Утром пришла ОНА. Она пришла ко входу в пещеру, потому что знала это место. Она стояла в утреннем свете, такая же тоненькая, как и Ферн, но значительно выше, и волосы ее падали до колен. ЕЕ кожа была темной без загара, ее раскосые глаза были не зелеными и не голубыми, а аквамариновыми, каскад ее прямых волос был черен, как ночь. Она была озлоблена. Хотя ее злость не имела причин и не было в ней смысла, но это был костер, который трещал, шипел и опалял все вокруг. Ферн сразу же ее узнала, и в ней вспыхнула знакомая, но удесятеренная боль.

— Я знала, что вы должны быть здесь, — сказала она, — я знала, что найду вас, сбежавших трусов, в этой пещере. Сбежали. Спрятались. Это то, что вы лучше всего умеете делать, сбежать и спрятаться? Я тебе показала это место, оно не твое, чтобы в нем прятаться. Зарылся, как червяк в песке! Забрался в кораллы, как улитка! Иди скрывайся еще где-нибудь! Где я не смогу тебя найти! Ты убежал, а его оставил умирать. Ты оставил его умирать!

Слезы прорвались сквозь ярость и затуманили ее сверкающие глаза. Ферн отползла назад и закуталась в вуаль, но Юинард совершенно не обращала на нее внимания.

— Он умер прежде, чем я там появился, — сказал Рэйфарл. — Я ничего не мог поделать. — Даже на заре истории это звучало так банально. Ферн почувствовала, как в нем нарастает напряжение и желание оправдаться.

Юинард не слышала.

— Ты обещал мне, что спасешь его! — Она плакала во весь голос, всхлипывая, выплескивая горе, обиду и печаль в этих слезах. — Ты дал мне слово — слово Дивоурнайна! Слово изменника — ублюдок, дворняжка! Я тебе предлагала свою любовь…

— Ты никогда меня не любила.

— Я должна была полюбить человека, который спас бы моего брата! Но все твои клятвы, все твои хвастливые обещания ничего не значили. Когда все затрещало, ты уже не думал ни о нем, ни обо мне, ты думал только о своей шкуре. Ты просто убежал, взяв женщину, которая оказалась рядом с тобой. И даже не женщину, а иностранную полудевушку, чужую, ничтожество. Я собиралась отдать тебе себя, себя…

— Мне противна торговля, — резиим тоном сказал Рэйфарл. — Ты не должна была становиться проституткой даже ради спасения брата.

— Проституткой? Ты… ты… подонок!

Она кинулась к Рэйфарлу, в руке у нее мелькнул нож, острый и тонкий. Но эта атака была бессмысленной. Рэйфарл вырвал у нее нож, прежде чем Ферн подскочила к ним, и Юинард бросилась на плечо к Рэйфарлу, заливаясь слезами. Рэйфарл стал ее вежливо поглаживать, он был вынужден успокаивать ее, хотя ему это явно было неприятно. Ревность, которая охватила Ферн, вспыхнув, тут же погасла.

Когда буря утихла, Юинард села, выпила воды и стала вытирать глаза вуалью. Она не раскаивалась в своих словах, но в ней уже не было прежней ярости, она была просто угрюма и обижена, Она была из тех, для которых жестокость неожиданной утраты слишком велика, чтобы смириться с ней. Ей необходимо было найти кого-то, на ком можно было бы сорвать свою злость, на кого можно было выплеснуть свое отчаяние. Ферн наблюдала за ней с холодным любопытством, понимая, что под воздействием Лоудстоуна мутации здесь стали обычным явлением, и нимфелины явились результатом каприза природы. Откуда-то Ферн знала, что они способны накапливать кислород и управлять сердцем, благодаря чему могут долго оставаться под водой, хотя они все-таки люди, а не русалки из рыбацких легенд, у которых кроме легких есть еще маленькие жабры за ушами. Рэйфарл сидел около Юинард, которая долго говорила о его недостатках. Но теперь она делала это тихо, почти шептала ему на ухо.

— Если ты действительно думаешь, что я виноват в смерти твоего брата, — ответил он ей раздраженно, — ты должна была бы выдать меня Иксэйво. Тогда ты бы отомстила и заработала денег.

— Проклятые деньги! — со злостью воскликнула Юинард. — Ты думаешь, что все такие же, как ты. — Она кинула беглый взгляд на Ферн. — Кстати, почему она здесь? Почему она ничего не говорит? Она холодно смотрит на меня, как рыба на наживку. Пусть сейчас же уйдет.

— Перестань, — сказал Рэйфарл, и уголки его губ приподнялись в улыбке, предназначавшейся Ферн. — Она ничем тебя не обидела.

— Она — та, которую ищут, — сказала Юинард. Злоба и раздражение на ее лице сменились задумчивостью. — В городе говорят, что Лоудстоун раскололся сам и это было против воли Зорэйн. В результате Дар исчез навсегда. Иксэйво разыскивает иностранную девушку, которая виновата в разрушении камня. Она не девочка и не мальчик. И не женщина. Иксэйво говорит, что она пришла, чтобы погубить нас.

— Ты ему веришь? — спросила Ферн. — Он отдал в жертву твоего брата.

— Что ты знаешь о моем брате? — огрызнулась Юинард.

— У меня тоже есть брат, — Ферн говорила не думая, в ее воспоминаниях о Вайроке не было брата. Однако мысленно она его видела — светловолосого, ясноглазого, чистосердечного. Уилла.

— Ты веришь Иксэйво? — Рэйфарл повторил вопрос Ферн с явным презрением в голосе.

Юинард непроизвольно вздрогнула.

— Конечно, нет. Но что-то необычное носится в воздухе: чувства, запахи. Запах конца света, ощущение невероятных перемен надвигаются на нас, как огромная тень. Люди говорят, что надо бежать из города, но это только разговоры. Они остаются на месте, потому что ощущают, что от судьбы не уйти. Все еще занимаются своими делами. Но как-то не по-настоящему, как будто играют, зная, скоро что-то должно случиться. Что-то ужасное. Животные возбуждены, собаки воют, кошки царапаются. И рыба ушла, я это видела по дороге сюда. Уплывают огромные косяки, по берегу маршируют крабы. Я видела плывущих рядом акул, дельфинов, скатов и медуз. Даже планктон тучами уходит прочь. И позади них остается опустевшая вода.

— Что это значит? — спросила Ферн.

Юинард посмотрела на нее отсутствующим взглядом.

— Море сердится. Я чувствую, что скалы дрожат в лихорадке. Рыба уходит в безопасные места. Идет море. Скоро оно будет здесь. — Неожиданно она спросила Ферн: — Скажи, ты — Дух камня? Ты появилась в тот момент, когда он начал разламываться, чтобы спасти нас?

— Я хотела бы спасти… — ответила Ферн. — Но это не исходит от камня. Это не имеет души, только силу.

— Она упала со звезды, — Рэйфарл процитировал мать.

— Что делает Зорэйн? — спросила Ферн у Юинард.

— Не знаю, — ответила та. — Она в храме, все время в храме, что-то замышляет, какую-то новую церемонию. Стражники никого туда не подпускают, даже людей из самых знатных семей. С ней только главный священнослужитель. Ходят слухи, что семьи сговариваются против нее, но все понимают, что уже поздно. Ей это безразлично. Говорят, к ней перешла вся сила камня, она переполнена энергией, она держит землю на кончиках своих пальцев и хочет подбросить ее вверх, как мячик.

— Непрактично, — заметил Рэйфарл.

— Когда должна начаться церемония? — чуть помолчав, спросила Ферн.

— Завтра в полдень. Там будет много жертв, храм будет залит кровью. Уже сейчас появилось странное свечение вокруг купола. Свет конца мира. — По телу Юинард пробежала дрожь… Рэйфарл нахмурился.

— Ты пойдешь? — спросил он.

— Возможно, — ответила она, — хотя я могла бы последовать за рыбами в спокойные воды. — И уныло добавила: — Мне не из-за чего оставаться здесь. — Она поднялась и подошла к пещере. — Начался отлив. Смотрите, как далеко уходит вода.

Ферн и Рэйфарл подошли к ней. Действительно, в первый раз за то время, пока они жили на берегу, море отступило так далеко. На песке виднелись водоросли, разбитые раковины и скелеты бесчисленных маленьких созданий, не имеющих названия.

— Это конец, — сказала Юинард, и над ними пронеслась тень, хотя небо было безоблачным.

Залив, который был таким красивым, стал безобразным местом гниения и разложения. Изгаженное морское дно предстало чем-то уродливым и неприглядным.

— Я отправлюсь вслед за рыбами, — сказала Юинард, но в голосе ее не было уверенности. Она сняла вуаль и обвязала ее вокруг талии поверх короткой туники из тонкой ткани. Медленно передвигая босыми ногами, она двинулась ко все удаляющимся волнам. Она не оглядывалась назад. («Никогда не оглядывайся назад», — гласит легенда. Оглянуться назад означает смерть.)