– Нэнси, разумеется, права. Так и следовало бы поступить. Но для сравнительного анализа вирусов требуется время, а вот его-то у нас как раз и нет. И любое промедление смерти подобно. Уверяю, я готов совершенно добровольно и сознательно пойти на заражение и настоящим вирусом. Наша сыворотка способна побороть его. Я уверен.

– Нет, – возразил ему главный врач. – Этого мы не можем позволить вам ни в коем случае! Но вот семьи тех, кто пострадал, заявляют о своей готовности помочь. Так что имеет смысл спросить прежде всего у них, согласны ли они позволить испытать новую сыворотку на их заболевших родственниках. Таким образом, мы и сыворотку проверим, и, возможно, спасем несколько обреченных. А тем временем я попрошу Детрик и СДС произвести сравнительный анализ этих двух вирусов.

– Администрация по контролю за продуктами и лекарствами никогда этого не позволит, – возразила Нэнси.

– Позволит, если распоряжение отдаст сам президент.

– Тогда директор уволится первым.

– Возможно. Но если президент захочет, чтобы сыворотку испытали, так оно и будет.

Нэнси Петрелли сделала вид, что задумалась. Затем, после паузы, сказала:

– И все же я возражаю против применения сыворотки без проведения всех положенных испытаний. В то же время, если мы хотим хоть как-то сдвинуть дело с мертвой точки, мне кажется, лучше уж попробовать ее на тех, кто все равно уже болен.

Главный врач поднялся из кресла.

– Тогда позвоним президенту и изложим оба предложения. Чем быстрее мы начнем действовать, тем больше жизней, возможно, спасем. – Он обернулся к Виктору Тремонту: – Есть здесь телефон, по которому можно приватно поговорить?

– Вон там, через дверь, в конференц-зале. – Тремонт указал на дверь в правом углу кабинета.

– Нэнси? – обернулся к Петрелли Окснард.

– Позвони сам. Скажи, что я полностью поддерживаю твое мнение.

Главный врач вышел из комнаты и затворил за собой дверь. Виктор Тремонт развернулся в кресле и холодно и злобно улыбнулся секретарю Союза по здравоохранению.

– Прикрываешь свою задницу за мой счет, да, Нэнси?

– Специально выдаю Джессу негатив, чтобы выработать противоположное отношение, – огрызнулась Нэнси Петрелли. – Мы же с тобой договорились, что я буду как бы против. Чтоб он сфокусировался на позитивном, на преимуществах.

Голос Тремонта не выдавал его раздражения.

– Надо сказать, ты отлично исполнила свою роль. Но полагаю, что несколько переборщила. И что за всем этим на самом деле стояло стремление защитить себя.

– Училась у мастера. – Нэнси отвесила в его сторону шутливый поклон.

– Благодарю. Но за всем этим стоит скорее недоверие ко мне.

Она изобразила любезную улыбку.

– Скорее учет превратностей судьбы, Виктор. Никому на свете еще никогда не удавалось перехитрить судьбу.

Тремонт кивнул:

– Это верно. Мы ведь сделали все, что смогли. Учли все возможные осложнения. К примеру, я буду настаивать на проведении испытаний. И уверяю, вирус, еще не успев попасть в мой организм, будет совершенно безвреден. Но какой-то маленький шанс всегда остается. Это риск. Риск, на который я иду.

– Это риск для всех нас и нашего проекта, Виктор.

Куда бы завели их эти споры, Нэнси Петрелли так и не узнала. Дверь в конференц-зал распахнулась, оттуда вышел Джесс Окснард. На лице его сияла довольная улыбка.

– Президент обещал лично переговорить с Администрацией по контролю, а мы тем временем должны искать среди жертв вируса добровольцев для испытания сыворотки. Президент склонен рассматривать ситуацию с оптимизмом. Так или иначе, но мы проведем проверку сыворотки и победим этот чертов вирус!

Виктор Тремонт смеялся долго и громко. Да! Он сделал это! Ему удалось! Они разбогатеют, но это только начало. Сидя за письменным столом, он смаковал кубинскую сигару, пил свое любимое солодовое виски – словом, праздновал победу. До тех пор, пока в ящике стола не зазвонил сотовый телефон.

Он выдвинул ящик, схватил аппарат:

– Да?

Сначала на линии слышались какие-то шумы и потрескивания – видно, звонили издалека. Затем прорезался радостный голос:

– Мы обнаружили Джона Смита.

День действительно выдался удачный.

– Где?

– В Ираке.

Тут Тремонт немного сник.

– Как, черт возьми, ему удалось пробраться в Ирак?

– Возможно, помог тот англичанин из Сьерры. Кстати, о нем пока что почти ничего не известно. Нет никакой уверенности в том, что Питер Хауэлл – его настоящее имя. С тем же успехом он мог бы носить фамилию русского царя, Романов. А это, в свою очередь, наводит на мысль, что он желает оставаться неизвестным.

Тремонт сердито кивнул.

– Возможно, он из МИ-6. Как вам удалось обнаружить Смита?

– Через одного из моих информаторов, доктора Камиля. Насколько я понял, Смит пытается отыскать людей, на которых испытывали сыворотку, а потому уже успел связаться со всеми известными мне врачами. Кстати, в Багдаде практикующих врачей осталось не так уж и много. Камиль подтвердил, что Смит расспрашивал его о выживших.

– Черт! Его надо остановить.

– Даже если он и отыщет их, это ни к чему не приведет. Из Ирака ему уже не выбраться.

– Да, но он сумел туда пробраться!

– Тогда ему не мешали ни гвардейцы, ни полиция Саддама. Стоит им только узнать, что в стране действует американский лазутчик, и они тотчас же перекроют все границы и объявят на него настоящую охоту. И убьют, если не они, то мы.

– Черт побери, Надаль! Ты уже один раз обещал разобраться с этим типом! Смотри, как бы опять не промахнуться!.. – Тут Тремонт вспомнил о второй проблеме: – А что с Биллом Гриффином? Где он?

Раздраженный грубостью Тремонта, аль-Хасан ответил уже более сдержанно, и в голосе его звучали ворчливые нотки:

– Мы искали его везде, где появлялся Джон Смит. Но этот Гриффин словно сквозь землю провалился.

– Прелестно! Просто превосходно! – Взбешенный Тремонт отключил телефон, швырнул его в ящик и уставился перед собой невидящими глазами.

Но вскоре вспомнил о только что одержанной победе, и на его лицо вернулась улыбка. Неважно, что Джон Смит вдруг оказался в Ираке. Плевать на этого ублюдка Гриффина! Они все равно уже не смогут помешать осуществлению проекта «Гадес». Все хорошо, все идет по плану. Он отхлебнул виски, и улыбка на его лице стала еще шире. Даже сам президент сейчас на его стороне.

Этот человек следил за взятой напрокат Биллом Гриффином «Тойотой» от самого Форт-Ирвина. Все время держал приличную дистанцию, ни разу не приближался, но и не отставал – ни на двухполосном шоссе, ни когда оба они выехали на автомагистраль федерального значения под номером 15. Очевидно, выжидал, когда Гриффин где-нибудь остановится. Надо же ему где-то есть и спать. И Гриффин понял, что этот тип будет преследовать его до самого Лос-Анджелеса, пока он, Гриффин, не остановится где-то на достаточно долгое время, чтобы можно было вызвать поддержку.

Остановившись в мотеле в Барстоу, Гриффин подошел к окну, осторожно отодвинул занавеску и увидел, как «хвост» выходит из своего «Лендровера» и направляется к административному зданию. Самый обычный с виду мужчина в неприметном коричневом костюме и рубашке с распахнутым воротом. Гриффин никогда не видел его прежде. И сильно удивился бы, если б видел. Что, впрочем, не помешало ему заметить, как оттопыривается пиджак под мышкой у этого господина – явный признак того, что он носит при себе револьвер. Он хочет проверить, остановился ли Гриффин – или человек под любым другим именем в номере 107 – на всю ночь или же только на несколько часов. А потом позвонит по телефону.

Гриффин схватил одно из гостиничных полотенец. Поднял оконную раму, выбрался наружу и, обойдя несколько строений, остановился там, откуда хорошо было видно, что происходит в административном здании. Преследователь показывал сидевшему за стойкой клерку какую-то бляху или удостоверение личности – возможно, фальшивое, но, может, и настоящее. Клерк посмотрел в журнал, кивнул и развернул его на стойке так, чтобы прибывший мог видеть сделанную в нем недавно запись.