- Подожди-подожди, как ты сказал? - слова солдата постарше, внимательно слушавшего, о чем молоденький ефрейтор заливает господину инспектору, и решившего все-таки вставить и свои пять копеек, зацепили меня какой-то неправильностью.

- Капрал Броссе, осмелюсь доложить, господин инспектор! - представился солдат лет, пожалуй, постарше тридцати с многочисленными нашивками за сверхсрочно отслуженные годы. - Так я ж говорю, лошадки-то у мерасков хлипкие, - повторил он. Вообще-то, такое утверждение расхожему мнению о необыкновенной выносливости степных лошадей откровенно и нагло противоречило. Примерно так, хотя и в более простых выражениях, я капралу и возразил, но тут же получил развернутое объяснение.

- Не та это выносливость, господин инспектор, - капрал позволил себе подпустить в голос нотки этакого превосходства заслуженного ветерана над чинушей, пусть и в звании равном майорскому, но так, на минимально допустимом уровне. - Оно, конечно, лошадки мерасковы траву пожухлую из-под снега едят и вроде ничего, и сами ходят, и всадника несут. Да вот только именно что ходят! Шагом-то еще туда-сюда, а на рысях уже считай что и никак. Про галоп и говорить не стану! Да и шаг там - только ноги переставляют. Вон, Бун, ефрейтор Саманари, прошу прощения, господин инспектор, когда конем на мераска наехал, тот вместе с лошадью своей и завалился! Хорошо наш генерал придумал - зимой с мерасками воевать!

Да уж, как говорится, век живи, век учись. Так и разрушаются мифы... Черт, а ведь Батыево нашествие на Русь, оно ж зимой было! Вроде бы на таких же лошадях, как сейчас у здешних мерасков... Как же так? Не сходится! Стоп, а почему же не сходится? Все как раз нормально. Основным-то видом боевых действий у монголов тогда было что? - правильно, взятие городов. То есть получается, что фактически монголы Батыя воевали у нас как ездящая пехота - марши совершали в седлах, а сражались в основном пешими. Ага, попробовали бы они конными лезть на городские стены... Да и на таком скудном подножном корму им только до Руси и дойти надо было, а там уже местные запасы фуража имелись...

- Что же, капрал, получается, мераски на таких лошадях и не вояки? - раз уж кадровый кавалерист говорит 'лошади' применительно к коннице мерасков, то и я буду.

- Ну, не то чтобы совсем не вояки... - почесал за ухом капрал, - с саблей-то мераск все одно враг опасный. Да и с арканом тоже, хотя с арканом он для одиночки страшен, в бою-то толку от аркана никакого. Вот лук - это да, это страшно, - нехотя добавил капрал.

- Лук?! - честно говоря, до сего момента мне и слышать не приходилось о такой архаике.

- Лук, - недовольно повторил капрал, явно с трудом сдержав ругательство. - Ружья-то у них дерьмовые, да и стрелки из мерасков так себе. А вот из луков стрелять умеют, да. Немногие, тут жаловаться грех, но которые умеют... Мерзкая штука.

И то верно, мерзкая. Ранение и само по себе неприятное, да еще этим козлам может хватить ума смазать стрелу дерьмом каким-нибудь (а почему каким-нибудь? Вот просто взять и обычным дерьмом смазать - вьетнамцы так и делали, не со стрелами, правда, а с упрятанными в ямы кольями), а главное - вот, простите меня за грубость, в падлу цивилизованному человеку получить такую рану. А уж погибнуть от дикарской стрелы - в падлу вдвойне. Кстати, интересно, а почему капрал говорит, что из луков умеют стрелять лишь немногие мераски? Хотя, ничего непонятного тут, пожалуй, что и нет. Научиться более-менее сносно стрелять из ружья один черт проще, чем из лука, вот и вытеснили новые навыки старую школу. И это, прямо скажем, хорошо. Потому что на дальних дистанциях, да при такой прямой видимости, как в степи, залповый или пачечный огонь из винтовок куда эффективнее стрельбы из луков, а вот ночью, например, да если из засады... Тут лучники делов натворят, только в путь. Так уж пусть тех лучников будет поменьше.

На обратный путь времени ушло меньше. Никакой мистики - пока я общался с ефрейтором Саманари и капралом Броссе, армия на месте не стояла, а продвигалась в том же направлении, в котором я в составе генеральской свиты двинулся утром. Вот и получилось, что к вечеру мой 'взвод борзописцев' мне же навстречу и двигался. Что особенно приятно - двигался вместе с моей супружницей, уже вернувшейся от артиллеристов. В честь того, что оба освободились пораньше, я устроил праздник своему денщику, отпустив его к обозникам (как я понимаю, там у них намечалось распитие некоторого количества спиртных напитков, причем чуть ли не с дозволения начальства), а потом мы с Лоркой устроили небольшой праздник и себе. Ну как праздник? Забрались в палатку с взятым в полевой кухне ужином, застегнули полог на входе, раскочегарили как следует печку (блин, два дня потом дрова экономить пришлось), даже организовали что-то вроде бани - посидели голышом воле печки да оттерли друг друга мокрыми полотенцами. А потом просто любили друг друга - недолго, но с такой страстью... Последний раз у нас такое было аж до войны, вечером дня перед выступлением в поход, так что, сами понимаете, праздник получился хоть и небольшой, но невыразимо приятный.

Заснула Лорка быстро, а вот у меня такое не вышло. Стараясь не ворочаться, чтобы не потревожить жену (в спальный мешок мы кое-как залезли вдвоем), я переваривал все то, что узнал сегодня. Надо же, как интересно с лошадьми-то получилось! Ну да, не от хорошей же жизни мераски к Филлирану откочевали. Лошадь, она, конечно, может быть сколько угодно неприхотливой и выносливой, но разницу между мерзлым сырым сеном и сеном хорошо просушенным никакая неприхотливость не компенсирует. Опять же, не одним качеством потребляемого сена, но и его количеством наши лошади неприятельских превосходят. А уж с учетом того, что на имперской службе кони получают ежедневно не только сено, но и овес, и отруби, и морковку, то тут мерасковых лошадок и выносливость не сильно выручит. Что ж, еще один плюс, как выразился капрал Броссе, нашему генералу. Наверняка ведь и это было учтено в планировании кампании.

Кое-что интересное рассказали и господа офицеры из генеральского штаба. Вроде как мерасков не просто явочным, так сказать, порядком будут за Филлиран выпихивать - какие-то предварительные контакты у Империи с даянами имели место еще перед походом. Никто, ясное дело, никаких подробностей не рассказывал, но сам факт... Сам факт интересный, прямо скажем. Очень-очень-очень интересный...

Ну наконец-то! Поскольку мой 'взвод борзописцев' что на походе, что на стоянках соседствовал со штабом генерала Штудигетта, о выходе передовых частей наших войск к долине Филлирана я узнал одним из первых. И пока офицеры четвертого конно-егерского полка любовались в бинокли водами самой реки, я включил своему осведомительному отряду режим ошпаренной кошки. Кошку, конечно, я бы ошпаривать никогда не стал - жалко же, но подчиненных своих милосердием не баловал - пришлось им покрутиться. Больше всех досталось фотографам, художникам и телеграфистам - первых со вторыми я заслал запечатлеть историческое событие, третьим пришлось без устали эксплуатировать свои аппараты. Досталось и тем, кто сидел на приеме телеграмм в Коммихафке, но это уже не моя забота.

Одновременно тот же режим генерал Штудигетт включил всей армии. Быстрее, быстрее, еще быстрее - такие приказы звучали везде. И исполнялись, надо сказать, со всем возможным старанием - замаячившее наконец-то завершение похода воодушевляло всех. Да, план Штудигетта был, конечно, красивым и изящным, но трудности похода начали потихоньку доставать. Меня, например, доставал холод. Я вообще-то, переношу его неплохо, по мне даже, если уж между крайностями выбирать, то лучше мороз, чем жара, но... Но это работает, когда с мороза можно уйти в теплое помещение. Морозов сильных тут, по правде сказать, я пока не видел, но и с теплыми помещениями была напряженка. Считать теплым помещением лагерную палатку... Нет, можно, конечно. При трех условиях: если в этой палатке только спишь, если спишь поближе к печке, и если никакого другого теплого помещения больше нет. Солдатикам в этом плане жилось лучше - они-то как раз в палатках только и спали, находиться там днем им было просто некогда. А вот нам, штабным да околоштабным, приходилось в этих палатках торчать и днем, так что если кто из простых солдат нам завидовал, то, уверяю, совершенно напрасно.