30. Выйдя нынче утром из дома, я был приятно удивлен известием о том, что лордом-хранителем королевской печати назначен епископ Бристольский. Вы, наверно, знаете, что его зовут Робинсон[612] и что в течение многих лет он был послом в Швеции. Все друзья нынешнего кабинета министров чрезвычайно довольны его назначением, а более всех — духовенство. Виги будут смертельно раздражены назначением духовного лица на светскую должность. Со стороны лорда-казначея это в высшей степени достойный поступок, за который церковь останется вечно ему признательна. Я с ним обедал сегодня; он пока еще не написал письмо, но пообещал, что не станет его отправлять, не показав предварительно мне: он считает, что поступить иначе было бы несправедливо, поскольку я принял в этом деле столь большое участие. За обедом у него собралась довольно многолюдная компания: лорд Риверс, Марр[613] и Киннол[614], господин секретарь, Джордж Грэнвил и Мэшем; последний пригласил меня на крестины своего сына, которые должны состояться ровно через неделю, а в субботу я с господином секретарем поеду в Виндзор.

31. Сегодня я прогулялся с Дилли в Кенсингтон к леди Маунтджой, пригласившей нас на обед. Он вскоре возвратился в Лондон, чтобы отправиться в театр, поскольку после сегодняшнего спектакля представления на время прекратятся. Он одевается франтом и, без сомнения, являет собой превосходное зрелище. Я воспользовался случаем, чтобы нанести несколько визитов в Кенсингтоне. Там находится жена Офи Батлера, которая сейчас хворает; у нее лихорадка, болезнь чрезвычайно здесь распространенная, а в Ирландии мало кому известная. — Судя по некоторым словам, оброненным вскользь министрами, я склонен думать, что скоро будет заключен мир. У меня только что возник умысел провести лондонскую публику. Я уже говорил вам, что, как стало теперь известно, мистер Прайор был недавно во Франции. Как-нибудь на днях я усажу рядом с собой типографа и продиктую ему официальный отчет о поездке Прайора с некоторыми подробностями; все это будет, разумеется, чистейшей выдумкой, однако я не сомневаюсь, что на нее клюнут[615].

1 сентября. Утро. Я еду с господином секретарем в Виндзор, а обратно меня обещал привезти лорд-казначей. Последнее время стоит хорошая погода, так что, я полагаю, мы вдоволь наглотаемся пыли. — Вечером. Виндзор. Секретарь, я и бригадир Саттон угощались нынче обедом с гофмаршальского стола, но только в доме лорда Питерборо, предоставившего на время своего отсутствия дом и сад в распоряжение секретаря. Это самый прекрасный сад из всех, какие я видел в окрестностях Виндзора: в нем множество изгородей, обращенных к югу, для винограда, которого там великое изобилие, и он поэтому быстро созревает. Я, правда, не решился хоть что-нибудь попробовать, кроме одной ягоды инжира, но привез сюда в Виндзор полную корзину моему другу Льюису. Неужто Стелла вовсе не ест фруктов? Как, и ни одного абрикоса в Доннибруке? Ничего, кроме кларета и ломбера? Я завидую людям, беспрерывно жующим и жующим персики и виноград, но сам не отваживаюсь съесть даже самую малость. С головой у меня вполне благополучно, и только, когда я резко поворачиваюсь, то испытываю на какой-то миг головокружение, да еще по временам сильно закладывает уши; но если не станет хуже, то все это вполне терпимо. Я пользуюсь любой возможностью, чтобы гулять; здесь есть восхитительный парк, примыкающий прямо к замку, и еще аллея в большом парке, очень широкая и длиной в две мили, обсаженная с обеих сторон двойным рядом вязов. Бывали ли вы когда-нибудь в Виндзоре? Я был однажды, но очень давно и почти все забыл.

2. У королевы приступ подагры, она не была нынче в часовне и не выходила из своих покоев, где и причастилась, как она всегда делает в первое воскресенье каждого месяца. Тем не менее, при дворе было довольно многолюдно, и в числе прочих я видел вашего Инголдсби, который, заметив, что я запросто беседую с хранителем печати, казначеем и пр., подошел, поклонился и принялся довольно бесцеремонно рассуждать об осаде Бушена[616]. Я сказал ему, что не могу удовлетворительно ответить на его вопросы, однако охотно сведу его с человеком, который может это сделать, и с этими словами я подвел к нему Саттона, привезшего примерно месяц тому назад срочные донесения с театра военных действий, и, представив Инголдсби генералу, попросил его ответить на все эти вопросы, после чего оставил их вдвоем. Некоторое время спустя Саттон возвратился в ярости и, застав меня в обществе лорда Риверса и Мэшема, пожаловался, что я сыграл с ним шутку, и клялся, что Инголдсби своей болтовней замучил его до смерти. При этом он сказал мне, что Инголдсби допытывался, с какой целью я их познакомил, так что, судя по всему, он меня заподозрил. Мы от души посмеялись. Лорд Уиллоуби, один из капелланов королевы и пребендарий Виндзора, читал прошлым вечером молитвы в присутствии королевской семьи, а епископ Бристольский, являющийся деканом Виндзора, отправлял вчера вечером богослужение в соборе. Они стараются таким образом снискать себе популярность, а все млеют от восторга. Обедал я с мистером Мэшемом, потому что у него к обеду собирается избранное общество. При дворе случайно узнали, какой забавный разговор произошел несколько недель тому назад у меня с секретарем. Желая заманить меня к себе на обед, он показал мне перечень предполагаемых блюд. — Эка невидаль, — сказал я, — ваш перечень блюд я не ставлю ни во что, потрудитесь лучше показать мне перечень ваших гостей. Мои слова пришлись чрезвычайно по душе лорду-казначею, и он всем пересказывал их, как весьма остроумную шутку. Я рассчитываю завтра возвратиться в Лондон. Говорят, что королевская печать будет вручена епископу на ближайшем заседании Тайного совета.

3. Все еще Виндзор. Заседание совета проходило сегодня так поздно, что я возвращусь в Лондон лишь завтра. Епископ был приведен к присяге по случаю введения его в состав Тайного совета, и ему вручили королевскую печать; кроме того, были утверждены патенты тех, кто за последнее время был пожалован титулом лорда или графа. Лорд Рзби, который носит титул графа Страффорда, женится в четверг на однофамилице Стеллы — дочери сэра Г. Джонсона[617] из Сити; он получит за ней шестьдесят тысяч фунтов наличными, помимо того, что отойдет к ней после смерти ее отца. Я выхлопотал моему другу Стрэтфорду должность одного из управляющих Компании Южных морей; их имена были сегодня объявлены. Лорд-казначей сделал это для меня месяц тому назад; а одного из тех, кому я выхлопотал издание «Газеты», я порекомендовал на место типографа этой компании. Он угощал сегодня за обедом меня и мистера Льюиса. Ужинал я и вчера и сегодня с лордом-казначеем, хранителем печати и пр. и воспользовался случаем, чтобы упомянуть имя типографа. Я сказал, что он тот самый человек, которого милорд назначил типографом Компании Южных морей; лорд-казначей отрицал это, но я стоял на своем и с помощью такой шутки добился успеха.

Лондон, 4. До Брентфорда я ехал в карете лорда Риверса, а он — вместе с лордом-казначеем, с которым ему надо было о чем-то переговорить, а потом я пересел в карету лорда-казначея. Мы сделали остановку в Кенсингтоне, где лорд-казначей пошел проведать миссис Мэшем: она сейчас, как говорят в таких случаях, лежит на соломе[618]. До Лондона мы добрались к трем, и я сошел у дома лорда-казначея, который предложил мне остаться у него, но я скверно себя чувствовал и, когда он прошел в дом, попросил молодого лорда передать мои извинения, после чего водою добрался до Сити, где мне вольготнее, и пообедал с типографом, которому продиктовал часть памфлета «Поездка Прайора во Францию». Из Сити я прогулялся домой пешком, потому что пользуюсь любой возможностью для моциона. Всю дорогу из Виндзора мы задыхались от пыли.