете у меня в доме, пока Рамон восстанавливает со своими людьми все в округе. Если будет желание — можете присоединиться к ним. Или придумать каких-нибудь устройств что облегчат им работу, — и тут меня осенило. — Вот вы можете, например, придумать пилу, которую не руками надо вдвоем тягать туда-сюда по бревну, а чтоб цепь вращалась. И запитать ее чем-нибудь.

— Э-э-э… — потянул Игнат.

— Пажжи, — пихнул его Влад. — Помнишь мы как-то делали хреновину, которая металл грызла.

— Ну?

— Так что нам мешает ее под дерево переоборудовать? Просто насечку сделать более грубую, чтобы грызло активнее.

Глаза Игната распахнулись.

— Верно! Блин, а как же оно называлось?

— Да по боку! Ты помнишь, где мы его кинули?

— По-моему, где-то между старыми мото и свалкой проводов…

Я хлопнул Влада по плечу.

— Обживайтесь. Я скажу женщинам, чтоб подготовили вам комнаты. Но по-хорошему идите к Рамону и с ним уже разбирайтесь что нужно забирать. А еще лучше поезжайте с ними.

— Хорошо, — сказали братья в один голос.

Я развернулся и отправился к своей личной мотокарете. Мне оставалось добраться до города и узнать, где проживает граф Смоляков.

Покровский Сергей Вениаминович шел по коридору. Внутри его одолевали приятные эмоции, среди которых были радость, трепет предвкушения и, возможно, что даже счастье. Однако лицо его с глубокими морщинами и зачесанными назад волосами оставалось суровым. Никто не должен знать, что он получил разрешение на обыск дома Кесслеров и не черти от кого, а прямиком из Старейшего Дома от Совета.

Он ждал этого почти неделю, и наконец в постановлении было написано черным по белому: «разрешение на обыск: одобрено».

Покровский зашел к себе в кабинет, после чего закрыл дверь на ключ и подошел к своему рабочему месту. Он положил заветную бумажку на письменный стол, после чего подошел к небольшому ящичку из дерева и открыл его. Внутри ящичек был отделан красной обивкой, а содержимым оказался хрустальный график с коньяком.

Комиссар вытащил его вместе с широким стаканом, поставил на стол и налил на три пальца от дна. Если учесть, что руки у Сергея Вениаминовича были большими, то получилось примерно с половину стакана.

— Наполовину поло или наполовину пуст? — сам себя спросил Покровский, глядя на приятно пахнущую жидкость, что отливала золотом в лучах света желтых ламп.

Он выдохнул и одним глотом осушил стакан, хотя изначально планировал посидеть и в течении нескольких минут наслаждаться презентованным ему за выслуги лет коньяком. Все же пил он его очень редко, так как продукт был отменный. Терпкий, жгучий, но при этом обладавший тонким вкусом карамели и дубовой бочки.

Протерев стакан сухой тряпкой, Покровский убрал графин и посуду в шкафчик, после чего закрыл его и довольно уселся в служебное кресло.

«И жить хорошо и жизнь хороша, — думал он».

Момент действительно казался чудесным до нельзя. И то, насколько глубоко у него в печенках сидел Доноват Лютер Кесслер — словами не передать. А вот эмоциями очень даже. Как-то раз Сергей Вениаминович так увлекся, боксируя грушу и представляя на ее месте Донни, что случайно одним ударом прошиб грушу насквозь электрическим разрядом, от чего в ней образовалась дымящаяся сквозная дыра, размером с его кулак.

Но беспокоил его и молодой Митасов, что свалился на этот город, как снег на голову. Бойкий, целеустремленный и умеющий решать вопросы так быстро, как никто другой. Казалось, что в любой ситуации он находил способ извернуться и выйти победителем. Даже в такой безутешной как у него.

Покровский крутанул глобус, что стоял у него на столе, не задумываясь зачем это сделал.

— Кто же ты, Андрей Александрович? Совсем недавно о тебе никто и слыхом не слыхивал. А теперь в высших кругах только и дело, что говорят о том самом Митасове, — говорил он сам с собой.

И беспокоил Покровского не столько вопрос: можно ли доверять Андрею. Тут он уже убедился, что однозначно «да». Скорее его волновала дальнейшая судьба парня. Ведь, когда человеком интересуются в высоких кругах — чаще всего это не к добру.