В амбар набились коровы, лениво помахивая хвостами и стуча копытами. Одна, самая огромная, терлась круглым боком о подножие лестницы. Мэгги смотрела вниз как зачарованная, и животное, задрав голову, встретилось с ней взглядом и протяжно замычало. Связка сена, которую Мэгги случайно задела ногой, спланировала вниз, и корова, стратегически точно рассчитав момент, распахнула огромную пасть и схватила сено в воздухе, не дав ему приземлиться. Звучно, со смаком, и очень медленно она принялась пережевывать добычу, и с обеих сторон бархатно-черной морды задвигались в такт челюстям, торча в разные стороны, золотистые соломинки.

Мэгги отпрянула назад.

– Что, черт возьми… – Заметив ее реакцию, Ник шагнул вперед, глянул вниз и тоже попятился. По выражению его лица Мэгги поняла, что можно ничего не объяснять.

– И что же теперь делать? – спросила она.

– Попа-ались… – Ник пожал плечами. Схватив Мэгги за руку, он рывком притянул ее к себе и сжал в объятиях. – Придется провести здесь остаток дня, предаваясь разгулу.

Мэгги стрельнула в него суровым взглядом. Человека менее уверенного он мог бы испепелить, но только не Ника. Лицо его расплылось в широченной улыбке, но, когда Мэгги обиженно стряхнула с плеч его руки, он послушно отпустил ее.

– Я голодная, – жалобно проговорила она. – Выгони их как-нибудь, пожалуйста…

– Да они же меня в три раза больше. А один из них – явно бык.

– Ник… – предупреждающе проговорила Мэгги. Опять он ее дразнит!

– Ну хорошо, хорошо. Я спасу тебя, но при одном условии: пообещай, что выйдешь за меня замуж.

Казалось, сердце ее остановилось, перестав биться. Ник, совсем рядом, в двух шагах от нее, ждал ответа, прислонившись плечом к грубо обтесанной балке, сложив на груди руки и скрестив ноги. На его губах играла легкая усмешка, глаза светились.

– Это что, предложение? – спросила она, пытаясь сохранить хладнокровие и сдержать внезапно накатившую на нее дрожь.

– Похоже на то.

– Подумать только, за столько лет знакомства наконец-то получить предложение!

– Ну, раньше, мне казалось, все и так между нами было понятно. Наверно, я ошибался. Но больше я не хочу испытывать судьбу. Так как же? – Едва заметное напряжение сквозило сквозь старательно изображенное спокойствие. Мэгги чувствовала это. Во-первых, она достаточно хорошо изучила Ника, а во-вторых, у нее и самой все внутри напряглось, готовое оборваться. Крепко обхватив себя руками, она слегка поежилась, как от холода, потом грустно, коротко рассмеялась.

– Ты знаешь, мое сердце говорит «да».

– Сердце? – повторил он медленно, изумленно поднимая бровь. – А как же все остальное?

– А все остальное напоминает, нравится мне это или нет, что я все-таки замужем.

– А я и не прошу тебя стать женой двух мужей. Я прошу тебя развестись с Форрестом и выйти за меня замуж.

Ну вот они и подошли к основному вопросу, которого она всячески хотела избежать, оттянуть с тех самых пор, как он увез ее из Уиндермира. Она постоянно возвращалась к нему в собственных мыслях, и тут же гнала эти мысли прочь. Как ей хорошо с Ником! Они просто созданы друг для друга. И она любит его – любит больше всего на свете. Не считая, конечно, Дэвида.

При мысли о сыне сердце сжала болезненная тоска.

Ей придется рассказывать Нику о Дэвиде. Эта перспектива начинала пугать Мэгги. Не физически, как пугал ее Лайл, но где-то в глубине ее сердца затаился страх. Больше всего терзал ее один вопрос: сможет ли Ник любить ее, как прежде, когда узнает всю ужасную правду о том, что она сделала? Если она потеряет его любовь, зачем тогда жить? Это так же страшно, как потерять Дэвида.

И все же рассказывать Нику правду еще рано. Не сейчас. В грубой реальности ее жизни ей дарована короткая передышка – возможно, раскаявшимся Святым Джудом, который только теперь, похоже, понял, в каких тисках держал ее все эти годы. Так разве не вправе она распорядиться ею, как хочет? Впереди у нее еще две недели счастливого блаженства, а может, и больше. Не такая же она дура, чтобы испортить все раньше, чем потребуют обстоятельства!

Когда гром грянет, тогда она и перекрестится, а раньше-то зачем? Так ли уж многого она хочет – позволить себе несколько мгновений радости после двенадцати лет этого жалкого замужества?

Храбро глядя на Ника, хотя поджилки у нее и тряслись, Мэгги выдавила из себя улыбку.

– Предложение опоздало на двенадцать лет, но я его принимаю.

Его глаза сузились. Одним движением качнувшись от балки, Ник пересек разделявшее их расстояние. Рука, нежно коснувшись подбородка Мэгги, подняла его вверх, чтобы он мог видеть ее глаза. Какое-то время он внимательно и пристально изучал ее, словно старался прочесть ее мысли, постичь, что скрыто там, в этой головке. Его молчание и изучающий взгляд слегка испугали Мэгги, но она не попыталась высвободиться и даже бровью не повела, боясь выдать бушующую в ней бурю чувств. Напротив, легонько ухватив Ника за воротничок рубашки, Мэгги притянула его к себе.

– Я выйду за тебя, как только стану свободна, – пообещала она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы запечатлеть на его устах нежный поцелуй. И это чистая правда, поспешила успокоить себя Мэгги. Она готова подписаться под каждым своим словом. Она выйдет за Ника замуж, выйдет с огромной радостью – но только когда станет свободной, – если, конечно, он сам не передумает.

Даже себе самой Мэгги не признавалась, насколько важны, учитывая все обстоятельства, эти короткие слова – только и если.

Осторожно ответив поцелуем на поцелуй, Ник отпустил ее, заметив:

– Надеюсь, ты понимаешь, что от этого камня лучше избавиться.

На мгновение Мэгги недоуменно застыла, затем, проследив за его взглядом, все поняла: Ник не сводил глаз с огромного бриллианта, украшавшего подаренное ей Лайлом кольцо. Своего рода знак могущества мужа, его власти над ней, гордо сверкавший в сумраке чердака. Она настолько привыкла к кольцу, что даже и думать о нем забыла.

– Но мы всегда можем его заложить, – предположила Мэгги со слабой надеждой, и тут же поняла всю ее тщетность. Когда-то заклад был для них единственной возможностью выжить. Как правило, хотя и не всегда, заложенную вещь удавалось выцарапать обратно – пусть в самый последний момент, за несколько мгновений до того, как она была бы безвозвратно потеряна.