Смит пытался следить за тем, что происходит на людной улице, но все грязные стекла были почти сплошь залеплены рекламными объявлениями и значками.

– Вполне допускаю, что ему стало противно, просто омерзительно работать на вашу организацию, – заметил он. – Но чтоб пахать на какого-то сомнительного типа? Не знаю. Это совсем не похоже на Билла.

– Называйте, как хотите. Отвращение, омерзение, предательство принципов, – пожал плечами Форбс. – Могу лишь заметить, что нет в Бюро человека, которого бы искренне заботила справедливость. Главное – это порядок, соблюдение правил игры. Ну, еще закон. И да, мне все же кажется, что ему хотелось денег и власти. Ни один человек на свете не способен так менять свои убеждения, как тот, кто окончательно потерял веру в свое дело.

– Это относится и к вам?

– И да, и нет. Билл получил то, что хотел, а я не задавал ему вопросов. И все равно по-прежнему считаю его своим другом.

Смит обдумывал услышанное. Теперь он оказался примерно в том же положении, что и Билл. Но только вместо Бюро он предал армию, и там считают его предателем и негодяем. Ну, уж в Пентагоне точно считают. Ударился в бега – стало быть, дело нечисто. Смеет ли он осуждать Билла? И был ли, в конечном счете, этот человек из ФБР лучшим другом Биллу, нежели он сам, Смит?..

Понятия морали не всегда так уж абсолютны, как принято об этом думать.

– Так вы не знаете, где он? Или кто тот человек, на которого он сейчас работает?

– Не знаю, где он, – ответил Форбс, – и далеко не убежден, что работает на того же типа. Это всего лишь догадки. И никогда не знал имени его нового хозяина.

– Но вы можете как-то связаться с Биллом?

Форбс сощурился:

– Ну, допустим, могу. Что бы вы хотели ему передать?

Смит уже все продумал.

– Передайте, что я внял предупреждению. Что сам выжил, но они убили Софи. И я знаю, что вирус у них. Но не знаю, каковы их планы, а потому хочу поговорить с ним лично.

Форбс пристально и изучающе глядел на этого странного ученого-вояку. Несколько дней тому назад в ФБР поступила информация о тревожной ситуации с каким-то неизвестным вирусом. О смерти доктора Софи Рассел им тоже сообщили. А не далее как сегодня утром из армейских кругов поступил документ, где Смит объявлялся в федеральный розыск. Там говорилось, что он якобы препятствует проведению расследования, разглашая факты, объявленные Белым домом государственной тайной. ФБР тоже просили подключиться к розыску Смита. И в случае, если удастся найти, задержать и незамедлительно доставить в Форт-Детрик под охраной.

Однако жизнь успела многому научить агента Форбса. Иногда она висела буквально на волоске, и его выручали разные люди. И потом он сразу проникся доверием к Смиту. Он чувствовал – Смит не враг. И если что и угрожает проведению расследования, так вовсе не он, а совершенно безумный приказ вывести этого ученого из дела. Пентагону не нужны скандальные газетные заголовки, кричащие о бездумном производстве бактериологического оружия, о том, что этот джинн может вырваться из бутылки и погубить десятки тысяч людей, о том, что наши солдаты, возможно, подверглись его воздействию во время войны в Персидском заливе. Короче говоря, там были заняты обычным делом – старались прикрыть свои задницы.

– Что ж, если удастся связаться, передам все ваши слова, подполковник, – сказал Форбс и поднялся из-за стола. – И еще позвольте маленький совет. Не болтайте языком с первым встречным. И где бы вы ни были, чем бы ни занимались, проверяйте, не висит ли кто у вас на хвосте. Всем службам выдан ордер на ваш арест, не забывайте этого. И не пытайтесь связаться со мной снова.

Сердце у Смита болезненно сжалось. Нет, он не слишком удивился, но худшие его подозрения подтвердились. Он чувствовал себя преданным, загнанным в угол, но событиям после его приезда из Лондона было суждено развернуться именно так. Сперва он потерял Софи, теперь, похоже, теряет работу, свою профессию.

Агент ФБР направился к двери, Смит оглядел кафе, где над чашками с экзотическими чаями и кофе сидела немногочисленная, но не менее экзотичная публика. Он видел, как Форбс, толкнув дверь, вышел из кафе и окинул оживленную улицу настороженным и опытным взглядом. И тут же исчез, растворился в толпе, растаял, точно дымок от сигареты. Смит положил на стол деньги и вышел через черный ход. И не заметил на улице ничего подозрительного – никаких там черных седанов с мужчинами в салоне, припаркованных неподалеку. Но сердце у него билось часто, пока он торопливо шагал к ближайшей станции метро под названием «Вудли».

Смит вышел из метро на Дюпон-серкл. Утреннее солнце светило тепло и ярко, движение на улице было оживленным. Он обошел парк по кругу. Время от времени приостанавливался, осторожно озирался по сторонам, затем продолжал идти дальше, вливаясь в толпы служащих, которые, едва успев начать рабочий день, устремились на улицу выпить чашечку кофе. Внимание Смита не ослабевало ни на минуту, взгляд шарил по сторонам, а сам он шел меж тем все дальше и дальше. По улицам, где размещались кафе, закусочные, бары, книжные магазины и бутики. Здесь магазины были подороже и получше, чем на Адамс-Морган, и даже в октябре район так и кишел богатыми туристами, готовыми раскошелиться на любую покупку.

Несколько раз, вглядываясь в лица прохожих, он испытывал горчайшее ощущение дежавю, – где-то уже видел это, а несколько раз ему показалось, что он видит в толпе Софи…

Она не умерла.

Она жива, полна сил и здоровья. Их разделяет всего несколько шагов.

Навстречу, сексуально покачивая бедрами, вышагивала эффектная брюнетка. Похожая фигурой на Софи. Он едва сдержался, чтоб не обернуться ей вслед. А вот еще одна женщина, длинные белокурые волосы собраны в конский хвост. Софи всегда носила такую прическу за работой, чтоб волосы не мешали. А потом мимо быстрым шагом прошла молодая женщина и оставила за собой тонкий, чуть горьковатый аромат духов, которыми пользовалась Софи. И сердце у него заныло.

«Нет, так дальше нельзя, – сурово приказал он себе. – Это никуда не годится».

Ему предстоит важная и опасная работа. Найти и наказать этих негодяев за трагическую гибель Софи.

И он глубоко вздохнул и продолжил свой путь, все время проверяя, нет ли за ним «хвоста». Сперва шел к северу по Массачусетс-авеню, по направлению к Шеридан-серкл и Эмбасси-роуд. На полпути к Шеридан решил предпринять последнюю уловку, чтоб уж окончательно убедиться, что слежки за ним нет. Быстро шагнул в распахнутые двери только что открывшейся галереи «Филлипс Колекшн» и прошел через залы с совершенно чудесными полотнами Ренуара и Сезанна, а также довольно занимательными работами Роткоса и О’Киффеса. И выскользнул на улицу через пожарный выход. Там остановился, привалился спиной к стене и какое-то время наблюдал за потоком прохожих и машин.

И почувствовал облегчение. Никакого «хвоста» за ним нет. А если и был, то эти ребята уже его упустили. И он торопливым шагом двинулся вновь к Массачусетс-авеню и к своему «Триумфу», припаркованному на узенькой боковой улочке.

Услышанные им в мотеле ночные новости о смерти Кильбургера и Мелани Кертис, а также о том, что сам он объявлен в розыск, означали одно – теперь эти люди всерьез возьмутся за него. Надо соблюдать максимальные меры предосторожности. Проснулся он на рассвете, точно по сигналу несуществующего будильника – давнишняя, еще военная привычка. Спал Смит плохо, часто просыпался весь в поту с мыслями о Софи. Но тем не менее заставил себя съесть плотный завтрак, внимательно изучая из окна кафе движение на автомагистрали, а также пролетающие над ним вертолеты дорожной полиции. Затем принял душ, побрился и к семи утра был уже в пути.

Агенту Форбсу он позвонил из телефона-автомата. А затем, проехав по мосту через Потомак, оказался в Вашингтоне. Долго кружил по утренним улицам, потом припарковал «Триумф» на неприметной улочке, неподалеку от Эмбасси-роуд, и на встречу с Форбсом поехал уже на метро.