Моя глупость, кажется, побила все рекорды, обернувшись неудачей.

Я думала, что секс хоть немного нас сблизит. Что в его памяти произойдёт хоть какой-то сдвиг. Но кроме страсти Женя ничего не испытал ко мне. Абсолютно! Поэтому расхотелось навязываться ему и дальше строить из себя эскортницу.

— Мне здесь удобно, — говорю, как есть, прижимаясь плотнее к его горячему бедру.

— Ладно, как скажешь. Не стану тебя разубеждать.

Пальцы гонщика снова опускаются на висок, гладят его, затем медленно погружаются в волосы, пропуская сквозь пальцы пряди.

Кажется, что моё тело больше не имеет формы, оно размягчается, превращаясь в растопленный воск…

— Расскажи мне о сыне. Я не помню о гибели Виктории совсем ничего. Почему она скрывала Тима?

— Считала, что ты ею воспользовался. Затем узнала о твоей женитьбе на популярной певице и решила, что так будет лучше для всех.

— Решила, значит… — из груди Захарова вырывается огорчённый вздох. — Могла бы спросить, не хочу ли я участвовать в его воспитании.

О моих эгоистичных поступках молчит. Видимо, ещё не знает, что я тоже пыталась скрывать от него родного сына. В прошлом мы всё выяснили и оставили причинённую друг другу боль позади. Если вскоре об этом узнает, как отреагирует? Перестанет мне доверять?

— Ты его усыновил. Ты знаешь об этом?

— Знаю. Вал мне рассказал некоторые факты, недостающие в пробелах моей памяти. Кстати, как ты себя чувствуешь? Как обстоят дела с беременностью?

— Тебе действительно интересно? Просто, ты многого не помнишь, и мне страшно, Женя.

— Чего ты боишься? — его попытка приподняться на локтях заканчивается фиаско. Пугает меня до чертиков прозвучавшим глухим стоном.

Выбираюсь из-под одеяла, сажусь и озадаченно осматриваю его плечо.

— Тебе нельзя делать резких движений. Ты снял повязку.

— Чего ты боишься, Яна? — уже громче и настойчивее повторяет свой вопрос, игнорируя моё замечание.

Приходится посмотреть ему в глаза и растолковать свои страхи.

— Того, что наш малыш родится внебрачным ребёнком.

— Главное, чтобы он был здоров, разве нет? — притянув меня за руку, обратно укладывает к себе на грудь. Мы уже говорили об этом.

— Я помню, Женя, но я хочу настоящую семью. Я не смогу долго мириться с подобной ситуацией. Так не может продолжаться вечно…

Евгений

Утро нового дня встречает меня затёкшим плечом, эрекцией и спящей красавицей под боком.

Янка, как уснула, уткнувшись носом в моё ребро, так до сих пор и спит. Такая милая и притягательная девочка — глаз не оторвать от неё.

Ловлю себя на мысли, что с каждой минутой она начинает мне нравится всё больше и больше. Нежные черты её лица способны поразить в самое сердце. Сейчас, как никогда раньше, я понимаю это.

Такая уютная, добрая, бескорыстная... Полная противоположность Стелле.

Улыбаюсь, переводя взгляд на приоткрывшиеся губы. Мышка сладко посапывает, словно ребёнок. Любуюсь ею и молча завидую Янке. Мне бы хоть раз вырубиться и проспать до утра глубоким и безмятежным сном как у неё…

На часах почти девять утра.

Улавливаю шорохи под дверью. Прижимаю ладонью стояк. В восемь должна была приехать медсестра. Наверное, уже ждёт.

Ну и хрен с ней. Подождёт, пока Яна проснётся. Боюсь повернуться на бок. Разбужу Мышку, снова начнёт переживать.

— Сын, — негромкий голос матери раздаётся за дверью, — я войду?

Я по-прежнему молчу. Раз не запретил, значит, зайдёт.

Мать тихо открывает дверь, просовывает свой любопытный нос в щель и замирает, увидев нас двоих.

— Ох…

— Заходи, — шепчу ей, прислоняя указательный палец к губам.

— Тимочка проснулся, — шепчет, задерживаясь счастливым взглядом на Яне. — Такой милый мальчик. Роднуличка наша. Женечка, там медсестра ждёт. Капельницу пора ставить.

— Пусть подождёт. Я приму душ и выйду.

— Хорошо. Завтрак принести?

— Позже, мам. Разбудишь Яну.

— Ухожу, родной, уже ухожу…

Мать оставляет нас вдвоём.

Чувствую, как Яна меня обнимает крепче, задевая предплечьем чувствительную головку. Я вздрагиваю. Рядом с ней становится слишком жарко. Настолько, что хочется крыть матом всю эту гребаную ситуацию. Вчера я её культурно отшил, сегодня меня опять рвёт от жажды, которую вызывает эта девочка. Хочу её снова. Так сильно хочу, что ум за разум заходит. Утыкаюсь носом ей в макушку и закатываю от наслаждения глаза, вдыхая упоительный запах русых волос.

От смеси пота и каких-то сладких фруктов вставляет не на шутку.

— Доброе утро, — раздаётся довольный и хриплый шёпот.

— Привет, — отвечаю, не отрывая губ от её головы.

— Как ты себя чувствуешь? — Яна приподымается на локте, изучая моё лицо.

Сказать ей или промолчать? Остыть под холодным душем? А может быт просто попросить…?

— Жень, нас с тобой спалили…

— Ты сильно переживаешь по этому поводу? — вздёрнув одну бровь, пытаюсь осмыслить её беспокойство.

Заметив, что я пялюсь на её губы, Яна тут же краснеет.

Господи, если бы она только знала, как сильно меня заводит её очаровательное смущение.

— Справишься за десять минут?

— Ты о чем? — сонная хлопает ресничками.

Протягиваю пальцы к её пшеничным локонам, убираю их за ушко и хрипло произношу:

— Я безумно тебя хочу. Прямо сейчас...

— Серьёзно? — её притягательный рот расплывается в обворожительной улыбке.

Вспоминаю, как в нём охренительно тесно и влажно, и меня накрывает таким безумием, от которого лучшее противоядие — Яна.

— Насколько сильно ты меня хочешь? — обводит ноготком подбородок и ямочку на шее.

Щекотно. Классно. До мурашек приятно.

— Попробуй, узнаешь…

Сглатываю собравшуюся во рту слюну. В паху уже настолько горячо, что хочется зарычать и дёрнуть Яну под себя, а затем погрузиться туда, где, наверное, также тесно и до одури приятно.

От этих мыслей член призывно дёргается. Налитые до предела бурлящей кровью вены на нём, кажется, вот-вот лопнут.

— Хорошо… — Мышка игриво тянется ладошкой к моему члену, обхватывает ствол, скользит к головке и сжимает её до того приятно, что в глазах начинает искрить, по всему телу проходит неконтролируемая дрожь, поднимая волоски на коже.

Опускаю веки и облегчённо, со стоном выдыхаю. Как же хорошо вот так просыпаться утром с удивительной женщиной под боком.

— Малыш, садись сверху, не томи…

— Дай мне пару минут, — шепчет, наклонившись к лицу.

Острые зубки прихватывают нижнюю губу, горячо прикусывают её, от чего меня насквозь пробивает каким-то развратно-изощрённым удовольствием, которое становится ещё ярче, когда наши языки сплетаются на секунду в жаркой борьбе.

— Женя… — оторвавшись от губ, Яна выдыхает моё имя. Я облизываю языком зудящую плоть, а она в свою очередь оставляет дорожку влажных поцелуев на моей груди, ведущую вдоль мышц живота к пупку, затем неожиданно сползает с кровати.

— Черррт! Ты куда? — ошарашено пялюсь на неё, сжимая в кулаке уголок одеяла, едва не свалившегося на пол.

— Тимочка проснулся, — быстро тараторит, оглядываясь по сторонам в поисках одежды. — Давай поиграем в «эскорт» в другой раз. Мне нужно привести себя в порядок.

— Яна! — смотрю, как она поспешно натягивает на себя свежий махровый халат и шагает к выходу. — Я тебя чем-то обидел? Яна! Постой!

— Нет, всё хорошо, — взявшись за ручку двери, клятвенно заверяет в обратном. Я же вижу, обиделась. — Доктор прописал тебе лекарства, а я не хочу, чтобы ты из-за меня вредил своему здоровью, и уж тем более нарушал время приёма. Я скоро приду. Помогу тебе переодеться.

— Блять! Мышка, вернись! — успеваю нервно прорычать перед тем, как захлопывается за ней дверь. — Вот же ж… чертовка! — швыряю подушку следом и тут же стону из-за боли от резкого движения.

Значит, обиделась. Я даже догадываюсь из-за чего. Взяла и отплатила той же монетой. Решила поиграть в кошки-мышки? Отлично. Сама же об этом пожалеет…