— Я вынужден подать вам левую руку, — доверчиво сказал дон Карлос, откинув широкий рукав, прикрывавший раненую правую. — Я ранен, как видите, рана может выдать меня.

— Вы слишком смелы, принц, — продолжал пират, — и, стремясь поскорее найти замену изменникам, сдавшимся маршалу Серрано, слишком неосторожно подставляете себя неприятельским пулям.

— Изменникам, сказали вы? Да, всех их ждет могила, — глухо проворчал дон Карлос. — Через два дня я снова вернусь на север, но сначала хочу переговорить с вами, граф.

— Приказывайте, принц.

— Приходите ко мне завтра в монастырь Святой Марии.

— Я буду, принц. А сейчас позвольте мне представить вам человека, который будет несомненно полезен вашей светлости. Я говорю об этом «мексиканце». Он действительно недавно вернулся из Мексики. Вы можете, принц, положиться на хладнокровного, энергичного дона Доррегарая.

— Вы ручаетесь за него?

— Ручаюсь головой. У него одно желание, принц, — сражаться в ваших рядах. Он живет войною. Но, — перебил себя пират, — это что за дама там, одетая гранатовым цветком? Взгляните, — и он указал вверх на террасу.

— Как же мне ее не видеть, граф, — заметил принц, — я даже подозреваю, что под маской этого роскошного цветка скрывается прекрасная графиня Инес.

— Вы угадали, принц, — всматриваясь, отвечал граф, — это действительно она, но кто же этот Ромео рядом с нею…

— Это дон Мануэль Павиа де Албукерке, — сказал патер Доминго, — самый ярый приверженец маршала Серрано и короля Амедея, а кроме того, лучший кавалер и любимец всех дам.

— Ах, кстати, принц! — вдруг перебил патера пират, схватив за руку мексиканца и притянув его к себе. — Король через час будет здесь.

— Король? — в один голос повторили патер Доминго, мексиканец и дон Карлос.

— Слово чести! Вы знаете, что у меня всегда верные сведения. Король обещал оказать герцогу эту честь… Итак, позвольте же, принц: дворянин дон Доррегарай, — представил пират мексиканца.

— Я горю желанием поступить в войско вашего величества, — сказал Доррегарай, — и там, где я буду сражаться, не будет поражений! Вы не пожалеете, ваше величество, о том, что приняли меня в свои ряды. Только теперь, со дня нашего союза, начнется настоящая битва, и день нынешнего празднества станет роковым днем.

— Желание ваше будет исполнено. Граф Кортецилла сообщит вам о времени и месте нашего свидания.

— Благодарю вас, ваше величество, за эту милость.

— Хотя этот титул и принадлежит мне по праву, но он еще мне не присвоен, — отвечал дон Карлос, — вы только что слышали — король будет здесь через час.

— В вашем воззвании вы заявили, что лишаете его престола, — сказал пират.

— Но раз он продолжает оставаться на троне, вашему величеству достаточно подать малейший знак или отдать мне приказание, и король не выйдет живым отсюда! — вполголоса проговорил мексиканец, обратясь к дону Карлосу.

— Как? Вы бы решились… Недурно придумано, — заметил патер Доминго, — это сразу многое бы решило.

— Я снова говорю: только прикажите, ваше величество, и король Амедей, как и Густав III, король Швеции, будет убит мной на маскараде, — повторил Доррегарай, по-видимому, отчаянный авантюрист, прошедший уже в Мексике школу убийств.

— Не отталкивайте руку, принц, которую вам предлагают, — обратился патер Доминго к дону Карлосу.

— Пусть будет так, — решительным голосом произнес претендент. — И пусть этот маскарад будет роковым днем для короля Амедея.

— Только дайте мне знак, какой вам угодно, и король падет при входе, сраженный моей пулей, — шепнул мексиканец. — Пусть это будет моим первым подвигом во славу вашего величества.

— Стреляйте, когда я закричу: «Да здравствует король Амедей!»

— Слушаюсь, — поклонившись, холодно ответил Доррегарай.

В эту минуту мужчина в красном домино покинул свое место под пальмами так же незаметно, как и занял его. Несколько масок спускались в сад по широкой лестнице, и он ловко проскользнул между ними, место под тенистой пальмой осталось пустым. Поднявшись по широким каменным ступеням, красное домино увидел, что гранатовый цветок, расставшись с Ромео и поговорив с другой маской, направляется к герцогине Медине.

Он подождал несколько минут с заметным нетерпением и потом быстро приблизился к гранатовому цветку, как только Инес на мгновенье осталась одна.

— Маска, одно слово! — шепнул он.

Прекрасная девушка вопросительно посмотрела на красное домино, пытаясь за маской разглядеть черты незнакомца, потом в раздумье покачала головой.

— Дай мне руку, маска, — продолжал незнакомец, лицо которого со всех сторон было плотно прикрыто черной маской.

— Ты думаешь, что узнал меня? — спросила графиня.

Красное домино утвердительно кивнул головой и написал на ладони графини: «Инес».

Любопытство графини возросло, она тоже потребовала руку красного домино. Несколько раз принималась она писать на его ладони, но домино все отрицательно качал головой.

— Ты нарочно не сознаешься! — наконец воскликнула она. — Ты не хочешь быть узнанным.

— Может быть. Мне надо сказать тебе что-то по секрету, — ответил он.

— У тебя есть тайна, маска? Ах, это чудесно! — воскликнула Инес.

— Это очень серьезно, запомни: завтра с тобой должно случиться огромное несчастье.

— Уж не колдун ли ты?

— Тебе я сказал правду, маска.

— Что же это за несчастье?

— К чему тебе знать? Все равно ты не избежишь его. Когда же узнаешь, приходи на улицу Толедо.

— Ты мне кажешься все загадочнее, маска. Что же мне там делать, на этой страшной улице?

— Ступай в дом на углу Еврейского переулка, там в подвальном этаже помещается арсенал, поднимись по узкой лестнице на чердак.

— И что же я увижу?

— Там ты найдешь нечто очень важное для тебя. Прощай!

Сказав это, красное домино скрылся в пестрой толпе, прежде чем Инес успела задать еще вопрос или попыталась еще раз отгадать имя. Однако издали она увидела, что домино быстро направляется к выходу, а в зал вошли пират с осторожным старым сенатором. За ними шли монах с мексиканцем. Эти последние, пройдясь несколько раз по залу, направились к той двери, в которую входили гости, и там остановились у колонны.

Вдруг по залу пробежало заметное волнение. Герцогу Медине только что доложили, что короля предупредили об опасности и он прибудет, только когда маски будут сняты.

Известие это живо переходило из уст в уста, а гофмейстеру велено было тотчас подать сигнал, означающий, что гостей приглашают снять маски.

На хорах загремели трубы, и все присутствующие открыли лица. В эту минуту монах и мексиканец быстро пробрались в толпе к дверям, выходившим на террасу, и скрылись в саду.

— Если не сегодня, так завтра! — буркнул мексиканец.

А между тем наверху, в зале, дамы приседали, и мужчины кланялись, приветствуя молодого короля Амедея, прибывшего с блестящей свитой во дворец испанского гранда, чтобы продемонстрировать свое расположение великим мира сего, мира, в который он вступал, полный надежд и желаний.

На другой день дон Эстебан де Кортецилла приближался к воротам в монастырской стене на улице Гангренадо.

Граф был высокий, статный мужчина лет сорока пяти. Лицо его, с отпечатком благородства, было приятно, у него была черная борода и большие, проницательные беспокойные глаза. Одет он был нарядно, но ничто в нем не выдавало его несметных богатств. У него даже не было на руке ни одного бриллианта. Казалось, он ненавидел всякое тщеславие. Одежда его ничем не отличалась от той, какую обычно носит высший класс в Мадриде, не принадлежащий к военному сословию: граф был одет в черное, и только жилет и галстук были ослепительной белизны.

Дон Эстебан де Кортецилла быстро подошел к воротам и позвонил в колокольчик. На звон явился дежурный монах, который, казалось, узнал посетителя и поклонился ему.

— Доложи обо мне патеру Доминго, — обратился граф Эстебан де Кортецилла к молодому монаху, пропустившему его в калитку и снова запиравшему ее за мирянином.