Мда... Такое нагромождение старорежимных речевых оборотов, совершенно не характерное для Петрова - я даже не мог понять, как это оценить. То ли Павел Андреевич сам проникся историческим значением монаршьего замысла, то ли, наоборот, это некая доля фрондерства в исполнении государственного лейтенанта-советника. Но я-то, я-то молодец, а?! Угадал же, честное слово, угадал!

- Конституционная, значит, монархия? - запросил я уточнений.

- Больше все-таки монархия, чем конституционная, - неуклюже сострил Петров.

- А смысл?

- Эх, не работал ты, Михалыч, в органах власти! Как лучше всего спихнуть ответственность с себя? Правильно, поделить ее на многих. Тогда у тебя всегда есть вариант перевести, в случае чего, стрелки на кого-то еще. Вот смотри: кризисы всякие нам тут грозят? Грозят, потому как развитие у нас идет, хочешь не хочешь, по рыночному пути. Вкладываться в захват колоний придется? Придется, тут тоже без вариантов, потому что с некоторыми видами сырья у нас уже проблемы, с той же нефтью хотя бы. А тебе ли не знать, чем она скоро станет для промышленности! Раз так, то и за передел мира когда-нибудь воевать будет нужно. Добавит все это власти народной любви? Да хрена лысого! Вот пусть господа депутаты перед народом и отвечают, если что. А такой власти, чтобы они могли вместо себя императора виновным выставить, им изначально никто не даст. Помнишь, был такой фильм 'Не бойся, я с тобой'? Песенка там мне понравилась, с припевом 'чтобы с этих пор по-новому оставалось все по-старому', вот так вот!

Нет, здоровый цинизм - дело, безусловно, хорошее. Так, в общем-то, и надо. Не можешь победить - возглавь, желаешь сохранить побольше - поделись, не хочешь действовать второпях - прими меры заранее. Но цинизм в исполнении Павла Андреича был не просто здоровым, а образцом здоровья. Богатырского такого здоровья, стопроцентного и абсолютного.

Но его величество Фейльт Восьмой силен... Уважаю. Из земной истории я смог вспомнить единственный аналог - Баварию, где король пожаловал народу конституцию еще в начале девятнадцатого века, и потрясения 1848 года обернулись для королевства лишь отречением тогдашнего короля в пользу своего же наследника, без ущерба для самой королевской власти. Впрочем, от мерзкой истории с отстранением от власти и убийством короля Людвига Второго это Баварию не спасло, но уж больно особый это был случай. (1) Хотелось бы надеяться, что тут до такого не дойдет. Не только, конечно, надеяться, но и делать все, от меня зависящее тоже.

Петров все-таки налил еще. Не выпить за такое было бы просто неприлично. Что ж, стратегия мне теперь стала ясна, и я уже начал было прикидывать наметки по новой работе, как Павел Андреевич добил меня окончательно.

- Ты давай, Федор Михайлович, езжай домой, карету я сейчас отряжу. Сегодня отдыхай, а завтра собери тревожный чемоданчик. Охрану тебе мы обеспечим, но надолго засидеться в Вельгундене, уж извини, не дадим. Поедешь в Коммихафк...

- В Коммихафк? - удивился я.

- Ну да, в Коммихафк, штаб генерала Штудигетта как раз там. Обживешься там пока, с офицерами познакомишься, начнешь потихоньку к работе готовиться. Ну и съездить к старым знакомым у тебя время будет...

Петров еще что-то говорил, но, честно сказать, я его не слушал. Лорка! Лорка, Лорик, Лоари Триам...

(1) Людвиг II (1845-1886) - король баварский в 1864-1886 гг. Развивал культуру и искусство, покровительствовал композитору Рихарду Вагнеру, построил несколько прекрасных замков, в том числе знаменитый Нойшванштайн. Недовольные высокими затратами на это строительство министры инициировали создание медицинской комиссии, которая признала короля неизлечимым душевнобольным (без осмотра пациента!). Через пять дней концы были в буквальном смысле спрятаны в воду - король и врач, которому министры поручили доставить монарха в клинику для душевнобольных, утонули в Штарнбергском озере. По официальной версии, они катались на лодке, которая перевернулась. Официальные версии часто бывают такими официальными...

В Баварии Людвига II до сих пор помнят и почитают. Иметь дома портрет или бюст короля Людвига (именно так, без порядкового номера - и так понятно, о каком короле идет речь) считается у баварцев признаком хорошего тона. Что наиболее интересно, построенные королем Людвигом замки (Нойшванштайн в особенности) привлекают в Баварию миллионы туристов, приносящих земле свыше 25 миллиардов евро ежегодно.

В Коммихафк я смог выехать через декаду после того разговора с Петровым - слишком много набралось дел, которые нужно было уладить до отъезда. Начал, понятно, с того, что поговорил с Николаем, Сергеем и Алиной, обрисовав им ситуацию, в подробности при этом особо не вдаваясь. Потом мы подсчитали наши деньги, отложили в сторону то, что еще оставалось выплатить за всех четверых по имперской ссуде, а остальное, наконец, разделили. Я и Николай выделились в самостоятельное плавание, Серега с Алинкой, понятное дело, так и оставили свои деньги объединенными. Впрочем, часть моих денег я передал-таки Демидовым - на сохранение или в виде беспроцентного кредита, это уж им решать, как именно. Дела что у Алинки с ее ателье, что у Сереги с его качками, шли отлично, но мало ли...

Вообще-то 'золотые орлы' расплатились со мной весьма щедро, проведя часть выплат через редакцию 'Коммерческого вестника', часть из кассы общества, но и расходы у меня оказались немалыми, так что в Императорское общество сберегательных касс я положил не очень крупную сумму, которой, впрочем, хватило для получения чековой книжки, да пару сотен оставил себе наличкой.

Основной статьей расходов стало обмундирование, потому как меня ускоренным порядком (ясное дело, Петров-Кройхт нажал на какие-то свои рычаги) оформили чиновником Военного министерства в звании военно-полевого инспектора, что по имперскому аналогу Табели о рангах соответствовало армейскому майору. Казна, конечно, пособие на пошив форменной одежды мне выдала, но по стандартным расценкам, которые в моем случае все расходы не покрывали. Во-первых, из-за спешки пришлось доплачивать за срочность; во-вторых, знающие люди посоветовали обратить особое внимание на качество материала и пошива обмундирования для повседневного ношения и похода; в-третьих, некоторые предметы обмундирования, считавшиеся как бы дополнительными, казна не оплачивала господам офицерам и военным чиновникам вообще, а среди этих предметов были и такие, которыми все те же знающие люди настоятельно советовали обзавестись в обязательном порядке - утепленной шинелью, например, и брезентовым дождевиком. На этом фоне экономия на других необязательных одеяниях, хотя бы на том же фрачном мундире, каковой полагалось носить при посещении императорских театров и светских мероприятий, смотрелась неубедительно.

В редкие окна времени, остававшиеся среди всех этих забот свободными, я писал наметки положения об отдельном полевом осведомительном отряде, как пришлось обозвать свое будущее хозяйство. Почему именно так? Ну, думаю, понятно. Название не должно было и выглядеть слишком непривычно для имперской бюрократии, и прямо так уж откровенно указывать на смысл деятельности обзываемого формирования. В конце концов, мало ли кого и в чем оный отряд будет осведомлять? Ну и финальным аккордом всей этой декады стали проводы такого хорошего меня. Прошли они как-то не очень. Вроде выпили совсем по чуть-чуть, и то Алинка опять расплакалась - снова вспомнила маму, да еще и за меня переживать взялась... Хорошая она девчонка, только очень уж близко все принимает к сердцу. И как, ну вот как я ей скажу, что они с Серегой так и останутся бездетными? Или Сереге сказать, и пусть сам думает, как это жене преподнести? А то, может быть, и не говорить вообще? Вот черт его знает... Николай, что и понятно, воспринимал все куда более спокойно, но я видел, что и его как-то не сильно радует первое в нашей компании расставание.