Бесшумно скользнув к Ричарду, Шота бросила в сторону Никки угрожающий взгляд. Он уже готов был услышать, что она велит и Никки пойти побеседовать с Зеддом. Хотя догадывался: ведьма знает, что вряд ли Никки выполнит подобный приказ. Но ему определенно не хотелось видеть их противостояния. У него было достаточно проблем и без готовых вцепиться друг в друга своих сторонников.

Подняв взгляд и увидев поднимавшуюся по ступеням Джебру, Ричард заметил и то, что Энн и Натан уже успели обогнуть зал и оказались возле него. Когда Джебра поднялась наверх, Зедд успокаивающе обнял ее рукой за плечи, бормоча какие-то утешительные слова, но его взгляд при этом был прикован к Ричарду. Внук по достоинству оценил поведение деда: тот приглядывал и за ним, и за ведьмой, явно просто на тот случай, если у нее возникнет мысль выкинуть один из своих трюков. Вероятно, Зедд куда лучше многих знал, на что способна Шота. Кроме всего, он питал глубокое недоверие к этой женщине, ни в малейшей степени не разделяя точки зрения Ричарда, что у Шоты, по сути, те же мотивы, что у всех у них.

И хотя он мог оценить по достоинству ее главную цель, но отлично осознавал, что иногда Шота добивается этой цели такими способами, которые в прошлом уже не раз доставляли массу хлопот. То, что ей виделось как помощь, временами оборачивалось не чем иным, как очередной неприятностью.

И еще он был абсолютно уверен, что Шота по возможности добивается чего-то своего… Например, зачем она отдала меч Самюэлю? Ричард подозревал, что она и сейчас затевает что-то, только пока непонятно, что именно. Интересно, насколько это могло быть связано с устранением той, другой ведьмы?

– Ричард, – сказала Шота мягким, взывающим к сочувствию тоном, – ты уже слышал о природе того ужаса, что спускается на нас. И ты единственный, кто может его остановить. Не знаю, почему это так, но я знаю, что так оно есть.

Ричард не собирался проявлять снисхождение за этот мягкий тон или за беспокойство по поводу их общего врага.

– Ты смеешь выражать глубокое беспокойство по поводу тех страданий и смертей, что принес с собой Орден, и высказывать признание, что только я могу сделать что-то, чтобы остановить эту угрозу, и тем не менее ты скрывала от меня информацию, ради того чтобы отобрать у меня у меня Меч Истины?

Она не стала возражать.

– При этом не было никакого заговора, как тебе представляется. Это была честная сделка: одна ценность за другую. Обмен. – Ее голос оставался спокойным. – К тому же этот меч сейчас абсолютно бесполезен для тебя, Ричард.

– Это чистая отговорка, чтобы отдать меч этому кровожадному Самюэлю.

Шота подняла бровь.

– Но, как это теперь оказалось, не отдай я его, эти сестры Тьмы, выкравшие шкатулки Одена, вероятнее всего уже смогли бы объединиться. Собрав вместе все три шкатулки, они наверняка способны уже сейчас открыть одну из них, способны выпустить силы Одена и отправить нас всех к Владетелю мертвых. Какая польза для тебя в этом мече, если мир живого перестанет существовать? Вот и оказывается, что Самюэль, по какой бы причине ни действовал, предотвратил катастрофу.

– Самюэль, воспользовавшись этим мечом, еще и похитил Рэчел. И в процессе этого едва не убил Чейза – по-видимому, имея намерение сделать это.

– Подумай как следует, Ричард. У нас нет меча, но зато мы выиграли время, даже если такая цена не устроила лично никого из нас. Важно определиться, что ты собираешься теперь делать с этим временем, которое сейчас у тебя есть и которого вполне могло бы не быть? А с другой стороны, какой бы прок был тебе от этого меча сейчас против угрозы Ордена?

И между прочим, любой обладатель этого меча может стать Искателем Истины… Во всяком случае, притворяться Искателем. Настоящий же Искатель не нуждается в мече, чтобы быть таковым.

Он знал, что она права. Ну что он сейчас делал бы с этим мечом? Пытался бы в одиночку, без чьей-либо помощи, сразить Имперский Орден? Но объяснение Никки Джебре, почему те, у кого есть дар, не способны победить бесчисленного врага за счет того только, что они обладают магией, в равной мере относится и к мечу. Однако Шота отдала этот меч Самюэлю, а Самюэль, как теперь оказалось, контролируется другой ведьмой, преследующей, несомненно, какие-то личные цели.

Да и какой смысл беспокоиться об этом единичном оружии, когда столько людей умирает в лапах Ордена и когда это отдельное оружие все равно не способно защитить их жизни и их свободу? Уж Ричард-то знал, что этот меч не был действительно оружием: разум, направлявший его, вот что имело значение при его использовании.

Он был подлинный Искатель Истины. Он сам был подлинным оружием. Самюэль не способен быть таким.

И тем не менее он не имел ни малейшего представления, что сделать, чтобы остановить угрозу, как справиться с любой из опасностей, смыкавшихся вокруг них.

Никки стояла не так далеко от него – на вполне достаточном расстоянии, чтобы дать Шоте возможность поговорить с ним, но и достаточно близко, чтобы в одно мгновение встать между ними, если разговор обернется угрозами или чем-то еще, что не понравится Никки.

Ричард с минуту пристально вглядывался в голубые глаза Никки, затем повернулся и вновь встретил взгляд Шоты.

– И каких именно действий ты от меня ожидаешь?

Практически не заметив, что Шота еще более приблизилась, он внезапно осознал, что может уже чувствовать ее дыхание на щеке. Оно несло слабый оттенок лаванды. Аромат ощущался так, будто снимал с него напряжение.

– Чего я ожидаю, – сказала Шота интимным шепотом, тогда как ее рука скользнула вокруг его талии, – тебе следует понять. По-настоящему понять…

Смутно встревоженный непониманием ее скрытых намерений, Ричард решил, что следует уклониться от ее крепкого объятия. Но прежде чем он двинул хоть одни мускулом, Шота приподняла пальцем его подбородок.

И в то же мгновение он оказался стоящим на коленях в грязи.

Вокруг ревет не прекращающийся ливень, барабаня по крышам и навесам, ударяя струями по лужам, разбрызгивая слякоть по стенам домов, на поломанные повозки и ноги сбившихся в толпы людей. Стоявшие в отдалении солдаты выкрикивали приказы. Тощие лошади с повисшими головами и покрытыми грязью ногами, безучастно стоя под дождем, выглядели жалкими и несчастными. От солдат, собравшихся группой в стороне, доносились взрывы смеха, тогда как несколько других, расположившихся неподалеку, были заняты обычной скучной беседой. Грохотали медленно проезжающие по дороге повозки, а вдалеке, скорее по врожденной привычке, непрестанно лаяли несколько собак.

Мрачный свет, проникавший сквозь тяжелые облака, вокруг словно густые серые сумерки. Обратив взгляд направо, Ричард увидел, что там тянется ряд мужчин, стоящих на коленях в грязи, как и он. Однообразная серая вымокшая одежда свободно свисала с опущенных плеч. Их лица были бледны, а глаза обезумели от испуга. Позади них раскрытая пасть глубокой ямы, напоминавшей более всего темный вход в саму преисподнюю.

С нарастающим беспокойством, Ричард попытался сдвинуться, сместить центр тяжести к ногам, чтобы иметь шанс подняться и обороняться. И только тогда осознал, что его запястья стянуты за спиной чем-то, напоминавшим кожаный ремень. Когда же он попытался вывернуться из крепкой связки, ремень еще глубже врезался в его тело. Не обращая внимания на обжигающую боль, он напрягался изо всех сил, но так и не смог освободиться. И прежний кошмар хлынул на него: связанные руки и беспомощность…

Повсюду вокруг возвышались здоровенные солдаты, некоторые были в доспехах из кожи, или из ржавых металлических дисков, или из кольчуг, тогда как другие не носили никакой защиты, кроме жилета из необработанной шкуры. На широких поясах и на украшенных заклепками ременных перевязях висело оружие, не имеющее даже следов украшений. Это были простые орудия их труда: ножи с самодельными рукоятками, набитыми на основания лезвий; мечи с обмотанными кожей деревянными захватами, чтобы удерживать их на хвостовиках; боевые дубинки с набалдашниками из грубо обработанного железа, насаженного на прочную рукоятку из пекана или на металлический стержень. Грубость конструкции нисколько не умаляла ее эффективности в ратном труде. Во всяком случае, недостаток изящества и украшений подчеркивал основное назначение, и таким образом только делал оружие еще более зловещим.