— И потом? — спросил Рэйфарл.

— Он заберет меня с острова на корабле, приготовленном заранее. Он хочет получить Лоудстоун. Ключ — это сердцевина камня. Но по какой-то причине он не может к нему притрагиваться. Он хочет управлять им через меня.

— Ты на это согласилась?

Ферн кивнула.

— Как ты сможешь ему помешать? На его корабле, с его могуществом, что ты сможешь сделать?

— В крайнем случае, брошусь в море. Если не придумаю ничего лучше, — сказала Ферн и неожиданно улыбнулась.

Изрэйми в молчании наблюдала за ними, не все понимая и приберегая свои вопросы. Будучи достаточно мудрой, она не хотела прерывать их разговор.

Рэйфарл встал и начал ходить по комнате.

— Ты настаиваешь на этом идиотизме? — сердито сказал он. — По-видимому, нет смысла отговаривать тебя от этой затеи с Дверью и просить

пойти со мной?

— Ты прав, — голос ее был очень спокоен.

Несколько минут все молчали.

— Итак, это конец, — нарушила тишину Изрэйми. — Конец Атлантиды. Я чувствовала, что это надвигается, давно уже чувствовала, но вот оно и пришло, скоро придет, это реальность… Странно, я почти испытываю облегчение. Приговор, который тебя ожидает, который ты чувствуешь, но не можешь назвать, расплывчатый и бесформенный, как тень, это, возможно, хуже, чем приговор, который ты ясно видишь независимо от того, как он ужасен и как он близок. Ты знаешь когда?

— Мы отплываем на рассвете, — резко сказал Рэйфарл, не глядя на Ферн.

— О, нет, — мягко сказала Изрэйми. — Атлантида — мой дом. Я слишком долго здесь прожила, чтобы покинуть ее теперь. Много раз я чувствовала себя в этом городе, как в золотой клетке, но я сама выбрала эту клетку, и нельзя теперь покинуть ее. Даже при этих обстоятельствах. Вы молоды, вы можете уплыть отсюда, найти свое царство и устроить новую жизнь. Я для этого уже не гожусь, я слишком устала.

— Не надо так говорить, — Рэйфарл сел у ее ног, взял ее за руку. — Я без тебя не уеду.

Ферн вышла из комнаты, почувствовав себя лишней в их беседе. До нее доносились тихие голоса: страстный, умоляющий, настаивающий голос Рэйфарла и отказывающий, очень спокойный — Изрэйми.

— Ну и что ты решила? — обратился к Ферн побледневший Рэйфарл.

— То, что я тебе говорила. Я должна выполнить свою Задачу. Я уйду с Иксэйво.

— Я не понимаю, что значит эта твоя Задача, — с волнением в голосе сказала Изрэйми, — или что ты должна сделать, но знаю одно: Иксэйво нельзя доверять. Я всегда чувствовала, что человек внутри него давно мертв, им управляют какие-то неземные силы. И, каковы бы они ни были, это не силы Дара. Он пришел из Култума, темного города, где жители до сих пор поклоняются Древним Духам земли и следуют языческим ритуалам. Ох, я знаю, что мы, атланты, не должны теперь кичиться своим превосходством, но в одном я уверена — Зорэйн не поклоняется никаким силам, кроме своей собственной. Даже источник всего, камень, она разрушила, одержимая ревностью… Иксэйво…

— Я ему не доверяю, — сказала Ферн. — Мне он нужен.

— Ты так ему и сказала? — раздраженно заметил Рэйфарл. — Ты мне нужен, идиот. Если ты уйдешь с Иксэйво, ты погибнешь. Почему бы тебе не попросить меня?

— О чем попросить?

— Подождать тебя!

— Ты не можешь, — ответила Ферн. — Остальные не согласятся ждать.

— Я их заставлю. Ну, попроси меня.

— Если ты отплывешь сейчас, ты будешь в безопасности. Если будешь ждать меня — дождешься шторма. Море безжалостно. — Говоря это, Ферн дрожала.

— Попроси меня!

Но она молчала, зная, что не может рисковать его жизнью. Ее жизнь сейчас не принималась в расчет. Изрэйми поднялась и дотронулась до руки Ферн.

— В задней части дома есть свободная спальня. Там можно немного поспать. Мой муж тебя не потревожит. Отложи свое решение до утра.

В комнате было два ложа, но они легли на одно, обняв друг друга, предавшись любви без слов. Слова привели бы к конфликту. Рэйфарл потом быстро заснул, но Ферн долго лежала без сна. Незадолго до рассвета она все-таки уснула, но сон не принес ни отдыха, ни облегчения, ее мучили обрывочные сновидения. Она снова оказалась в городе своих ночных кошмаров, с его прямыми серыми улицами и домами-скалами, с шумом, источник которого она не могла определить. Но все это был сон, она точно знала, сон. Город сменился другими видениями. Она пыталась их удержать, понимая, что они сообщат ей что-то очень важное, но они уплывали из ее сознания. Наконец все переменилось, и она оказалась в темной комнате, уставленной столами (что за столы? — думала она потом), и перед ней была свеча, а за свечой она увидела лицо Иксэйво, золотое лицо, обрамленное серебром. Он улыбался, и улыбка эта напугала ее, и пламя свечи становилось все выше и превратилось в столб огня, и загорелась вся комната. Она была окружена, арестована, руки ее были в огне, Иксэйво так сильно сжал ее пальцы, что она не могла вырваться от него, и она увидела, как мясо на ее руках обугливается и отваливается от костей. Боли не было, просто она больше не чувствовала своих рук. Она бешено боролась, кричала беззвучным криком ночного кошмара — и проснулась, дрожа и чувствуя, как ее заливает пот.

Стало чуть светлее, из сада раздалась песня ранней пташки, рядом ровно дышал Рэйфарл. Он лежал на ее руке, и Ферн тихонько освободила руку, не потревожив его, теперь она поняла, почему ей приснился такой страшный сон. Спать больше не хотелось. Ночь шла к концу, и Ферн обвилась вокруг своего возлюбленного, прижавшись грудью к его спине. Ей нужно было его тепло и их близость, хотя бы на короткое время, которое оставалось быть вместе.

Рассвело. Рэйфарл поднялся, умылся и тщательно побрился. Ферн смотрела на него, сидя на ложе, обнаженная, под простыней.

— Я спущусь к заливу, — сказал он, — «Норн» должен быть готов. Ты все еще не хочешь попросить?

— Нет.

Он даже не попрощался.

Когда вошла Изрэйми, она сидела, закутавшись в простыню, холодная, с высохшими глазами. Изрэйми накинула на Ферн свою бесценную вуаль, фамильную реликвию их дома.

— Я хочу, чтобы она была у тебя, — сказала Изрэйми. — То, что ты собираешься делать, наверняка очень опасно. Вуаль будет тебе некоторой защитой.

— Но вы…

— Мне она теперь не нужна.

Ферн мало ела за завтраком, хотя знала, что должна была проголодаться. Завтракали почти в полном молчании. Рэйфарл не вернулся, его отчим тоже ушел. Душевное тепло Изрэйми грело Ферн, как и ее вуаль, чего не делало летнее солнце.

— Я не хочу, чтобы вы оставались в одиночестве, — сказала Ферн.

— Со мной остается Алиф. Он прожил в нашей семье двадцать лет. Я говорила с ним, предлагала ему найти корабль, но он отказался.

— Может быть, надо предупредить других людей?

— Они тебе не поверят, а если и поверят, то все равно останутся. Очень трудно отрываться от родных корней.

В тишине Ферн пила сок из лимона и других экзотических фруктов, фруктов Атлантиды, которые больше никогда не вырастут.

— Что означает название «Норн»? — спросила Ферн, чтобы хоть что-то сказать.

— Что-то вроде ведьмы, — ответила Изрэйми. — «Морская ведьма». В Атлантиде есть около сотни слов со значением «ведьма».

«Морская ведьма». Ферн увидела резной нос судна, с которого почти сошла краска, скелет его корпуса. Это воспоминание заныло, как больной забытый зуб. Ферн испугалась, ей показалось, что она опаздывает. Но было еще очень рано.

Ферн медленно допила сок, стараясь прочувствовать его вкус — вкус Атлантиды, — чтобы навсегда сохранить его в памяти. Но запомнить вкус невозможно, и он исчез с ее языка так же быстро, как и из памяти. Ей хотелось крепко обнять и поцеловать Изрэйми, но они сидели рядом, лишь сжимая руки друг друга и глядя друг другу в глаза.

Приближался полдень, и Ферн сказала:

— Я должна идти.