На противоположном конце комнаты стоит мужчина, напротив него — женщина, изящное тело которой прикрывает черный атлас, длинные, черные волосы спадают до поясницы. Он заключает ее лицо в ладони и страстно целует, его плечи сжимают, когда он наклоняется, чтобы прижаться в более эротичном контакте…

А затем он укладывает ее на диван.

Как бы ни убивало признание, Сола ощутила укол нелогичной ревности. Но не это оказалось хуже всего: собственное тело откликнулось на увиденную сцену, лоно запульсировало, как будто мужчина ласкал еертом, словно именно на ееталии находились его руки, еегруди прижимались к его груди. И эта реакция лишь усилилась, когда он уложил женщину на диван; на его лице светился темный голод, глаза блестели, как будто под ним находилась трапеза.

«Подсматривать нехорошо. Ой, как нехорошо».

Но, даже рискуя собственной безопасностью — и, пожалуй, душевным спокойствием — ей было недостаточно того, что она увидела. Особенно, когда мужчина выпрямился и скинул с плеч тяжелое черное пальто. Невозможно было не представить его обнаженным, видя эту широкую грудь в свете камина, представляя, как будет выглядеть его живот, когда под кожей напрягутся мышцы пресса… А затем, кажется, он перекусил — да ради бога, перекусил, как же — бретельки ее пеньюара.

А как только обнажились чертовски великолепные женские прелести… мужчина поднял взгляд на Солу.

Без какого-либо предупреждения, его сверкающие, хищные глаза поднялись и уставились прямо в ее, а уголка губ коснулась хитрая усмешка.

Как будто зрелище предназначалось только для Солы.

— Дерьмо. Дерьмо.

Очевидно было одно: не хотел ли он тем самым преподать ей урок шпионажа? Трудно придумать лучший способ… чтобы заставить ее проглотить пушку сорокового калибра.

Сола опустила ручник и выехала на дорогу. Когда десять миль спустя «форд» Таурус разогнался до ограниченных сорока пяти миль в час, она пожалела, что не находится сейчас в своей «ауди». Пока кровь еще быстро неслась по венам, ей требовалось что-то, что отвлечет ее тело.

Какая-нибудь отдушина.

Например… секс.

И не самоудовлетворение.

В пригороде у подножия Адирондака, у Рива было все необходимое: огромный загородный дом, со стенами из кедра и крытыми крылечками. Несколько летних построек, включая гостевые домики. Вид на озеро. Множество спален.

Материализовавшись во дворе, Трез и АйЭм обошли по снегу вокруг здания, направляясь к черному ходу на кухню. Даже в зимнее время, место источало уютную атмосферу, со всем этим проникающим сквозь витражи свечением цвета топленого масла. Но не все походило на сахарно-пряничную сказку. Состоятельные викторианцы, возведшие эти постройки, как способ сбежать от летней жары и промышленности городов, точно не оборудовали их лазерными датчиками движения, ультрасовременными замками на всех окнах и дверях, и не одной, а несколькими различными системными платами, полностью управляющими объединенной, многоинтерфейсной системой безопасности.

Вот так-то.

Трез прижал большой палец к скрытой встроенной панели слева от двери, чтобы открыть проход в «сердце» дома… к кухне промышленных размеров, оснащенной утварью из нержавеющей стали уровня ресторана «У Сола».

В огромной духовке что-то выпекалось. Хлеб, судя по запаху.

— Я проголодался, — заметил Трез, закрыв дверь. Замок защелкнулся автоматически, но Трез по привычке все равно проверил его.

Где-то в отдалении кто-то пылесосил — вероятно, Избранная. С тех пор как Фьюри занял место Праймэла и предоставил существенную свободу уединенной группе женщин с Другой Стороны, Рив позволил остаться им в этом доме. И это не лишено смысла — основательная уединенность, особенно, вне сезона, к тому же отдаленность от города обеспечивала мягкую адаптацию. Если Трез правильно понимал происходящее, это место являлось переходом от безмятежного подобия Святилищак безумному, порой травмирующему характеру жизни на Земле.

Прошло много времени, как он в последний раз был в этом доме… если точнее, он не был здесь с тех пор, как это место заняли Избранные. С другой стороны, когда Рив подорвал «ЗироСам» и покончил со своей ролью наркобарона, долг между ними немного утратил свои шансы на возмещение.

Кроме того, теперь, когда парню больше не нужно было поставлять принцессе рубины и заниматься с ней сексом, не так много было причин приезжать на север.

Однако, как видимо, все изменилось.

— Йоу, Рив, ты где? — громко окликнул Трез.

Как бы сильно не протестовал его желудок, Трез с братом вышел в главный холл. Викторианское влияние было повсюду — от гранатового цвета ковров на полу до задрапированных гобеленами скамеек и расставленных вокруг грубо-выделанного каменного камина чучел бизона, оленя, американского лося и голов рысей.

— Рив! — снова крикнул он.

Черт, от этой лампы в виде енота у него всегда ползли мурашки. Как и от чучела совы в солнечных очках.

— Он сейчас подойдет.

Трез повернулся на голос женщины.

И в этот самый момент течение его жизни навсегда изменилось.

Ведущая на второй этаж лестница, была короткой: небольшие ступени и простые перила без архитектурных излишеств.

У их снования в белых одеждах стояла женщина, превратив ее в лестницу с небес. Она была высокой и стройной, но с округлостями в нужных местах. Даже свободное одеяние не скрывало ее высокие, пышные груди или изящную выпуклость бедер. Ее кожа была гладкой, цвета кофе с молоком, темные волосы собраны в высокую прическу. Светлые глаза обрамлены густыми ресницами.

Губы были полными и розовыми.

Трезу резко захотелось впиться в них поцелуем.

Особенно, когда они двигались, с одурманивающей тщательностью проговаривая какие-то слова…

Удар АйЭма локтем под ребра заставил Треза подпрыгнуть.

— Эй! Какого хера… то есть хрена. Дерьмо… в смысле черт.

«Успокойся, остынь и соберись, тряпка».

— Она спросила, не желаем ли мы чего отведать, — пробормотал АйЭм. — Я сказал, что не хочу. Твоя очередь.

О, он с удовольствием бы сейчас кое-что отведал. Вот так упал бы на колени к ее ногам, задрал…

Трез закрыл глаза, чувствуя себя полнейшим ублюдком.

— Не-е, все в порядке.

— А мне казалось, ты говорил, что голоден.

Трез распахнул глаза и уставился на брата. Неужели парень хотел выставить его идиотом?

Огонек понимания в его черных глазах подсказал, что да, хотел.

— Нет. Не голоден, — процедил Трез. Читай: не нарывайся, придурок.

— Я собиралась проверить хлеб в духовке.

Трез снова прикрыл глаза. Голос Избраннойнаполнял слух, этот звук поднимал его кровяное давление и одновременно успокаивал.

— Знаешь, — услышал он собственные слова, — а я, наверное, сходил бы посмотреть, что можно раздобыть поесть.

Она улыбнулась ему.

— Следуй за мной. Уверена, мы обязательно что-нибудь найдем по твоему вкусу.

Когда она направилась к тому же входу, через который зашли братья, Трез просто моргал и стоял пупнем на месте.

Прошло очень, очень много времени с тех пор, как женщина говорила ему что-либо без двойного умысла… но насколько он мог судить, эти слова, которые вполне можно было рассмотреть как приглашение… по какой-то причине остудили его похоть… не таили в себе обещание минета или полноценного секса. Даже ни в коей мере не выражали заинтересованность в нем любого рода.

Как и следовало ожидать, от этого, Трез, захотел ее еще больше.

Его ноги двинулись в ее направлении, его тело следовало за ней как собачка за хозяином, без единой мысли свернуть с выбранного ей для него пути…

АйЭм схватил его за руку и дернул назад.

— Даже, мать твою, не думай об этом.

Первым порывом Треза было вырваться, даже если бы пришлось оставить конечность в руке брата.

— Не понимаю, о чем ты…

— Не заставляй меня схватить тебя за стояк, чтобы пояснить свою мысль, — прошипел АйЭм.