- Ну что... Друзьям помочь - дело правильное. А сам-то не хочешь вернуться?

- Не хочу, - я даже головой мотнул в подтверждение своих слов. - Мой дом здесь теперь. Жена у меня здесь, дети мои здесь жить будут...

- Ты бы мог жену взять с собой, - не унимался Лаам. Въедливый товарищ...

- Понимаешь, Лаам, мне здесь прижиться проще, чем ей было бы там. Я уже прижился. А Лоари... Я даже не знаю, прижилась бы она там вообще.

- Хорошо, Феотр. Будь по-твоему, - Лаам Груитт встал и протянул мне руку.

...На обратном пути я пустил коня шагом, чтобы было время привести мысли в порядок. Ну да, Лорка в том мире, откуда я сюда попал, не прижилась бы, это точно. Да и я бы теперь уже не прижился. Здесь, как ни крути, мне лучше, и не в одних деньгах дело, хотя уровень доходов у меня тут повыше. Так что ж, получается, рыба ищет где глубже, а Феотр Миллер - где лучше? Так 'лучше' - оно, знаете ли, разное бывает. Просто мне повезло и в новом мире у меня лучше стало все. Вот правда все! Здоровье - крепче. Денег - больше. У меня самая замечательная любимая и любящая жена. А главное - я и сам здесь лучше. Ну кем я был там, в мире, который уже не называю своим? Рекламщиком? Нет, кое-какие представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, у меня были всегда - продвигать всякую заведомо вредную или ненужную хрень я никогда не брался независимо от предлагаемой оплаты. Но даже так я все равно работал на долбанное общество потребления, на либерастию, если уж совсем честно. А здесь, глядишь, и получится этого дерьма не допустить. По крайней мере, что от меня зависит, я для этого сделаю. Ну или хотя бы постараюсь сделать.

Почему-то вспомнилось, как радовался Петров моим рассказам о Крыме и Русской весне. А я, получается, от этого убегаю. Ну не знаю... Там я, наверное, не смог бы помочь. Здесь - могу. Здесь я могу вложить все свои силы в то, чтобы 'имперская весна' никогда не понадобилась, потому что всегда будет вечное имперское лето. Я вспомнил всех своих здешних знакомых - в лесу, в Вельгундене, всех, с кем был в степи. Хороших, простых и правильных людей. Они и их потомки имеют право на нормальную человеческую жизнь. А я, раз уж знаю, какой бывает жизнь ненормальная, должен хоть в лепешку разбиться, но не дать никому это право у них отнять.

Все это самокопание не отпускало меня долго. Мы проводили Демидовых домой, вернулись с Лоркой и Николаем в Вельгунден, а я все искал и искал оправдания выбору Эрасса как своего мира. И да, все время находил, но облегчения это не приносило. До того самого дня, когда жена, встретив меня дома, вдруг приложила пальчик к губам и поманила за собой. Стараясь ступать неслышно, я, ничего не понимая, прокрался за ней в нашу спальню, и тут она обняла меня и понявшись на цыпочки, добралась губами до моего уха и тихо-тихо произнесла:

- Феотр, у нас будет ребенок...

- Ты, Федор Михалыч, совсем охренел или как?!

Как и всякий нормальный человек, я терпеть не могу, когда на меня орут, да еще и вот так - с ходу, вместо приветствия, едва только порог переступаю. Хотя, справедливости ради, Петров пока еще не орал, но это, похоже, начнется уже вот-вот.

И вообще, я и так после известия о лоркиной беременности все эти дни пребывал в состоянии, причудливо сочетающем в себе радость, легкое обалдение, суетливую деловитость (или деловитую суетливость?) и некоторое неверие собственному счастью. Если еще учесть, что незадолго до того мне более чем хватило эмоций с возвращением домой Демидовых, то психика моя была, мягко говоря, несколько разбалансирована, а тут еще и Петров...

Павел Андреевич перешел к матюгам, пока что не персонально в мой адрес, а так, вообще, показывая мне, насколько сильно он расстроен. Честно говоря, уже очень хотелось самому и наорать на него, и волшебными словами обложить, но, черт, надо ж узнать, с чего это он так взбесился! Поэтому я вздохнул, мысленно сосчитал до десяти (вру, конечно, на четырех уже остановился) и прокрутил в памяти все то, что так взволновало меня за последние дни.

...В перерывах между сеансами интенсивного самокопания мне неожиданно удалось выяснить, что же происходит с Сергеем. Хотя 'удалось выяснить' - это наглая ложь и пустое хвастовство. Ничего мне не удалось, Сергей сам со мной заговорил и сам все рассказал. М-да, как все, оказывается, просто... В общем, наш спортивный молодой человек воспринимал свою жизнь на Эрассе как некий отпуск. И, соответственно, грустил из-за того, что такой увлекательный отпуск заканчивается. Да, он понимал, что Алинка переносит попаданчество намного хуже, да, он был рад тому, что скорое возвращение удержит ее от вполне возможных нервно-психических проблем, и будущему ребенку (про двойню я им не стал говорить, сами еще узнают) тоже был рад, но вот сам, лично для себя, скорому концу отпуска радовался, прямо скажем, не шибко. Да уж, отпуск, это он правильно сказал. Уж кто-кто из нас, а Серега жил в свое удовольствие - тягал любимые железки, тренировал таких же любителей перемещения тяжестей, конструировал тренажеры, писал инструкции, а в перерывах между этими увлекательными занятиями предавался радостям, известным всем молодоженам. А тут перед ним замаячила перспектива вернуться к продаже автозапчастей, которые, как я подозревал, надоели ему хуже той самой горькой редьки.

К чести Сергея скажу, что сам он некоторую неуместность своих переживаний по этому поводу прекрасно понимал. Он, собственно, потому и разговор тот со мной начал, чтобы как-то оправдаться. Ну да и ладно. Сказал я тогда Сереге, что я ему не начальник и не судья, и раз уж так получилось, то и пусть. Раз человек сам все понимает, зачем его еще чем-то грузить? Добавил на правах старшего товарища, чтобы Алинку берег, да и хватит с него - надеюсь, по возвращении он за ум возьмется.

Алинке я передавать все это тоже не стал - сами разберутся, без меня. Лорка, правда, с ней поговорила, так, чисто психологически настраивая барышню на позитив. Хотя, конечно, на позитив Алину больше настраивала ее беременность, сама природа да обстановка на лесном хуторе, особенно общение со старой знакомой - ручной рысью Мисси. В общем, к моменту возвращения домой настрой у Алинки был самый что ни на есть положительный. На ее лице легко читались радость, предвкушение и умиротворение. Аж завидки брали...

Время на сборы у нас было - о подходе срока, в течение которого возможен переход, Шель предупредил заранее. Да и много ли того времени на сборы было надо? Правильно говорят: 'Голому собраться - только подпоясаться'. Ту самую ювелирку зашили в матерчатый пояс, который Алинка закрепила на себе под одеждой, все, что у Демидовых имелось при переносе сюда - паспорта, часы, мобильники - поместили в аналогичный пояс, надетый Сергеем, в сумку, дожившую до этого исторического момента, положили местную колбасу. Шель утверждал, что перенесет наших молодых друзей в точку времени на несколько минут позже того переноса, так что раз уж несли с собой колбасу тогда, пусть принесут и сейчас. Колбаса, конечно, совсем другая, зато куда лучше той, что не донесли тогда. До кучи Серега с Алинкой надели оставшиеся с того приснопамятного события джинсы и ветровки, прямо скажем, изрядно поношенные, а вот вместо не доживших до нынешнего времени кроссовок пришлось надеть местные мягкие ботинки. Да уж, вопросов у алинкиной мамы будет... И ладно, впрочем, главное, чтобы только у нее.

Провожать Демидовых пошли мы с Лориком, Николай, Корнат и Фиарн. Честно говоря, если бы Шель не подсказывал, когда и куда свернуть, сами бы мы вряд ли нашли нужное место, но с таким навигатором хрен заблудишься. Что интересно, на дорогу мы затратили всего-то около шести часов, хотя в прошлый раз шли куда дольше. Вот что значит правильная прокладка маршрута! Кстати, могли бы и еще быстрее добраться, но Демидовы ездить верхом не умели, а Николай говорил, что когда-то умел, но давно не практиковался, и потому шли мы пешком, ведя коней в поводу. Ничего, обратно верхом двинемся...