Стоящий возле нее Визарх сделал выпад — клинок Беззвучных Криков превратился в размытое пятно. Старушечий меч рассек воздух в волоске от ближайшего инкуба, пронесшись мимо его затылка. Тишину расколол потусторонний вопль, и на один миг перед Иврайной забурлил сам воздух.

— Думаю, задача упростилась, — сказал Клинок Иннеада, подняв оружие в защитную позицию. — Пока что.

Все еще остерегаясь других невидимых врагов, собравшиеся альдари неохотно разбрелись обратно к своим транспортникам, реактивным мотоциклам и «Гадюкам». Кровавые Невесты и Закрученные Клинки остались с провозвестницей, как и Нуаду задержался возле отца, пока тот не вернулся на борт «Волнового змея» под защиту Марифсы и остальных Огненных Драконов. Спустившись по трапу транспорта, Нуаду понял, что уже смеркается.

— Лучше начать до захода солнца, — окликнул он Иврайну, разговаривающую с Каэлледин, Визархом и Мелиниэлем. — Эльдрад встретится с нами после того, как мы захватим хранилище-храм.

— До заката еще есть время, — промолвил автарх.

Иврайна хмуро взглянула в направлении далеких пирамидальных гор.

— Но поспешить все же стоит, — отозвалась посланница Иннеада.

Нуаду вздрогнул, когда, обернувшись, увидел усеянную зелеными точками черноту вдали, растекающуюся от комплекса некронтир.

Вой Клыка Ящера песней лился в сердце Нуаду. Окружающие лорда дикие наездники прорывались через ряды оживленных воинов-скелетов, пучковыми лазерами, сюрикенными пушками и светлыми копьями разрывая некронтир, которые строевым шагом выходили из гробниц. В воздухе мерцал изумрудный гаусс-огонь, сопровождаемый нефритовым свечением из открытых катакомб. Кроме того, гаусс-сияние озаряло пик главного храма, подсвечивая клубящиеся над древним комплексом тучи.

Левее и немного позади воинство иннари рвалось к гигантскому склону города-гробницы, в то время как справа оставшиеся саймханнцы наступали по земле и над лесом к противоположному участку. Прежде чем призраки-убийцы оборвали собрание, Иврайна с Найаллом составили план по рассеиванию обороняющегося войска некронтир. Нуаду на нем не присутствовал, но согласился бы с их простым, но эффективным замыслом. Дикие наездники ринулись в бой в первом эшелоне, которому предстояло прощупать оборону могильного комплекса. После реакции некронтир две фланговые группы должны были быстро устремиться вперед, подойдя к хранилищу с двух направлений, — это ослабило бы давление на дикого лорда и его воинов и позволило бы им совершить последний рывок к сердцу города мертвых.

Взмахом копья Нуаду скомандовал своим эскадронам двигаться вперед, пока над головами проносились звенья бомбардировщиков. В сердце гробниц зарокотали звуковые бомбы, и по вылетающим оттуда рядам скиммеров забили энергетические лучи. Над открытой местностью, омываемые потусторонним светом некрополя, помчались кентавроподрбные скиммеры некронтир. Их орудия исторгли импульсы зеленых лучей по приближающимся воинствам иннари и сородичей с Сайм-Ханна. Вместе с ними летели эскадрильи затейливых антигравитационных машин, похожих на меньшие версии дуговидных орудий, что стреляли по авиации. Ими управляли скелетообразные пилоты, подключенные к вертикальному полукруглому шасси. Подвесные орудия исторгали живые молнии, которые проносились над ничейной землей подобно рыщущим в поисках добычи змеям.

Холодный воздух рассекли тяжелые выстрелы гравитанков альдари. Очереди из пучковых лазеров, а также сверкающие лучи пульсаров и призменных пушек озарили врагов. Там, где лучи касались тел или машин некронтир, в живом металле образовывались пузырящиеся прорехи. Впрочем, во вспышках туманного света эти пробоины зарастали, возвращая сломанным механизмам работоспособность и поднимая павших воинов на ноги.

Альдари по горькому опыту знали, что павшие некронтир не выводились из строя насовсем. Все их общество строилось на воскрешении погибших: от жужжащих ремонтных скарабеев, которые носились над головами, до самого мира-гробницы. Нуаду видел, как ужасно поврежденные солдаты растворялись в нефритовой энергии, что окружала весь могильный комплекс, тогда как некоторые под яростью особо меткого либо мощного луча взрывались изумрудными искрами, после чего собирались по атомам уже в залах восстановления глубоко под поверхностью Агариметеи.

В неистовых перестрелках каждый залп с той и другой стороны нес разрушение. Древняя техника, созданная во времена колонизации планеты, противоборствовала в точности как воины, что использовали ее в сражении. Деформирующие пушки создавали в рядах неприятеля разливы пустоты, засасывающие всех в варп, в то время как прожорливые корпускулярные лучи некронтир сдирали плоть с костей, а затем обращали и сами кости в прах. У Нуаду перед глазами пронеслись показанные кристаллизовавшимися провидцами и пробужденные Иврайной древние воспоминания.

Это была не новая война, а возобновление боевых действий после перерыва в тридцать тысяч поколений.

Б’сайннад вел «Гадюку» сквозь огонь, ныряя и уклоняясь от изумрудных вспышек и искрящихся лучей. Иногда альдари проносились над самой землей в волоске от гибели, иногда — стремительно взлетали, чтобы оторваться от преследующего их некронтирского скиммера. Дикие наездники вокруг них яростно устремлялись к врагам, доверившись отточенным рефлексам и инстинктам. Слева от Нуаду с высоко воздетым жезлом ехал Алиаса, окруженный защитным куполом из рунической энергии. Гаусс-огонь и живые молнии отскакивали от голубой полусферы, безвредно разряжаясь в небе.

Взгляд Нуаду привлекли реющие за «Гадюками» и реактивными мотоциклами флажки и стяг на собственном оружии, неистово трепещущий на ветру от стремительного полета. Нуаду ощущал схожую легкость, которая несла его по течениям судьбы.

Нуаду словно избавился от всех невзгод. По венам с ревом текла кровь, гул боя и ослепительные вспышки становились почти гипнотическими. Здесь он мог забыться. Исчезли тревоги наследника клана. Политические игры провидцев и консулов, хоть и приведшие Нуаду к этому моменту, перестали его волновать. Все сомнения уносились прочь вместе с развевающим знамена ветром.

Здесь он был свободен.

Первые ряды эскадрилий скиммеров некронтир сошлись с острием копья диких наездников во главе с самим Нуаду. Он слышал вой двигателей «Гадюк» и странное урчание импеллеров некронтир. Калейдоскопическое смешение лазерных и гаусс-лучей отразилось от ближайшего неприятельского наездника и его загадочной машины. Глазницы машинного солдата изнутри горели огнем, и сам он ярко сиял изумрудной аурой.

Нуаду знал, что существо было разумным, но не истинно живым. Некронтир обменяли свои души на покровительство солнц-пожирателей, заключив сознание, но не дух внутри неумирающих тел. Искра, озаряющая взор скелета, была просто пародией на жизнь, а не проблеском чего-то глубинного. Как вспышка моторного масла, не более того.

Даже самые продвинутые технологии и оболочки из живого металла не могли наделить некронтир такими ощущениями и реакциями, как у альдари из плоти и крови. Б’сайннад увел «Алеан» влево — орудия скиммера загорелись за миг до того, как выстрелить. Изумрудный луч безвредно прошел справа от Нуаду, который уже отсоединил удерживающую сбрую. С легким усилием дикий лорд вскочил на поручень боевой платформы, а затем прыгнул вперед и вонзил сжатое обеими руками копье в грудь наездника некронтир. Едва лезвие погрузилось глубже, пронзив пилота вместе с машиной, из оживленного металла с треском вырвалась дезинтегрирующая энергия.

Секундой позже Нуаду сделал обратное сальто и вновь приземлился на «Алеане», в то время как разрубленные половинки машины некронтир врезались в землю в брызгах зеленых искр и разрядов молний.

У альдари не было времени радоваться первому убийству. В его сторону свернул другой дугообразный летательный аппарат, безликий монстр внутри которого уставился на повелителя диких наездников.

По приближающемуся скиммеру забил шквальный сюрикенный огонь Б’сайннада, десятками мономолекулярных дисков иссекая корпус из живого металла и свернувшееся внутри неумирающее существо. Мгновением позже откуда-то из-за спины Нуаду вспыхнули лазурные лазерные выстрелы и проделали аккуратные дырки в груди и черепе наездника. Из пробоин вырвался нефритовый свет и поглотил падающего воина-скелета. Существо исчезло прежде, чем врезалось в землю, и оставило после себя странную ауру, которая, впрочем, также истаяла мгновением позже.