Она встала и вдруг похолодела – в дверь постучали. Господи, кто бы это мог быть? Ростислав обещал быть вечером, Витек и остальные ушли час назад… Она на цыпочках подошла к двери, стараясь рассмотреть сквозь щели в досках стоящего снаружи. В дверь снова шарахнули, на этот раз настойчивей. Причем Даша отметила, что удар был где-то на уровне пояса, словно тот, кто был за дверью, стучал коленом.

– Дашка-а-а-а…

Женщина дернулась, как от пощечины. И хотя голос был каким-то булькающим, она все равно узнала его. Антон, он пришел за ней. Почему-то в памяти всплыла детская сказка, которую она боялась в детстве. Волк и семеро козлят. Мама уходит, а дети остаются. И за этим следит волк, который специально дожидается, когда уйдет мать.

В дверь снова ударили, и она беспомощно оглянулась. Ничего такого, с помощью чего можно было бы оказать достойное сопротивление. Она ухватилась за кровать и принялась толкать ее к двери. Так, еще немного… Еще чуть-чуть…

– Да….аш…а-а-а-аааааааааа…

Послышались странные лопающиеся звуки, так взрываются надутые пузыри из жевательной резинки. В дверь ударили снова, на этот раз изо всей силы, и та треснула. Даша с удвоенной силой принялась толкать кровать; до двери оставалось не больше двух метров, как она услышала еще один удар. Последний, потому что после этого удара дверь не выдержала и разлетелась в щепки.

Как в замедленной съемке Даша увидела, как внутрь на четвереньках что-то заползает… Боже, кто это?! Крик застрял где-то в горле, и она лишь беспомощно сипела, хватая ртом воздух. Нет, это не может быть Антоном! Вползшее существо подняло голову и принялось вертеть ею, как собака, потерявшая след. Увидев Дашу, Жгут неторопливо двинулся к ней. Наконец она закричала, в ужасе пятясь назад. На Жгуте были только грязные до невозможности брюки, которые почти сползли до колен, и больше ничего. Он полз с усилием – ему что-то очень мешало, а разглядев, что же именно, Даша закричала еще сильнее. С живота зэка, словно продолжение его плоти, свисал огромный мешок, который шевелился. Он был мутно-прозрачным, как слегка запотевшее стекло, и сквозь кожу, переплетенную розоватыми сосудами и капиллярами, виднелись странные полуовальные предметы цвета венозной крови, они пульсировали, будто жили отдельно от Жгута и им не терпелось вырваться на волю.

– Ск….ажиииииии мне, Даш… – пробулькал Жгут. Мешок, волочившийся по земле, был слишком большим и неудобным, и Жгут то и дело наступал на него коленом, каждый раз при этом пронзительно вереща. Оказавшись рядом с Дашей, он мертвой хваткой вцепился ей в лодыжку. Словно в трансе Даша увидела, что пальцы на его руках превратились в два сросшихся когтя, они покрыты короткими жесткими волосками, и она снова закричала, закричала так, что у нее заболела грудь, а лицо стало лиловым.

Жгут навалился на нее. Даша, не удержавшись, упала, ударившись локтем о спинку кровати. Жгут наполз на нее, выплевывая изо рта зловонные пузыри:

– Самки… едят. Едя-а-а-а-ат мужей, ты зн…ае-е-е-ешь! Но я сам… сам, я сам… тебя съем… съем сам…

Перед тем как потерять сознание, Даша увидела, что глаза Жгута покачиваются на двух стебельках, словно у краба, а рот почти соединился с носом, образовав нечто, напоминающее мохнатый хоботок.

Шаркая стоптанными подошвами ботинок, на автобусной остановке топтался бомж. Трещины на обуви напоминали удивленно раскрытые рты. На нем был грязный темно-синий пиджак, воротник которого лоснился от грязи. Отекшее лицо клошара скривилось в жалостливой гримасе – вот уже час он пытался стрельнуть хоть пару рублей, а в ответ ему в лучшем случае советовали катиться… ну, сами знаете куда.

Подъехал очередной автобус, и из него вышел молодой человек. Обычный парень, только лицо худое и бледное, словно он чем-то болен. После бесплодных попыток выклянчить денег у прохожих бомж неожиданно поймал пытливый взгляд парня и с надеждой засеменил к нему. Тот холодно смотрел на бродягу, засунув большие пальцы рук за кожаный ремень.

– Это… браток, выручи, а? – стал канючить бомж, подобострастно склонив голову, как собака в ожидании вкусной косточки.

– Что, деньги нужны? – спросил молодой человек.

– А… типа, да, – уже смелее сказал бомж, незаметно для самого себя потирая руки. Он сделал маленький шажок в сторону парня и просительно заглянул ему в глаза. Ноздри молодого человека уловили специфический запах, исходящий от собеседника, однако он не поморщился, а, наоборот, жадно вдыхал его. Наверное, именно так пахнет истинная свобода?

– А зачем тебе деньги? – поинтересовался парень.

Бомж замешкался. Он неожиданно почувствовал себя неуютно под колючим взглядом этого молодого человека, хотя назвать причину вряд ли бы смог. Зачем ему деньги? Дурацкий вопрос.

– Выпить охота, – признался он, облизывая шершавые губы. Блондин с неприязнью обратил внимание на его желтый от никотина язык. – И пожрать че-нибудь, – добавил алкаш, полагая, что на этом разговор закончится.

– Допустим, ты сейчас выпьешь. А завтра? Снова припрешься сюда и будешь клянчить мелочь, воняя и пугая прохожих? – спросил парень.

Бомж тоскливо молчал, поглядывая по сторонам. Нет, здесь явно ловить нечего, морали по поводу образа своей жизни он не собирался выслушивать.

– Чего молчишь? Ладно, ставим вопрос иначе. Сколько тебе нужно денег? – Глаза юноши были полуприкрыты, будто бы он находился под действием наркоза.

– Э-э… Ну, рублей двадцать, – несмело проговорил бомж, опасливо поглядывая на парня. Он уже почти жалел, что остановил свой выбор на этом слегка ненормальном типе, и теперь собирался по-тихому улизнуть.

– Я не имею в виду сейчас, тупица, – терпеливо произнес парень. – Сколько денег тебе нужно вообще? Чтобы ты жил нормально, а не побирался, как кусок собачьего дерьма?

– Как это? – Вопрос молодого человека явно вогнал бомжа в ступор. – Э…

– Второй дубль. Сколько. Тебе. Нужно. Денег? – чеканя каждое слово, проговорил парень. – Вопрос ясен?

Окончательно сбитый с толку, бомж отодвинулся назад.

– Сто. Сто рублей, – торопливо сказал он, потому что вид молодого человека ему очень не нравился. – Нет, двести, – закинул он удочку, нисколько не сомневаясь, что вряд ли найдется идиот, способный дать ему названную сумму.

Юноша рассмеялся, однако бомжу этот смех показался каким-то мрачным.

– Никуда не уходи, – бросил парень и ушел. Бомж тупо смотрел ему вслед.

Юра поднялся к себе в квартиру и, не глядя, взял часть денег, вырученных от продажи машины (что-то около трех тысяч долларов), после чего вышел на улицу. Бомж стоял на прежнем месте. При виде Юры его заплывшие глаза озарились надеждой: похоже, ему что-то перепадет.

– Держи, – сказал парень, протягивая бездомному деньги. При виде увесистой пачки долларов крохотные глазки бомжа моментально увеличились, словно силясь убедиться, что это все происходит наяву. Руки плотоядно протянулись к зеленым бумажкам, однако на полпути бомж замер – а вдруг это подстава?

– Не ссы, деньги настоящие, – усмехнулся Юра, словно прочитав мысли бродяги. – В обменнике меняй по частям, а то твои коллеги мигом обуют.

– Ага, – обалдело выговорил бомж. Трясущимися руками он схватил пачку с деньгами, запихнув ее поглубже в брюки. – Спасибо, браток.

– Купи себе нормальную одежду, – словно не слыша его, продолжал Юра. – И смотри. Начнешь пропивать – убью.

– Ага, – снова сказал бомж. Конечно, он купит себе чего-нибудь. Например, новые ботинки. Может, свитер, ведь скоро осень. Но сначала – похмелиться. Угрозу насчет «убью» он, разумеется, пропустил мимо ушей.

– Я пойду? – заискивающие спросил он, и Юра кивнул. Тот быстро ушел, поминутно оглядываясь.

Юра смотрел вслед бомжу, пока тот не скрылся из виду. Интересно, сколько он еще проживет?

Они въехали в Дзержинский, и Рост попросил остановить машину возле знакомой бензоколонки. Расплатившись, он прошел заправку и направился в сторону гаражей. Так он срежет круг и быстрее доберется до дома. «Дом»… – Рост скривил губы в нерадостной улыбке – когда еще у него будет свой дом?