Сложив руки на груди, Никки продолжала рассматривать магические заготовки-двойняшки.

– Кажется, я понимаю твои ощущения. Я верю в него, и он совершенно прав, но временами ощущаю растерянность, будто я обычный новичок и проводится опыт по предмету, которые все выучили тогда, когда меня не было в классе. Когда Ричард…

Никки внезапно замолкла. Руки ее опустились.

– Зедд, эти магические заготовки неодинаковы.

Его улыбка стала хитрой.

– Я знаю.

Никки подошла ближе к столу, ближе к двум заготовкам, образованным светящимися линиями. Теперь она изучала их более внимательно. И указала на одну из них.

– Вот это заготовка для магии Огненной Цепи. Я узнаю ее. Вторая заготовка очень похожа на нее, но не совсем. Это зеркальное отражение реальной магии.

– Да, знаю. – Он выглядел гордым собой.

– Но это же невозможно.

– Я тоже так думал, но затем мне на память пришло сочинение под названием «Книга инверсий и удвоений»…

Никки повернулась к старому волшебнику.

– Ты знаешь, где находится «Книга инверсий и удвоений»?

Зедд сделал неопределенный жест.

– Ну да, я отыскал копию.

Никки взглянула на него с подозрением.

– Отыскал копию?

Зедд откашлялся.

– Так вот, – сказал он, взяв ее за руку и снова возвращая к предмету разговора и светящимся линиям, – я вспомнил об этой книге, которую читал много-много лет назад, где говорилось о методах удвоения магических моделей. Но в то время это не представляло для меня интереса. С какой стати кому-то понадобится удваивать магическую модель?

Но книга содержала гораздо больше. Там были наставления, каким образом инвертировать модель, которая перед этим продублирована. Самая безумная вещь, о какой мне когда-либо доводилось слышать. С тех пор я забыл и про эту книгу, и про ту странную методику. Какой мог быть смысл в подобном занятии? Кому и когда потребовалось бы делать такое? Никому, как мне казалось.

Он поднял палец.

– А затем, задумавшись о возможности существования тех искажений, что оставили гармонии, и пытаясь придумать способ проверить теорию Ричарда, я неожиданно вспомнил, что когда-то читал эту книгу, и тут меня осенило. Я понял, для чего кому-то понадобилось удваивать и инвертировать модель магии.

Никки все еще не понимала.

– Хорошо, я сдаюсь. Почему?

Зедд с восхищением указал на две магические заготовки.

– Вот почему. Взгляни. Вот это – оригинал, очень похожий на тот, в котором ты уже побывала, но без некоторых наиболее сложных и нестабильных элементов. – Зедд взмахнул рукой, подчеркивая, что это несущественно. – Для моей цели они не были нужны. Вот здесь – та же самая модель, продублированная, а затем инвертированная. Это копия.

– В целом мне понятно, – сказала Никки, – но я все еще не вижу, чего можно получить в результате столь странным образом выполненного анализа.

С многозначительной улыбкой Зедд коснулся пальцами ее плеча.

– Изъяны.

– Изъяны? И что… – У Никки от осознания сперло дыхание. – Если вывернуть магию наизнанку, изъян окажется не инвертирован!

– Верно, – сказал Зедд, озорно подмигивая и назидательно покачивая пальцем. – Изъян не будет инвертирован. Магическая заготовка всего лишь демонстрирует структуру магии, будучи заменителем чего-то реального. По этой причине ею можно манипулировать – подвергать инверсии. Ведь это не настоящая магия; настоящую магию ни за что не удалось бы инвертировать. Но изъяны, как и указано в наставлениях, не могут быть объектами магических преобразований… Инвертировано может быть только то, что относится к магии. Изъян же реален. Изъян остается нетронутым.

Зедд стал серьезным, сообразно смертельно опасной природе того, что излагал.

– Когда магическая модель активируется, она уже несет в себе искажения, вкрапленные туда. Когда ты дублируешь магическую заготовку, новая тоже включает тот же самый изъян, но когда производишь инвертирование ее, изъян не может быть инвертирован, потому что он реален, а вовсе не дублер чего-то реального, как сама магическая заготовка. Именно это самое искажение, или повреждение магии, и было тем самым, что едва не убило тебя.

Никки перевела взгляд с напряженных карих глаз Зедда на две светящиеся заготовки. Они выглядели как зеркальные отражения друг друга. Она начала подробно исследовать общую структуру, не пропуская ни одной линии, ни одного элемента, поглядывая при этом на другую заготовку, которая была точно такой же, но перевернутой.

А затем она увидела это.

– Вот, – выдохнула она, указывая рукой. – Вот эта часть одинакова в обеих моделях. Она не исказилась. И она не является зеркальным отражением, как все остальное. Эта часть одинакова и здесь и там, тогда как все остальное инвертировано.

– Совершенно верно, – с триумфом произнес Зедд. – Таким образом, цель применения «Книги инверсий и удвоений» – в том, чтобы открывать изъяны, которые иным способом нельзя увидеть или отыскать.

Никки пристально смотрела на старика, видя его совершенно в ином свете. Ей была известна «Книга инверсий и удвоений», но, как и любой другой, изучавший ее, она не поняла ее предназначения. Разумеется, об этой книге было много споров, но никому не удалось обозначить цель этой эзотерической магической книги. Она бросала вызов традиционной мудрости с точки зрения функциональности и задач магии. В конце концов она была признана всего лишь причудливой диковиной, оставшейся от давних времен. Фактически ее так и преподносили при обучении: странная реликвия древних времен, бесполезная, но весьма оригинальная, и именно потому интерес к ней сохранялся так долго.

Зедд, подобно Ричарду, никогда не отвергал ни единой крупицы знания. Как и другие собиратели знаний, он укладывал все сведения в хранилище своей памяти, на случай, если что-то вдруг понадобится. Когда он мучился, не находя нужного ответа, то обращался к своей памяти и перебирал разложенное по пыльным уголкам.

Ричард поступал точно так же. Знание, однажды обретенное, навсегда оставалось в его арсенале. Оно позволяло ему находить новые решения новыми методами, приходить к удивительным выводам, зачастую опровергающим старые, обычные способы рассуждений. Многие находили такой способ мышления, особенно когда дело касалось магии, опасно граничащим с ересью.

Никки же видела в этом истинную ценность. Практические ответы на проблемы, исходящие из вот такого процесса мышления, логического и обоснованного – полностью основывались на известном знании. В этом и состояла сущность Искателя Истины, сама основа того, что он совершал в своем поиске. И одновременно это было одним из главных качеств Ричарда, которое так привлекало Никки. При изучении он был способен без предварительной подготовки интуитивно постичь самые сложные вопросы таким способом, каким не мог никто другой.

Зедд пригнулся, потянув ее за собой.

– Взгляни сюда. Видишь это? Узнаешь?

– Это та самая часть, которая не инвертируется? – Никки покачала головой. – Нет. А что это?

– Это «загрязнение», оставленное гармониями. Вот что я опознал. Паук в магической паутине.

Никки выпрямилась.

– Но это доказывает, что Ричард был прав.

– Мальчик ухватил все верно, – согласился Зедд. – Не понимаю, как, но он сразу дал абсолютно точный ответ. И как только удалось выделить эту часть таким вот образом, я узнал коррозию, оставленную гармониями, точно так же, как узнаю красновато-коричневую чешую ржавчины. Он же смог разглядеть ее прямо в языке линий, и оказался прав. Магия повреждена; источником искажения были гармонии. Это, по сути, механизм, посредством которого гармонии разъедают и разрушают магию. И если эта магия заражена ими, то точно так же заражены и все другие магические объекты.

– Это то, что убивает мерцающих в ночи? – спросила Кара.

– Боюсь, что это окажется именно так, – сказал ей Зедд. – Дубы, окружающие их родной дом, наделены защитной магией. И то, что и те и другие, дубы и мерцающие в ночи, умирают вместе, – в высшей степени подозрительно.