— Я не бесцветный, — рявкнул Руан, затем в недоумении покачал головой. — Джура, неужели у тебя другие мужчины будут всегда более сильными, красивыми и умелыми, чем я? Наступит ли время, когда ты последуешь за мной, не задавая вопросов, просто потому, что веришь в меня?

— Боюсь, что нет, — ответила Джура после минутного размышления. — Человек всегда должен сам принимать решения. Мы, ирлианцы, так воспитаны с детства. А ты сам последуешь за мной, ничего не спрашивая? Пока я что-то не замечала ничего подобного.

— Разумеется, нет. Но ты ведь женщина, — в голосе Руана зазвучали гневные нотки.

— У меня что, меньше мозгов, чем у тебя? — кинулась в атаку Джура. — Я буду идти за тобой, только когда сочту твои действия правильными. И никогда не стану следовать за мужчиной лишь из-за того, что солнце так красиво золотит его волосы.

Казалось, Руан готов сорвать на ней свой гнев, но вдруг выражение его лица изменилось, и он довольно улыбнулся.

— Значит, ты считаешь меня красивым?

— Внешность не имеет значения.

— Разве? Тогда почему ты позволила ласкать себя в ту самую первую нашу встречу? Не думаю, что ты разрешала другим мужчинам прикасаться к себе. Даже твоему драгоценному Дайри. Я же вижу, как он на тебя смотрит. А вот он-то, без сомнения, выбрал тебя, потому что ты лучше других женщин справляешься с оружием.

— Именно поэтому я выиграла тебя, — напомнила ему Джура, поворачиваясь, чтобы вернуться на берег. Руан схватил ее за руку, притянув поближе.

— Ты боишься влюбиться в меня, не правда ли, Джура?

Джура попыталась высвободиться.

— Это глупо. Нам лучше вернуться в лагерь. Скоро все проснутся.

— Почему ты боишься? — допытывался Руан, не выпуская ее руки. — Неужели ты считаешь, что таким образом потеряешь свое «я»?

— Какие вы, англичане, романтичные. Да, ты прав: я не хочу любить тебя. И не хочу из-за того, что ты скоро умрешь. Ты попадаешь в ситуации, с которыми твой английский ум не может справиться. Пока наивность, а может быть, помощь Бога, уберегала тебя, но так долго не продлится. Если тебя не убьет Ян, то это сделает кто-нибудь другой.

Руан смотрел на Джуру, словно она ударила его.

— Никак не могу привыкнуть к твоей прямолинейности. — Он отпустил Джуру. — Я собираюсь удивить тебя и прожить долго. И не просто прожить, но и достичь своей цели: прежде чем я умру, я увижу, как племена Ланконии станут одним народом.

Джура успела лишь надеть тунику, когда Руан вновь схватил ее в объятии.

— Ты можешь отрицать, но это пустые слова, Джура. Твое тело сразу признало во мне свою недостающую половину, только твой ум все еще сопротивляется. — Руан принялся осыпать поцелуями лицо Джуры. — Ты должна была выйти замуж за Дайри — которого ценишь так высоко, — но могу поспорить, он-то ни разу не вызвал у тебя те чувства, что ты испытываешь ко мне. Твой разум смирится, Джура. Это лишь вопрос времени.

Джура отворачивалась от его поцелуев, но она была бессильна освободиться из кольца его рук.

— Ты не должен был стать королем, — прошептала она. — Ты лишь наполовину ланконец. Я не понимаю тебя, Руан. И другие ланконцы тоже. Тебе следует вернуться в свою страну прежде, чем твое вмешательство вызовет войну.

— А ты поедешь со мной в Англию? — спросил Руан. — Поедешь туда, где женщин ценят за умение вести домашнее хозяйство, а не за способность побеждать своих соперниц?

Джура резко толкнула Руана в грудь.

— Я останусь здесь. Я ланконка.

Но пока она говорила, острая боль вдруг прошила сердце: никогда больше она не увидит улыбку Руана, его горящий взгляд, никогда не почувствует ею ласковые руки. Вид огромного мускулистого тела ее мужа, покрытого светлыми волосами, вызвал отчаянное желание дотронуться до напряженных мышц.

Джура резко выпрямилась. Она должна контролировать себя. Она должна заставить разум взять верх над телом. Она — солдат женской королевской гвардии, а не какая-то полоумная девчонка, влюбившаяся в первого попавшегося красивого парня. Она не может вслепую следовать за англичанином. На кон поставлены судьбы ее страны. То, что делают они с Сайлин, Дайри и Джералтом, окажет влияние на всю Ланконию. Если их поступки будут глупыми или поспешными, погибнут тысячи людей. Она может любить Руана, но только не той безрассудной любовью, о которой он говорит. Она никогда не пойдет за ним просто потому, что ее любимый сказал: «Пошли». Она должна наблюдать и ждать. И никогда, никогда не позволять любви влиять на свои мысли.

— Пора возвращаться, — тихо сказала Джура, поправляя одежду.

— Проще завоевать Ланконию, чем свою жену, — вздохнул Руан. — Ну что ж, пора взбираться вверх. Я боюсь оставлять Бриту вместе с Джералтом, а то она уговорит твоего братца перерезать мне глотку во сне.

— Ты ошибаешься! — возмутилась Джура. — Его, как и меня, с самого детства приучали действовать только в интересах Ланконии.

— Я могу легко распознать такое чувство, как ненависть. А будешь ли ты защищать меня от ножа своего сводного братца? Кого ты оставишь в живых, если тебе придется выбирать между мной и им?

Джура не смогла ответить. Впрочем, зачем об этом думать, если Руана, а может и остальных тоже, убьют еще до того, как они доберутся до города фаренцев. Представив возможную смерть мужа, Джура снова почувствовала боль в сердце. Что ж, ей придется свыкнуться с подобной мыслью.

Чем ближе маленький отряд приближался к стране фаренцев, тем больше чувствовалось напряжение. Дорога шла по таким глухим местам, что лошади с трудом преодолевали препятствия. Они двигались на восток, вдоль гор, за которыми к северу скрывались поселения поленцев и ултенов.

Все молчали. Джура дважды замечала голодные взгляды, бросаемые Бритой на Джералта, и про себя подивилась неуемному аппетиту этой женщины. Сначала она хочет Руана, затем Джералта. Возможно, именно слова мужа пробудили у Джуры сомнении в сводном брате, но она поймала себя па том, что внимательно следит за ним и за Бритой.

В эту ночь они сделали привал в излучине реки, являвшейся границей территории фаренцев. Огня не зажигали, обойдясь холодным ужином. Затем стали устраиваться на ночь. Первым сторожить выпало Джералту.

Джура быстро погрузилась в сон, но через несколько часов она вдруг проснулась. Шум воды заглушал звуки, но интуиция подсказывала, что в лагере что-то происходит. Джура приподнялась на локтях, оглядываясь вокруг. Брита и Сайлин крепко спали. Джура посмотрела в сторону камней, где должен был находиться Джералт. Тишина. Руан решил устроиться на ночь в стороне от всех, поэтому его она не видела. Джура перевела взгляд на Дайри и увидела, что он тоже не спит.

Дайри махнул рукой сначала в ту сторону, где предположительно находился Руан, затем в сторону дороги, ведущей к фаренцам. Джура почувствовала, как лихорадочно забилось сердце. По какой-то неведомой причине англичанин решил в одиночку добраться до Яна.

Джура тихонько выскользнула из-под одеяла, сделав знак Дайри оставаться с Бритой и Сайлин, затем пробралась к лошадям. Она знала, что Руан выберет кратчайший путь до города фаренцев, поэтому, не раздумывая, направила коня по дороге, скача все быстрей и быстрей по мере того, как удалялась от лагеря.

Она проехала не так и много, когда из-за деревьев выскочил пылающий от гнева Руан.

— Проклятье, Джура, — буквально заорал он. — Ты хуже, чем любвеобильная мамаша. Возвращайся сейчас же к остальным!

— Ты уехал без охраны, — бросила Джура, с трудом успокаивая танцующую под ней лошадь. А ведь ты на вражеской территории. Люди Яна убьют чужака, не спрашивая, благородная у него цель или нет. Руан попытался немного обуздать свой гнев.

— Я ищу гонца, которого послал к фаренцам.

— Фаренцы не оставят твоего гонца в живых — если он вообще добрался до их короля.

— Я король фаренцев, а Ян… Черт, Джура, у меня нет времени спорить с тобой. Я знаю, что ты не вернешься в лагерь, так что поедем вместе. И охраняй меня со спины.