– Зверодушец, значит, – Роджер сплюнул.

Венгр мазнул по нему взглядом – серым, с желтыми бешеными искорками.

– Ниечего нам с тобой делить, одноликий, – сказал после долгого молчания Дьюла. – Наша вражда давно уже затухла.

– У зверодушца две ноги – беда да несчастье. От вас одни проблемы. Мой прадед Николас Брэдли вместе с Жаном Шастелем загнали Жеводанского зверя[21]. Все зверодушцы знают эту историю. И помнят, как появился этот Зверь и какое к нему отношение имел Антуан Шастель, сын лесничего Жана Шастеля.

– Звиерь из Жеводана, – с акцентом повторил венгр. – Шастель «Чернолап», Шастель «Людоед». Биедный Шастель. Талантливый мальчик был, да.

– Талантливый? – вскипел Брэдли. – Двести тридцать человек погибло…

Клоун повернулся к Морригану.

– Я смиренно прошу Магус Англии о праве убежища, – произнес он ритуальную фразу. – Клянусь Луной и Вратами Фейри, что я не изгнан и на руках моих нет крови собратьев.

– Билл, ты же его не примешь? Это немыслимо – приютить зверодушца!

«Конечно же, Билл его не примет, – подумал Брэдли. – Это же ходячая неприятность. А Билл ценит покой. Надо только поднажать и отвадить этого лохматого раз и навсегда от цирка».

– Гони его в шею, пока к нам в очередь фермеры не выстроились! Нам же после полнолуния счет за каждую задушенную овцу будут предъявлять!

– Роджер, когда я захочу узнать твое мнение, то спрошу. – Директор склонил голову и задумчиво разглядывал венгра. Уильям Морриган глядел на клоуна… как глядит ребенок на новую игрушку. Вот она, только руку протяни.

– Устойчивый териотип?[22]

– Европейский волк, – ничуть не удивившись, ответил клоун.

– Доминанта? Полярный? Скалистый?

– Эпицион[23], – с некоторой заминкой сказал Дьюла.

Морриган аж цокнул языком от удовольствия. Ай, какая хорошая игрушка. Брэдли с глухой тоской понял, что шансы зверодушца выросли.

– Род? – из вежливости обратился к нему директор, хотя наверняка уже все решил.

Дрессировщик молча махнул рукой, давая понять, что снимает с себя всякую ответственность. Если Морригану так хочется приютить у себя иммигранта-оборотня, который в один прекрасный момент может перегрызть глотки половине Магуса, – вперед.

– Вот и отлично, – улыбнулся директор. – Что ж, мистер Дьюла, полагаю, ваш вопрос Советом Магуса скорее всего будет решен положительно. Однако у меня есть еще несколько вопросов.

Брэдли развернулся и пошел домой. Уильям Морриган тем временем приступил к подробным расспросам. «Активные фазы», «стабильность во время полнолуний», «слияние с Духом-предком». Билл Морриган выказывал немалую осведомленность в природе зверодушцев.

– Как бы твое любопытство тебе боком не вышло, – пробурчал Роджер, падая в кресло в своем вагончике и со звучным хлопком открывая банку пива. – Придет серенький волчок и ухватит за бочок.

Настроение было ни к черту.

…В сущности, Дьюла оказался не таким уж плохим парнем. Роджеру даже порой казалось, что они друзья. Почему он так сорвался? Дело, конечно, серьезное, но ведь оборотень едва ему горло не перегрыз. Да уж, влип так влип…

Брэдли залпом допил остатки виски и тяжело поднялся.

– Я пойду, Билл. Спасибо. – Он взял пальто.

– Ты понимаешь, Род, что все может кончиться изгнанием, – догнал его у двери вопрос директора. – Беспамятным изгнанием[24]. Закон выше меня.

Не говоря ни слова, Роджер Брэдли вышел прочь.

…Мороз обнял Дженни. Глотнув ледяного воздуха, она закашлялась. Запихнула ладони в меховую муфту, которую прихватила с собой, и зло пошла вперед. У нее не было даже слов, лицо горело, а внутри все крутилось и грохотало. Марко ее подставил! Иначе не скажешь. Провел эксперимент! Какая сволочь!

Она не разбирала дороги, протаптывала дорожку в высоком, почти по колено, снегу, пока не устала. Остановилась. Огляделась. И невольно забыла про свою злость.

– Ничего себе!

Цирк «Магус» походил на стоянку полярников. С каждой крыши свисали частоколы сосулек, сугробы, как снежные дюны, подступали к самым окнам, в которых горел свет, а по узким проходам между вагончиками гуляла жестокая вьюга. Над головой кружилась в нескончаемом танце снежная крупа. Ветер швырял ее в лицо.

Стоять на месте было невозможно. Дженни побежала к цирковому шатру, надеясь укрыться там. Над горизонтом проступало белесое пятно солнца. Девушка замерла на мгновение, пересиливая холод. В бешеном хороводе метели чудилось что-то знакомое, будто чей-то голос плакал и неутешно звал ее.

– Не стоит долго смотреть на метель, мисс, – Дженни оглянулась. Рядом никого не было.

– Я здесь, юная мисс. – Она с изумлением поняла, что с ней разговаривает сугроб.

Сугроб чихнул и разлетелся.

– Уф, – странный человечек выбрался на дорогу. Встряхнулся. Это был взрослый, даже немолодой, человек, ниже ее на голову. Усы, франтоватая узенькая бородка, темные живые и быстрые глаза.

«Разве у нас в цирке есть карлики? Морриган решил разнообразить репертуар?»

Одет человечек был странно – черная куртка с тяжелыми серебряными пуговицами, черные штаны в обтяжку, остроносые туфли, сейчас едва различимые под комьями снега. На голове у него красовалась широкополая шляпа и венчающий ее небольшой сугроб.

«Хороший сценический костюм, – подумала Дженни. – Наверняка это идея Морригана – пригласить карликов».

– Прошу прощения, если я вас напугал, юная мисс, – человечек озабоченно отряхивал рукава куртки. – Должен заметить, что погода для августа совершенно a natura abhorrens[25]. Я бы сказал, anormalis[26] и monstruosus[27]. И к тому же вокруг полно довольно подлых сугробов, которые падают с крыш без предупреждения. Только поэтому я оказался в столь печальном положении. Теодорус Додекайнт, – старомодно раскланялся карлик. – А как ваше имя?

– Э… Дженнифер Далфин.

– Отлично! – просиял Теодорус. – Вы-то мне и нужны. Значит, ваша матушка – Эдна Далфин, в девичестве Паркер?

– Да. А что?

– Тогда это вам.

Человечек протянул ей небольшой толстый конверт из коричневой бумаги – хрусткой, ломкой и старой даже на ощупь.

– Это еще что?

– Давайте пройдемся, – предложил Теодорус, – я составлю вам компанию и обрисую суть дела. Иначе вы рискуете скоро conglaciare[28], и придется вас размораживать. А жители Внешних земель, кажется, плохо переносят эту процедуру.

Дженни неохотно согласилась, решив не обращать внимания на странные обороты его речи. Эта встреча сбила ее с толку. Она злилась на Марко, да еще как! Но у нее возникло чувство, что жизнь в последнее время щедра на сюрпризы. И это один из них.

«Ничего, согреюсь и во всем разберусь, – выстукивала зубами Дженни, пока они шли к шапито. – И с Марко тоже!»

– В этой эпистуле содержится кое-что, принадлежавшее вашей матери. Насколько я понимаю, теперь оно принадлежит вам, – витиевато объяснял Теодорус. – Я всего лишь посланник.

– Посланник от кого?

– Скажем так, от старого приятеля вашей мамы, – уклончиво ответил карлик. – Собственно, это все, что я могу сказать. Да, и советую не гулять в эту метель – в воздухе явно чувствуется скверный привкус.

– Вы знали мою маму? Откуда?

Вместо ответа Теодорус взмахнул шляпой, неловко обсыпав Дженни снегом, и та на мгновение зажмурилась. А когда открыла глаза, Теодоруса рядом не было.

«Куда он подевался?»

Дженни ошеломленно огляделась. Она стояла одна на площади возле шапито. И когда это успели опуститься сумерки? Перед ней вздымался шатер, облепленный снегом, его высокие бока яростно обхаживала вьюга. Ледяными пальцами она рвала туго натянутые струны канатов, поддерживающие шапито, и играла на них свою дикую мелодию.