Фелинид закрыл глаза и снова кинулся вперед, обратив все мысли на одну-единственную цель — добраться до безопасного места. Однако теперь Алоринис представлял перед собой не материнское гнездо, а объятия хозяйки. Он вообразил ее прикосновения к своему меху, ее крепкие руки под собой. Фелинид даже вставил в образ красного воина, всегда находящегося рядом, словно скорбная тень. Стремясь вернуться к хозяйке, словно она была самой жизнью, гиринкс слепо понесся дальше.

Иногда ход событий меняет легкий вздох, прошептанное слово или затаенное дыхание. Отсутствие чего-то также влияет на Вселенную, не ведающую о том, что ее судьба может быть отличной от нынешней. В иные времена рев горнов либо раскат грома возвещает о конце одной эпохи и начале другой. Весьма часто кровопролитие служит катализатором для сотворения нового пути: судьба требует жертв ради своих сомнительных благ, и куда чаще в скорби, нежели в радости, сердца обращаются вовнутрь и изменяют свое предначертание.

Вокруг пирамиды некронтир одно из определяющих эпоху сражений достигло кульминации. Величайшие силы пробужденных мертвецов и альдари сошлись в бою с чудовищами из бездны, и на кону стоял исход всей битвы. Разрушения и проклятие легли на одну чашу весов, шаг к вечной свободе от Великого Врага — на другую.

Наблюдая, как огромный Осколок Войны обменивается ударами с князем демонов, Иврайна продвигалась вперед, размахивая мечом Скорби. Окружающие ее Кровавые Невесты и Закрученные Клинки прорубались сквозь губительное воинство, выкашивая бесов и демонесс.

Эльдрад и сайм-ханнские провидцы сформировали клику и, сплетая силы, метали пурпурные лучи и белый огонь даже сквозь нуль-поле некронтир. Хоть оно поглощало Шепот и сильно влияло на психическую мощь жителей рукотворного мира, Эльдрад осознавал, что, если поле исчезнет, непостижимое содержимое хранилища вырвется наружу. После уничтожения альдарских печатей только нуль-пилоны сохраняли на Агариметее какое-то подобие реальности.

Плененное солнце-пожиратель не прекращало яриться. Само его присутствие являлось анафемой для нематериального врага. Каждый взмах вытянутых энергетических клинков и извивающихся корональных щупалец разрывал на куски очередное демоническое создание.

Рядом кружились разбойницы Друткхалы и дикие наездники Нуаду, своими атаками рассекая плоть демонической армии, словно скальпель. С продвигающимися следом за ней Найаллом, кланом Огненное Сердце и его союзниками Иврайна наконец почувствовала, что они смогут достичь пирамиды и запереть склеп.

Отрубив голову скачущей демонессе, Открывающая Седьмого Пути оказалась перед раной в реальности — зияющим разломом из серебра, что обжигал глаза и вызывал холодный пот. Она словно заглянула в глаза Той-что-жаждет, ибо эта дыра вела в чистый эфир, связывающий душу каждого альдари с Великим Врагом.

Едва провозвестницу охватил приступ ужаса, исходящий из недр портала, как она поняла, что это не ее чувство, а Алориниса.

Спустя удар сердца из серебряной полосы вырвался сам гиринкс. С прижатыми ушами, зажмуренными глазами и ссыпающимися с шерсти варповыми искрами, он кинулся под ноги демонов. Иврайна перерубила колени ближайшего противника и шагнула к своему питомцу, но Алоринис слепо прошмыгнул мимо.

Гиринкс излучал столь незамутненный ужас, что у Иврайны чуть не подкосились ноги. Страх фелинида был сфокусирован сугубо на бреши, из которой он появился, или, если точнее, на чем-то внутри.

Крик одной из спутниц заставил ее оглянуться на разлом над головами визжащих демонесс и каркающих извергов. Золотые пылинки расцвечивали сгусток энергии, сливающийся в нечто, затмевающее размерами даже огромного Осколка Войны и его многорукого противника.

Подобно тому, как если бы трехмерное существо протолкнулось в двумерное измерение, так и четвертое проявление-вневременного-психического-обмана, как нарекла орду демонов фаэрах, ступило в царство смертных.

Поначалу Дщерь Теней подумала, будто к ним прямиком из легенд шагнул огромный воитель-альдари, — возможно, даже золотое воплощение самого Кхаина. Хотя исполин многократно превосходил в росте Иврайну, он имел две ноги, две руки и чарующее, но в целом обыкновенное лицо под шлемом в древнем стиле, увенчанным закрученными шипастыми стеблями. Изящные конечности были заключены в наручи и поножи, туловище с одной женской грудью прикрывал панцирь, украшенный извращенными жуткими рунами. В одной руке демонический аристократ сжимал извивающуюся плеть, в другой — двузубец, покрытый рунами, что дымились от соприкосновения с воздухом настоящего мира. Лишь при более внимательном взгляде Иврайна заметила, что плеть на самом деле создана из корчащихся фигур альдари размером не больше ее пальца, которые сплелись конечностями. Древко двузубца тоже состояло из душ мертвых альдари.

Открывающая Седьмого Пути ощутила, как все ее естество содрогнулось от криков терзаемых душ, когда демон отвел руку и плеть скрутилась подобно живой змее.

Визарх сбил госпожу на землю за миг до того, как кончик вопящей плети щелкнул в воздухе, где она стояла. Удар снес голову Нариже, одной из Кровавых Невест, и подкинул ее высоко в воздух.

Сопровождающие Иврайну аспектные воины вместе со стражниками встретили воплощение Князя Удовольствий шквальным огнем, но Дщерь Теней поняла, что этого будет мало.

— Внутри еще двое! — рывком поднявшись на ноги, сказала она также вскочившему Визарху. — Нам не победить их одним только оружием.

— Мы не в состоянии зачерпнуть силу из Шепота, — отозвался Визарх. — Души наших мертвецов не могут покинуть свои смертные тела.

Иврайна знала, что он прав, но внутри нее все равно вскипел гнев. Она чувствовала дрожь душ альдари подобно пальцам, скребущим по окнам с другой стороны рукотворного мира, однако не могла к ним прикоснуться. Как она ни старалась, ей не удавалось вырвать мертвых из их физических оболочек.

В отчаянии она ринулась сквозь войско демонесс, прорубаясь прямиком к последнему властелину демонов. Тот сосредоточенно хлестал плетью, сбивая диких наездников, что обрушивали на него сюрикенный огонь. Нуаду нанес удар копьем, однако даже древний Клык Ящера не оставил ни царапины на нематериальной плоти демона.

И тогда ее лихорадочно рыщущие мысли натолкнулись на разум Найалла и его спутницы.

Каэлледин выстрелила из пистолета в лицо очередной демонессе, превратив ее ангельские черты в лохмотья из демонической крови и бледной плоти. Она нырнула под когти следующего врага и рубанула клинком по внутренней части колена, отчего тот свалился на землю среди искрящихся тел сородичей. Сражающаяся рядом Нэмих добила противника, испепелив из термоядерного пистолета ему грудь.

— Отдай ее мне!

Каэлледин обернулась на крик, ожидая встретить несущееся к ним демоническое чудовище, однако увидела Иврайну, летящую на вихре из душ к ее семейству подобно баньши из легенд. Дщерь Теней указала мечом на Найалла и повторила требование:

— Отдай ее мне, лорд Огненных Сердец.

— Нет! — закричал в ответ Найалл, прижимая кулак к груди так, словно что-то защищал. — Она не твоя!

— Нуаду! — Запаниковавшая Каэлледин первым делом подумала о брате, позвав его по вещательным волнам. — Быстро сюда!

— Уже лечу.

Она увидела, как его кружащая вдалеке «Гадюка» свернула к ним.

— О чем ты? — резко спросила Каэлледин, становясь между отцом и Открывающей Седьмого Пути. Она бросила взгляд на Найалла. — О чем она говорит?

— Отойди, дитя, или я убью тебя, — предупредила Иврайна. Ее очи слабо заблестели, а кромка меча Скорби озарилась призрачным светом. — Не жди пощады от Открывающей Седьмого Пути. Мы все умрем так или иначе, поэтому не важно, чей клинок тебя сразит.

— Я не могу! — По щекам Найалла ручьями потекли слезы. — Она принадлежит мне.

— Она принадлежит Иннеаду. — Иврайна воспарила выше, и с ее рук и ног сорвались белые молнии. Ветвящаяся энергия сразила приближающихся демонов, создав временное затишье в ярящемся вокруг них бою. Закрученные Клинки вместе с Кровавыми Невестами продолжали прокладывать путь сквозь орду, защищая госпожу. — Если ты не выпустишь ее, я заберу ее сама.