— В последнее время что-то стало многовато случившегося здесь впервые, — выпалил резко Куин.

— Что это должно означать?

— Ничего. Не имеет значения.

«Господи, — подумал Блэй, — он не должен был этого делать».

— Ты можешь на меня посмотреть? То есть, с тебя что, блядь, убудет, если ты на меня посмотришь.

Эти разноцветные глаза шныряли по сторонам.

— О, я на тебя уже насмотрелся. Подсказка — в доме с твоим дружком. Ты собираешься ему сказать, что трахался со мной, пока его не было? Или утаишь этот маленький грязный секрет. Да, т-с-с, не говори моему кузену.

Блэй стиснул зубы.

— Ты лицемерный сукин сын.

— Постой-ка, это не у меня бойфренд…

— Ты действительно собираешься стоять здесь и притворяться, что готов был открыть все о нас? От чего же тогда, когда Вишес вышел из той комнаты, — он ткнул указательным пальцем в противоположный конец коридора, — ты подскочил, словно у тебя загорелся зад? Хочешь сделать вид, что гордишься тем, что трахал гея?

Куина, казалось, как пыльным мешком огрели.

— Ты думаешь, что причина в этом? А не в том что, о, дай-ка подумать, я пытался утаить тот факт, что ты обманывал любовь своей жизни!

К этому времени они оба стояли руки-в-боки, наклонившись вперед, то успокаиваясь, то повышая голоса.

— Что за бред. — Блэй махнул рукой в воздухе. — Это полная чушь! Видишь, в этом-то и состоит твоя проблема. Ты всегда отказывался признать…

— Признаться? В том, что я гей?!

— Ты трахаешь парней. Что, черт возьми, ты думаешь это значит!

— Это ты… тытрахаешь парней. Тебяне привлекает женский пол и сами женщины в целом.

— Ты не мог принять то, кто ты есть, — ревел Блэй, — потому что боишься, что о тебе подумают люди! Великий бунтарь, Мистер Пирсингованный, искалеченный своей ебанутой семейкой! Правда в том, что ты трус и всегда им был!

У Куина было совершенно взбешенное лицо, взбешенное до того, что Блэй был готов к тому, что его ударят… и, черт, он хотел, чтобы кулак полетел в его сторону, просто ради удовольствия вмазать ублюдку коленом в ответ.

— Давай-ка кое-что проясним, — рявкнул Куин. — Это ты держишь свое дерьмо в неведении. Включая моего кузена и то, что ты без него трахался налево и направо.

Блэй всплеснул руками, и ему пришлось походить кругами, перед тем как взвиться.

— Я так больше не могу. С меня тебя хватит. Чувствую себя так, словно потратил жизнь, разгребая твое дерьмо…

— Если я гей, то почему ты единственный мужчина с которым я когда-либо был!

Блэй встал как вкопанный и просто смотрел, оглянувшись на парня, пока в голове всплывали все те мужчины в приватных комнатах. Да ради всего святого в любви, он помнил всех и каждого, даже если сам Куин, без сомнения, и не помнил. Их лица. Их тела. Оргазмы.

Все получали то, в чем так отчаянно нуждались, и отрицали это.

— Да как ты смеешь, — начал Блэй. — Как ты, мать твою, смеешь. Или думаешь, я не в курсе о твоих сексуальных похождениях? Мне пришлось наблюдать за этим гораздо дольше, чем того хотелось. И, честно говоря, там не на что было смотреть… как и на тебя.

Когда Куин побледнел, Блэй закачал головой.

— Хватит. С меня довольно… это тебе жить с тем фактом, что ты не можешь принять себя, это твоя проблема, а не моя.

Куин длинно и отборно выругался.

— Никогда не думал, что скажу тебе это… но ты не знаешь меня.

— Яне знаю тебя? Думаю, дело абсолютно не в этом, придурок. Ты самне знаешь себя.

Тут он ожидал чего-то вроде взрыва, каких-нибудь театральных, бьющих через край, поджигающих все вокруг эмоций, которые извергнутся из парня.

Он их не получил.

Куин просто понурил плечи, опустил подбородок и заговорил с самообладанием.

— Последний год я провел, пытаясь выяснить кто я такой, бросив сношения, очищаясь…

— Тогда скажу, что ты даром потратил триста шестьдесят пять ночей. Но, как и все остальное, это твое дело.

Грубо выругавшись, Блэй развернулся и зашагал прочь… не оглядываясь. Зачем. В коридоре не было никого, кого он хотел видеть.

Черт, если в определении сумасшествия говорилось, что безумие — это делать все время одно и то же и ожидать другого результата, тогда он давно растерял свои мозги. Для его умственного здоровья, его эмоционального благополучия, для самой его жизни, ему нужно все это…

Куин дернул его за руку, разъяренное лицо парня уткнулось в его собственное.

— Не смей от меня так уходить.

Блэй почувствовал изнеможение.

— Зачем. Разве тебе есть что сказать? Нечто проникновенное, что предположительно сложит пазлы мозаики так, что те совпадут? Некое грандиозное откровение, которое прояснит ситуацию и сделает все совершенным, как закат на пляже? У тебя нет такого словарного запаса, а я больше не такой наивный.

— Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил, — проревел Куин. — Я пытался сделать так, чтобы то, что между нами, сработало. Я дал нам возможность.

У Блэя отвисла челюсть.

— Дал нам возможность? Ты что издеваешься? Думаешь, заняться со мной сексом как способ отомстить кузену это отношения? Считаешь, парочка раз тайком это что-то вроде романа?

— Это все, что у меня было. — Эти разноцветные глаза шарили по лицу Блэя. — Не скажу, что это был великий роман, но я появился потому, что хотел быть с тобой любым возможным способом.

— Ну, поздравляю. А теперь, когда мы оба, так сказать, опробовали товар, могу с уверенностью заявить, что мы не подходим друг другу. — Когда Куин начал материться, Блэй запустил руку в волосы, желая их вырвать вместе со всем этим дерьмом из своей головы. — Послушай, если тебе станет от этого легче спать по дням — а мне с трудом верится, что это действительно будет волновать тебя дольше одной ночи — скажи себе, что ты сделал все, что смог, но это не сработало. Что насчет меня? Я предпочитаю реальность. Между мной и тобой произошло в точности то же, что ты проделывал со всеми остальными случайными партнерами. Секс… просто секс. И теперь, между нами все кончено.

Глаза Куина вспыхнули.

— Ты неправильно меня понял.

— Тогда ты не только отрицаешь, но и бредишь.

— Люди меняются. Я больше не такой, и, тем более, не с тобой.

Боже… какое печальное облегчение, что он ничего не почувствовал, когда ему были сказаны эти слова.

— Знаешь… было время, когда я упал бы к твоим ногам, чтобы услышать нечто подобное, — пробормотал он. — Но теперь… я вижу только как ты вскакиваешь с пола, в ту же секунду, когда кто-то выходит из двери и застает нас вместе. Ты говоришь, что это из-за Сакстона и моих отношений? Прекрасно. Но я действительно уверен… нет, я абсолютно уверен — если покопаешься в произошедшем, то обнаружишь, что дело скорее в тебе, чем в твоем кузене. Ты слишком долго себя ненавидел, не думаю, что ты и впрямь способен кого-то любить или понимать, кто ты такой. Надеюсь, когда-нибудь ты это выяснишь, но я не собираюсь быть частью этого… обещаю.

Куин покачал головой и так сильно нахмурился, что между бровей залегла глубокая складка.

— Пожалуй, заткнул, так заткнул.

— Вообще-то это было не так уж сложно.

— Просто, для справки, я любил тебя.

— Три дня, Куин. Три дня. В течении которых происходило столько драматических событий, по сравнению с которой роман «Война и мир» покажется журнальчиком с комиксами. Это не любовь. Это хороший секс, как средство отвлечься от того, что жизнь бывает дерьмовой.

— Я не голубой.

— Прекрасно. Ты би. Би-любознательный. Ты экспериментируешь. Без разницы. Мне все равно. Правда. Я знаю, кто я, и иду с этим по жизни. Тебя же учили жить совсем по-другому… и удачи с этим. Очевидно, это самое то для тебя.

На этом он снова направился к выходу.

И на сей раз… Куин позволил ему уйти.

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ…

«Жизнь вернулась на круги своя», думал Куин, натягивая кожаные штаны на бедра, затем через голову футболку, схватил оружие и косуху.