21. Миссис Ван непременно хотела, чтобы я снова пообедал сегодня у нее, и я так и сделал, хотя леди Маунтджой дважды или трижды посылала сказать, что желает меня видеть и просит отобедать с нею, и хотя я чрезвычайно люблю эту малышку. Последние три-четыре дня у меня по вечерам немного болела голова, но головокружений не было, так что я не слишком этим обеспокоен. Мне надобно было встретиться нынче с лордом Гарли, но лорд-казначей принял лекарство, и потому мне не удалось у них побывать. У лорда-казначея вышло много песка, и он чувствует себя лучше, но все еще нездоров; он поговаривает о том, что собирается поехать во вторник в Хэмптон-Корт повидать королеву; дай бог, чтобы он был в состоянии это сделать. Такого погожего летнего дня, как сегодняшний, я никогда еще не видал. А как у вас? Неужто не помните, несносные девчонки. Мне все еще не удалось повидать лорда Пемброка; он будет весьма сожалеть, что упустил Дилли. Чем объяснить ваше упорное молчание относительно приезда Дилли в Ирландию? Если он в ближайшее время не появится там, у меня возникнут на этот счет кое-какие странные мысли, а какие — попробуйте угадать.

22. Обедал с д-ром Фрейндом в Сити у одного из моих типографов. Пытался разыскать Ли, но тщетно: дело в том, что я запамятовал, какой именно передник вы заказывали. Ведь для этого надо перерыть все ваши письма, а это все равно, что искать иголку в сене. В свое время я дал на сей счет необходимые указания Стерну, но где его теперь найти, один бог ведает. Очки я заказал и раздобыл собрание «Экзаминеров» и еще пять памфлетов, которые я либо сочинил, либо снабдил материалом, за исключением лучшего из них, а именно «Защиты герцога Мальборо», целиком принадлежащего перу автора «Атлантиды». Я попросил Тука выполнить поручение Дингли, и он за это взялся, а уж он в таких делах знает толк. Книгу «Разных сочинений…» я тоже заказал. Чего еще вашей душеньке угодно? Мне пришлось истратить шиллинг, чтобы добраться домой; дождь льет немилосердно и лил, не переставая, все утро. Лорд-казначей скверно чувствовал себя сегодня, у него были острые боли. Сейчас, то причине болезни, он пишет и занимается делами, не выходя из комнаты; на него словно порчу напустили; он изъявил желание повидать меня, и я беспощадно его разбраню за то, что он не бережется, но ему все нипочем. — Признаться, я изрядно от них всех устал. Меня то и дело одолевают грустные мысли, и я, без сомнения, ретируюсь отсюда, как только смогу это сделать без ущерба для своего достоинства. У меня много друзей и много врагов, и последние по природе своей отличаются куда большим постоянством. Мысль о том, что мне придется возвратиться к прежнему своему положению, нисколько меня не пугает, только бы вы легко с этим примирились. Во всяком случае, я всегда буду жить в Ирландии так же, как жил в последнее время: не стану там рыскать в поисках обедов и буду поддерживать отношения лишь с очень немногими.

23. Утро. Сейчас я запечатаю это письмо, и нынче же оно будет отправлено. Лорд-казначей опять принимал сегодня лекарство. Пообедаю я, наверно, с лордом Даплином. Мистер Тук принес мне письмо, которое было адресовано книготорговцу Морфью. Судя по штемпелю, оно пришло из Ирландии; почерк явно женский, и, сдается мне, что оно нарочно написано с ошибками; это стихи, сочиненные в том же духе, что и «Прошение миссис Гаррнс»[668]: автор высмеивает меня за то, что вместо предметов богословских, я занимаюсь сочинением забавных пустяков; своим содержанием эти стихи напоминают недавнее письмо архиепископа, о коем я вам уже говорил. Можете ли вы хотя бы предположить, от кого оно? Написано весьма недурно. Пожалуйста, разузнайте! В конце письма есть латинские стихи без единой ошибки, а вот в английских — их довольно много, но сдается мне, что это чистейшее притворство. — Ну вот, начинаются мои мучения. Какой-то молодой человек явился ко мне с письмом от судьи Кута[669], который просит выхлопотать подателю сего должность лейтенанта на военном корабле. Сей молодой человек — сын некоего Ичлина, который был священником в Белфасте до того, как это место заступил Тиздал. Но это еще не все, потому что помимо него у меня появились и другие просители; я, однако же, постараюсь как можно меньше докучать моим друзьям такого рода просьбами. Негодница Стелла, бывало, посмеивалась надо мной за то, что я сую нос в чужие дела, так вот теперь я за это наказан. — Патрик принес свечу, но у меня не осталось больше места. Прощайте, и прочее, и прочее.

К сему присовокупляю полный и подлинный список нового правописания Стеллы:

Непреятно — Неприятно.[670]

Абедая — Обедая.

Низнакомцы — Незнакомцы.

Колляска — Каляска.

Пояс — Поис.

Чаас — Час.

Ваабразить — Вообразить.

В близи — Вблизи.

Рассудак — Рассудок.

Иззобилие — Изобилие.

Засслуга — Заслуга.

Сикрет — Секрет.

Пфамлет — Памфлет.

Заннятие — Занятие.

Ну-ка, признавайтесь, сударыня, сколько здесь случайных описок, а сколько настоящих ошибок, за которые вас следует призвать к ответу? Их оказалось только четырнадцать; «двадцать» я сказал просто наугад. Только, пожалуйста, не сердитесь, ведь я хлопочу лишь о том, чтобы вы писали грамотно, предоставляя всем прочим писать, как им заблагорассудится. Ведь, в конце концов, в каждом из этих слов лишь одна буква написана неверно. Отныне я дозволяю вам делать в каждом из посылаемых мне писем не свыше шести ошибок, слышите.

Лондон, 23 октября 1711.

[вторник]

Обедал я, как и предполагал, с лордом Даплином и собственноручно отдал в почтовую контору мое тридцать второе письмо. С того времени, как мы с вами расстались, не было, я думаю, такой минуты, когда бы в пути не находилось письмо к или от ПМД. Если бы только королева проведала об этом, она непременно назначила бы нам пенсию: ведь это мы приносим удачу почтальонам и почте, в противном случае они наверняка ломали бы себе шею или тонули. Но, как справедливо говорится в одной старинной поговорке: Будь то снег, иль шторм, иль град, Письма ПМД не ведают преград; При ветре встречном им случалось задержаться, Но письма ПМД не могут затеряться. — День выдался нынче ужасно дождливый, но к вечеру прояснилось ровно настолько, чтобы я мог добраться домой, не истратив двенадцати пенсов. Вечером лорд-казначей чувствовал себя намного лучше. Когда он болеет, я просто сам не свой, он совсем не бережется. Я пока не стану отвечать на ваше письмо, так что довольствуйтесь этим.

24. Сегодня днем я навестил лорда-казначея: он был не одет, пил бульон у себя в спальне, а вокруг валялась тысяча бумаг. Вследствие приступа лихорадки один глаз у него ужасно затек кровью, но все же он оделся и отправился в казначейство. Он сказал мне, что получил письмо от одной дамы, содержащее жалобы против меня; это миссис Каттс, сестра лорда Каттса[671]; она пишет, что я нанес оскорбление ее брату: речь идет о «Саламандре», если вы помните эти мои стихи; они напечатаны сейчас в «Разных сочинениях…» Я ответил милорду, что никогда не придавал значения жалобам, и выразил надежду, что впредь, что бы ему против меня ни писали, он без промедления бросит это в огонь и тотчас о нем забудет, иначе мне не видать покоя. Утром у меня было небольшое головокружение, которое, хотя и длилось всего какую-нибудь минуту, однако же было самое что ни на есть настоящее, и весь день после этого я чувствовал себя слабым, как пес. Это первый такой приступ за полгода. Если он повторится, я стану принимать свои пилюли. Обедал у леди Маунтджой с Гарри Кутом, а потом пошел повидать лорда Пемброка по случаю его возвращения в город. — Партия вигов бешено сопротивляется заключению мира, и сейчас что ни день появляются баллады, в которых всячески поносят нынешний кабинет министров. Секретарь Сент-Джон велел задержать и взять под стражу дюжину книготорговцев и издателей и провести дознание. Кто-то из иностранных послов напечатал предварительные условия соглашения между Францией и Англией, и публика возмущается ими, как явно недостаточными для заключения мирного договора, но весь секрет в том, что французы согласились принять пункты куда более важные, которые наши министры пока еще не могут предать гласности, и потому публика, полагающая, будто ей известно все, выражает недовольство тем, что мы не настояли на большем. Я предвидел, что такое осложнение непременно возникнет, и говорил об этом секретарю, но нам так и не удалось измыслить, каким образом его предотвратить. — Ну, вот вам и немного о политике.