— Я не знаю точно. Не помню. Я не был собой, когда собирал Силу. Но что еще это могло сделать? — Помолчав, Уррий добавил: — Когда я понял, что ядовитая Сила начала расходиться по моей Сути, я попытался отправить ее в море, чтобы она тоже очистилась, но ничего не получилось. Тогда я попытался просто избавиться от нее, но она будто впиталась в мою Суть и продолжает впитываться все глубже… — Голос Уррия упал.

— А если тебе вновь растворить свою Суть в море, чтобы оно очистило Силу? Второй раз будет легче.

— Я думал об этом. Но тогда у меня было всего несколько искр Силы. Если я разорву свою Суть на части сейчас, высвободится слишком много Силы и море просто испарится.

Арон задумался. Что еще могло стать противоядием? Что вообще можно было сделать?

«Сжечь скверну», — сказал Прежний.

«Что?»

«Любимая фраза светлых жрецов, помнишь? Они обожают сжигать все, что им не нравится. И ведь работает».

«Ты предлагаешь мне сжечь Уррия?» — недоверчиво спросил Арон.

Прежний хохотнул.

«Ну, не самого Змея, а всего лишь его смертное тело, зараженное ядовитой Силой. Очистить его огнем, так сказать. Хотя да, ты прав. Сомневаюсь, что Змею такая идея придется по вкусу».

«А что-нибудь толковое ты предложить мо…» — Арон замолчал, вспомнив, как горело тело Уррия — пусть и в переносном смысле этого слова. Его Суть пыталась избавиться от яда именно жаром. Возможно, идея Прежнего была не столь уж плоха.

— Уррий, — обратился Арон к Змею. — Я попробую выжечь яд в твоей Силе, но не могу обещать, что получится. И это может оказаться даже больнее, чем то, что ты сейчас чувствуешь.

— Пробуй, — коротко ответил Змей. Он сжимал голову руками с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Будь у него обычный череп, он бы его себе, наверное, раздавил.

Арон вновь положил ладонь на лоб Уррия и еще раз, очень внимательно, посмотрел на токи «больной» Силы внутри его тела. Выбрал одну из нитей и запустил Огонь — всего лишь одну крохотную искру, а потом вытянул ее вдоль нити Силы и слил их.

Уррий вздрогнул, но ничего не сказал.

Арон усилил ток Огня, тот потек по нитям — и Уррий вздрогнул вновь, в этот раз сильнее.

Арон не смог бы сказать, как именно работали его целительские способности, особенно в отношении бога, сейчас запертого в почти человеческом теле, но они работали. Там, где Огонь прошел, Сила менялась. Она действительно больше не казалась больной, но и не походила на ту здоровую, которая циркулировала в эррэ Уррия.

— Остановить? — спросил Арон, готовясь отозвать Огонь.

— Нет! — резко ответил Уррий и повторил уже спокойнее: — Нет, не останавливай. Помогает. Болит меньше. Неправильности меньше.

Арон продолжал усиливать ток Огня, пока все нити Силы внутри тела Уррия не запылали. Обычный человек не пережил бы такое количество магического огня внутри себя, но тело Уррия изменилось только в одном отношении — оно теперь светилось изнутри.

Арон ждал, продолжая насыщать Огонь энергией, не давая ему погаснуть, надеясь, что странным образом измененная Сила окажется лучшим вариантом, чем злобное безумие, излучаемое ею до того.

Уррий теперь не просто светился, он пылал так, что стало больно глазам.

— Продолжать?

— Да. Я почти не чувствую яда.

«Ты так весь резерв потратишь», — пробормотал Прежний.

«А есть выбор?» — Арону не хотелось даже представлять, во что превратится Змей, вернувший Силу, память, и отравленный при этом безумием и ненавистью. Прежний явно подумал о том же, потому что только вздохнул.

В резерве осталось меньше четверти, когда Уррий, наконец, выдохнул:

— Все. Яда больше нет!

Арон остановил поток Силы, и Огонь, лишенный подпитки, погас. Тело Уррия вновь стало выглядеть вполне человеческим, хотя настоящий человек, конечно, на его месте давно бы превратился в горсть пепла.

Сила, прежде ядовитая, вся переродилась в странную, иную.

Уррий первым поднялся с каменной мостовой и восторженным жестом раскинул в стороны руки — с его пальцев сорвались разноцветные искры, но он вряд ли заметил.

— Как же хорошо! Как же замечательно! — Уррий повернулся, улыбаясь, к Арону, тоже вставшему на ноги. — Благодарю тебя! — и так крепко обнял, что у Арона хрустнули ребра.

— Люди ведь так делают, да? Обнимают друг друга, когда рады? — спросил Уррий, отпустив Арона.

— Верно, делают, — Арон провел рукой поверх тех ребер, которые хрустнули особенно громко, проверяя. Нет, трещин в них все же не было.

— Я так рад вновь стать собой! — Уррий говорил, улыбаясь все шире и шире. — Очень-очень рад!

Он вскинул руки вверх, и там, где только что было безоблачное небо, вспыхнула радуга. В отличие от обычной радуги она не опиралась хотя бы одним концом о землю, а находилась целиком в небе, простираясь от одного его края до другого, и будто растворялась в бесконечности. Через мгновение к первой радуге добавилась вторая, потом третья, четвертая… Вскоре сияющие разноцветные полосы закрыли небо полностью. Уррий запрокинул голову, глядя на свое творение, и рассмеялся.

Это был первый раз, когда Арон слышал смех Змея. Звучал тот как обычный человеческий, только наполненный ярким, безграничным счастьем, какое у людей случается редко.

— Красиво! — сказал Уррий. — Люблю, когда красиво.

Он вновь засмеялся и взмахнул рукой.

В воздухе начали проступать очертания корабля, похожего на тот, на котором они плыли по Змеиному морю, чтобы найти Врата в мир мертвых. Только этот корабль выглядел игрушечным, едва пять футов длиной, будто сплетенным из цветных шелковых нитей.

У корабля оказался и экипаж. По палубе бегали существа, телами похожие на круглые деревянные бочонки, с непропорционально длинными, будто паучьими, ручками и ножками. Существа подняли якорь, главное бочкообразное существо встало за штурвал, и корабль начал плавно подниматься в воздух, одновременно увеличиваясь в размерах. Вот он стал таким же большим, как настоящий корабль. Вот вырос еще в два раза, потом в три — и на этом остановился.

Бочкообразные существа, выросшие одновременно с кораблем, пропищали что-то — не то прощаясь, не то отдавая команды, — и корабль полетел к Змеиному морю.

— Уррий, что это? Зачем?

Змей посмотрел на Арона с веселым недоумением.

— Не знаю. Просто так. Смешные бочонки! — и захихикал.

Да уж, хихикающего Змея Арон тоже прежде не слышал…

Все еще хихикая, Уррий взмахнул руками. С кончиков его пальцев вновь сорвались разноцветные искры, но в этот раз не погасли, а превратились в огромных зеленых гусениц, каждая с человека длиной. Вскоре вся площадь перед храмом оказалась усеяна этими гусеницами. Уррий снова захихикал и замахал на гусениц руками:

— Кыш! Кыш!

Те поползли в разные стороны. Если перед гусеницами оказывались препятствия в виде заборов или стен домов, они просто взбирались на них и двигались дальше. Одна из них прямо на ходу окуталась коконом из паутинистой пряжи, но уже через несколько мгновений выбралась из него, расправила сияющие золотом крылья и взлетела. Арон обвел взглядом остальных гусениц — да, они тоже превращались. Вот взлетело еще несколько гигантских бабочек, а потом, разом, все остальные. От взмахов множества крыльев поднялся такой сильный ветер, что без воздушного щита Арона бы сбило с ног.

Уррий, между тем, закружился вокруг своей оси, непрестанно улыбаясь и радостно взмахивая руками — то ли тоже хотел взлететь, то ли так подбадривал сотворенных им существ.

«Мне кажется, он спятил», — задумчиво проговорил Прежний. Арон промолчал. Он очень надеялся, что Прежний неправ, и это просто…

«Просто что?»

Арон не ответил. Он и сам не знал, как хотел закончить свою мысль.

«Да ты не переживай!» — сказал Прежний оптимистичным тоном. — «Веселый сумасшедший бог явно лучше, чем сумасшедший бог, помешанный на разрушениях и убийствах!»

Арон уже второй час сидел в импровизированном кресле, созданном из сгущенного воздуха — Силы на него ушло совсем немного — и наблюдал за Уррием.