…Гюрза без особых проблем усадил Диму к себе в машину – сработал фактор внезапности. «Фолькс» тут же взял высокую скорость. Дима сразу узнал его и первое время пытался возмущаться, размахивая длинными руками.

– Если ты будешь мне мешать, мы врежемся, – невыразительным голосом произнес Гюрза. Долговязый предпринял попытку открыть дверь на ходу, за что получил чувствительный удар под ребро. Тогда Дима закричал. Громко, пискляво, почти по-женски, и Гюрза процедил: – Я не собираюсь убивать тебя. Мы просто поговорим по-мужски, Дмитрий. Ты ведь мужчина? Или слюни в юбке?

Дима энергично кивнул.

– Хочешь устроить честный бой? – заплетающимся языком сказал он. – А куда мы едем?

– К ближайшему орешнику. За новою метлой, – не глядя на него, проговорил Гюрза. Дима слабо улыбнулся. От него несло мощным перегаром, и, несмотря на приоткрытые окна, лобовое стекло стало быстро мутнеть, словно внутри на полную мощность работала печка. – Не бзди, Капустин, трахнем и отпустим, – Гюрза подмигнул ему.

– Я не Капустин, – спесиво отреагировал парень на «шутку». И прибавил совсем уж глупо: – Я… Дима Федоровский.

– Да хоть папа римский, мне без разницы, – бесстрастно ответил Гюрза.

Машина тем временем съехала с трассы и покатила по грунтовой дороге.

– Ты сам виноват, – ляпнул ни с того ни с сего Дима. Он уже успокоился, и лицо приняло прежнее нагло-снисходительное выражение, как если бы он общался с несговорчивым должником. – Не хер было Рамзеса резать… И мне нос сломал. Дрон хочет на тебя в ментовку заяву писать.

Гюрза молчал. Фонари закончились, их окружила полная темнота, и теперь Дима видел только узкую неровную дорогу, освещаемую фарами машины.

– Долго еще? – спросил он. Горло вдруг стало очень узким, тоньше канала иглы, которую он еще вчера наживлял на шприц, и дыхание со свистом вырывалось из обветренных от бесконечного облизывания губ.

Фигура за рулем хранила зловещее молчание. Дима снова начал нервничать. «Ладно, как только остановимся, тут же слиняю, плевать на гордость. Эх, сейчас бы вмазаться!.. Водка, оно, конечно, хорошо, но ничто не может сравниться с хорошим дознячком. А типус, похоже, окончательно спятил. Неужели весь этот спектакль из-за порезанной двери?» Вместе с тем Дима злорадствовал – а здорово все же они придумали! Многое бы он отдал, чтобы увидеть физиономию этого козла, когда он вышел из лифта и увидел свою дверь!

Они куда-то свернули, проехали еще несколько метров, и машина остановилась.

Дима приготовился. «Только бы оказаться снаружи. И, кстати, хорошо бы узнать, где мы вообще находимся?»

Только рука юноши потянулась к замку двери, как в бок его уперлось что-то твердое. Дима похолодел.

– Ты куда? – мягко спросил Гюрза. – Я еще не объявлял остановку.

– Я… это… а че? – глупо проблеял Дима. Ему вдруг стало страшно. И что это так упирается в бок? Неужели пистолет?!

Гюрза поднял руку и пошевелил указательным пальцем.

– Пиф-паф. Тебе нужна консультация у психотерапевта, – тон Гюрзы был доброжелательным, как у врача, который не рекомендует купаться в незнакомых местах. – Нервишки-то у тебя – отстой.

– Ладно, – Дима повернулся к сопернику. – Чего надо? Хочешь морду набить – валяй, нет – отвози обратно. Устроил тут… шоу Бенни Хилла.

Гюрза улыбнулся – грустной и преисполненной терпения улыбкой человека, которого постоянно несправедливо обвиняют.

– Скажи, ты любил Алису? – спросил он, положив руки на руль и сцепляя пальцы в замок. Почему-то этот вопрос взбесил Диму. Он что, обязан отчитываться о своей личной жизни перед этим психопатом?

– Нет, – дерзко ответил Дима. – Так… два раза перепихнулись, и все.

Он не видел, как кровь отлила от лица Гюрзы, и не знал, что этой фразой перечеркнул всю свою жизнь.

«ПЕРЕПИХНУЛИСЬ?!»

Из уст Федоровского это прозвучало не просто пошло, а гадко, да и сама фраза показалась Гюрзе отвратительной.

– Ну так что? – нетерпеливо заерзал Дима. – Я могу идти домой?

– Сегодня, Дмитрий, отсюда из нас уйдет домой только один, – с непритворной грустью промолвил Гюрза. – Выходи.

Алкоголь, залитый в изрядном количестве, мешал Диме вникнуть в смысл сказанного. Вылезая из машины, он заметил, что Гюрза несет что-то похожее на банку.

Гюрза с силой захлопнул дверь, отчего Дима вздрогнул и, не оборачиваясь, зашагал вперед.

– Пошли!

– Ты что, из-за двери так разозлился? – пискнул Дима. Странно, но мысли о побеге куда-то улетучились, он чувствовал себя бараном, которого выбрали на шашлык. Только сейчас до него дошло: «Только один… уйдет домой». Ноги стали похожими на разваренные спагетти, и ему ужасно захотелось присесть. Оглядевшись, он увидел, что они находятся на какой-то стройке. Справа лежали громадные плиты с торчащей арматурой, впереди виднелось недостроенное здание. Слева вообще чернело бесформенное пятно, вероятно, котлован.

Гюрза повернулся. Поставил предмет на землю. При свете фар стало видно, что это действительно банка, причем не пустая. Фары автомобиля освещали их, отбрасывая причудливые изогнутые тени и вызывая воспоминания о фильмах про бои без правил.

– Ну, а теперь слушай. Правило одно – никаких правил. Ты ведь хотел со мной разобраться? Иначе не стал бы караулить Алису?

Дима не мог не отметить, с каким благоговением было произнесено имя этой соплячки, и похолодел. «Точно, псих!»

– У тебя есть шанс, Дмитрий. Только одно маленькое условие, – Гюрза носком туфли показал на банку. – Это серная кислота.

– И что? – еле слышно проговорил Дима, чувствуя, что сейчас он узнает нечто ужасное. Теперь он все понял, и его охватил такой всепоглощающий страх, что он не мог пошевелиться. С ужасающей отчетливостью он осознал, что этот светловолосый юноша привез его сюда не для того, чтобы запугать или даже избить. Он привез его убивать.

– Проигравший выпивает банку. Всю, – просто сказал Гюрза и улыбнулся. – Ну как, идет? Впрочем, твое мнение меня не интересует.

Гюрза понимал, что данный спектакль нужно заканчивать как можно быстрее, не ровен час, этот торчок решит дать деру, а ему это совершенно не нужно…

– Послушай, нет… – залепетал Дима. Его прошиб холодный пот, губы затряслись. – Это же была шутка… Никакой кислоты не было, я пошутил! Я никогда… мы с Алиской друзья, честное…

– Ты готов?

Голос неумолимый, жуткий. Дима всей кожей ощущал, что от него исходили волны смерти.

Лицо Гюрзы вдруг стало плыть, как горячий воск. Посветлело, хотя до рассвета еще было далеко, знакомая тихая музыка наполнила пространство, где-то под сердцем сладко заныло, перед глазами запульсировали разноцветные точки.

Дима увидел происшедшую перемену в Гюрзе и моментально протрезвел. Потом обмочился. Ноги подогнулись, и он упал на колени.

– Начали, – мертвым голосом прошептал Гюрза и тенью бросился на него.

Дима закричал нечеловеческим голосом.

Через сорок минут Гюрза возвращался домой. Брюки были порваны, руки в царапинах и кирпичной пыли, один рукав прожжен кислотой. Но все это пустяки.

Через два дня он узнал из сводок, что в котловане обнаружен неопознанный труп молодого человека с обезображенным лицом. Патологоанатомов ждет большой сюрприз, когда они будут вскрывать это тело.

Крепко прижавшись к своему ангелу, Юра Тягушев крепко спал. Он спал и не знал, что через шесть-семь часов в их жизни с Алисой наступят большие перемены.

На этот раз Гюрза приехал на машине. Перед этим он попрощался с Алисой и договорился, что приедет к ним вечером, если не будет успевать – утром следующего дня. С ним был Мика, безмолвный, как всегда.