Она разулась и вошла в воду, чтобы смыть песок с мидий, собранных на прибрежных камнях. В лужицах, оставшихся после прилива, было множество похожих на цветы морских анемонов, пытавшихся сложить свои лепестки-реснички при ее приближении. Однако форма и цвет их были незнакомы Эйле. Она заметила на донном песке несколько едва приметных лунок и, вырыв из песка пару разинек, решила ограничиться ими. Она не стала готовить их на огне – моллюски больше нравились ей сырыми.
Насытившись яйцами и дарами моря, молодая женщина какое-то время отдыхала у подножия высокой скалы, после чего вновь забралась наверх, чтобы получше осмотреть очертания залива и другой берег. Она уселась на корточки на самой вершине и стала разглядывать открывшиеся ей дали. Ветер, овевавший ее лицо, пах морем и его богатой многообразной жизнью.
Южный берег материка плавно уходил на запад. За узкой полоской деревьев она видела бескрайние степные просторы, ничем не отличавшиеся от холодных пустынных равнин полуострова. Людей на этих землях, похоже, не было – во всяком случае, никаких следов их жизнедеятельности Эйла не заметила.
«Вот он, материк… – подумала она. – Айза, куда же мне теперь идти? Ты говорила, что на материке живут Другие, но я не вижу здесь ни души…» Оглядывая безрадостные пустынные земли, Эйла мысленно вернулась к той ужасной ночи, когда умерла Айза. С той поры прошло уже три года…
– Эйла, ты не из Клана. Ты рождена Другими, и поэтому жить тебе следует с ними. Оставь это место, детка, и найди своих соплеменников.
– Оставить? Но куда же я пойду, Айза? Я не знаю Других, я не знаю и того, где их нужно искать.
– На севере, Эйла. Ступай на север. На материке, который находится за этим полуостровом, их много… Тебе нельзя здесь оставаться. Бруд обязательно обидит тебя, вот увидишь… Найди своих, детка… Свое племя, своего мужчину…
Тогда она не ушла от них – она просто не могла этого сделать. Теперь же у нее не было иного выхода. Ей не оставалось ничего иного, как только найти Других. Она уже никогда не вернется назад и не увидит своего сына…
По щекам Эйлы покатились слезы. Она плакала впервые. После того как она покинула пещеру, ее жизнь постоянно подвергалась опасности и Эйле было, что называется, не до слез. Теперь же они текли ручьем.
– Дарк, деточка моя… – всхлипывала Эйла, пряча лицо в руках. – Почему Бруд забрал тебя?
Она оплакивала сына и оставленный ею Клан, Айзу, единственную мать, о которой она хоть что-то помнила, и себя – такую маленькую и такую беззащитную – перед лицом этого бескрайнего и неведомого мира. Креба, любившего ее так же сильно, как самого себя, она не вспоминала – слишком свежей и болезненной была эта рана.
Далеко внизу шумело и ярилось море. Огромные валы, увенчанные пенистыми гребешками, раз за разом набрасывались на темные скалы и, злобно шипя, отступали обратно.
Прыгнуть вниз и разом покончить со всеми печалями…
– Нет! – Она затрясла головой и, поднявшись на ноги, отступила от края скалы. – Он мог забрать моего сына, выгнать меня, наложить на меня проклятие, сделать все, что угодно, но только не заставить меня покончить с собой!
Она почувствовала солоноватый вкус своих слез и криво улыбнулась. Как расстраивали ее слезы Айзу и Креба. Люди из Клана не умели плакать, даже маленький Дарк, ее сыночек. Он унаследовал от нее многое и умел произносить такие же звуки, как и она, но его большие карие глаза явно говорили о принадлежности к Клану.
Эйла быстро спустилась вниз и вновь закинула корзину на спину, размышляя о том, что могло произойти с ее глазами. Одно из двух: либо они у нее больны, либо у всех Других из глаз иногда сочится соленая вода. И вновь в ее сознании вспыхнуло: «Найди своих, детка… Свое племя и своего мужчину».
Молодая женщина пошла на запад, стараясь держаться поближе к берегу. Дорогу ей то и дело преграждали ручьи и речушки, спешившие слиться с внутренним морем. Наконец она оказалась на берегу довольно широкой и полноводной реки. Ей не оставалось ничего другого, как только повернуть на север и пойти вверх по течению этого бурного потока, подыскивая место для переправы. Прибрежные сосны и лиственницы, казавшиеся Эйле, привыкшей к кривым карликовым деревцам, настоящими гигантами, вскоре остались позади. Она вновь вступила в зону степей, и теперь по берегам реки росли главным образом ивы, березки и осины, хотя кое-где попадались и хвойные деревья.
Она шла все дальше и дальше, покорно огибая речные излучины; тревога ее с каждым днем становилась все сильнее и сильнее. Теперь она уже шла не на запад, а примерно на северо-восток. На восток ей идти не хотелось. В той части материка обитали какие-то неведомые ей племена.
Отправляясь на север, она думала именно о западных землях. Чего ей не хотелось, так это встречаться с иноплеменниками, тем более что на ней лежало смертельное проклятие! В любом случае ей нужно было как-то переправиться через реку.
В одном месте река становилась заметно шире и разветвлялась на два рукава, разделенных небольшим, усыпанным галькой островком, по берегам которого росли чахлые кусты. Эйла решила рискнуть. В дальней протоке из воды выглядывало несколько крупных валунов, что говорило о небольшой ее глубине. Эйла надеялась переправиться через нее вброд. Она прекрасно плавала, однако не хотела мочить свои шкуры. Ночи все еще были холодными, шкуры же сохли долго.
Она стала ходить взад-вперед, глядя на стремнину. Выбрав место, которое казалось самым мелким, она разделась, уложила весь свой скарб в корзину и, стараясь держать ее повыше, вошла в воду. Камни были очень скользкими, а течение грозило в любую минуту сбить ее с ног. На середине первой протоки вода доходила ей до пояса, однако Эйле удалось благополучно добраться до островка. Второй рукав был пошире и, судя по всему, глубже, но поворачивать назад, пройдя половину пути, Эйле, естественно, не хотелось.
После того как середина протоки осталась позади, дно резко пошло вниз. Эйла шла на цыпочках, удерживая корзину на голове, вода сначала доходила ей до груди, затем до шеи… Неожиданно дно ушло у нее из-под ног, и она с головой погрузилась в воду, продолжая придерживать рукой корзину. Ее подхватило течение, но уже в следующую минуту она коснулась ногами камней и тут же выбралась на дальний берег.
Река осталась позади, и Эйла вновь оказалась среди бескрайних степей. Солнечные дни теперь случались куда чаще дождливых – тепло, шедшее с юга, наконец-таки обогнало странницу. Почки деревьев и кустарников обратились в листву; на концах веточек хвойных деревьев появились нежные светло-зеленые иголочки, Эйла то и дело срывала их и жевала – ей нравился резкий горьковато-кислый вкус молодой хвои.
Она шла не останавливаясь весь день и к вечеру добрела до ручья, возле которого решила остановиться на ночлег. Проблем с водой у нее пока не было. Весенние дожди и потоки талой воды, что бежали откуда-то с севера, сливались в ручьи и реки, струившие свои мутные воды по вымоинам и распадкам, которые в скором времени должны были превратиться в сухие безжизненные лощины или в лучшем случае в жалкие, то и дело пересыхающие речушки. Обилие влаги в этих краях – явление преходящее и весьма кратковременное. Влага эта стремительно уйдет в землю, но сначала степь – хоть и ненадолго – расцветет и наполнится жизнью.
Едва ли не за одну ночь свежая яркая зелень молодых трав украсилась цветами – белыми, желтыми, багряными, несколько реже – ярко-голубыми и алыми. Вид цветущей степи чаровал и радовал Эйлу – весна всегда была ее самым любимым временем года.
Степные просторы наполнились жизнью. Теперь она могла не экономить прихваченные в дорогу скудные припасы – найти пропитание не составляло труда, причем на поиски пищи у нее уходило совсем немного времени. Каждая женщина Клана умела собирать на ходу съедобные травы, цветы, почки и ягоды. Отыскав ветку покрепче, Эйла очистила ее от веточек и листочков и, заточив более толстый конец кремневым ножом, стала использовать ее для выкапывания кореньев и луковиц. Собирать их было легко – одной много ли надо.
