Невозможно! Он ведь принц! Может быть, он итеперь любит ее, но обстоятельства не позволяют ему прийти к ней? В последний раз, спеша уйти от нее, он сказал, что ему нельзя показываться в Мадриде, что это опасно… Но объяснил ли он, что значили его слова?..

Амаранта как сейчас видела его перед собой, его клятвы все еще звучали в ее ушах, заглушая все остальное, заставляя забыть все случившееся. Она продолжала любить и надеяться!

Бедное девичье сердце! Ты не можешь расстаться с воспоминаниями о любви и отказаться от раз изведанного блаженства.

Но мягкий отблеск былого счастья вдруг исчез с лица осиротевшей женщины. Она думала о том, что дон Карлос признавался в любви и молодой графине Инес. Это разрывало ей сердце! Лучше бы она никогда не видела этой дочери богача-графа! Конечно, Инес всегда относилась к ней с нежностью сестры, не изменилась и тогда, когда узнала, кто был ее обольститель, напротив, сочувствие ее только возросло, но мысль о том, что обе они связаны с одним человеком, приводила Амаранту в отчаяние.

Могла ли бедная простая девушка сделаться когда-нибудь его женой? Он ведь был принц! Если бы он был одного с ней сословия и так же беден, как она, и мог бы уехать искать счастья в какую-нибудь отдаленную испанскую провинцию, тогда еще была бы надежда на возможность союза, но теперь между ними стояла неодолимая преграда.

Но ведь он знал это и прежде и все-таки любил ее. Амаранта не верила, что он мог разлюбить ее и. не хотел ничего о ней знать. Нет, ведь он клялся ей самым святым!

Так он всегда знал, что не сможет сделать ее своей женой?

Вдруг она увидела какую-то темную фигуру, стоявшую между деревьями и, казалось, рассматривавшую домик.

Кто этот человек? Что ему нужно?

Амаранте стало страшно, и она отошла от окошка.

Темная фигура осторожно и, по-видимому, нерешительно вышла из-за деревьев, осмотрелась и прислушалась.

При свете луны Амаранта увидела, что это монах, закутанный в широкую рясу, лицо его скрывал капюшон.

С минуту она стояла неподвижно посреди комнаты, не спуская с него глаз, потом быстро подошла к двери и заперла ее на ключ.

Страх охватил ее.

Вернувшись на прежнее место, она, казалось, несколько успокоилась. Что мог ей сделать такой сгорбленный, старый, как видно, монах?

Он подошел к самому домику, и она теперь ясно могла различить темную рясу, доходившую до пят, подвязанную веревкой вместо пояса.

Подойдя еще ближе, он протянул было руку к двери, но тут же опустил и, отойдя к окну, заглянул в комнату, где было совершенно темно.

Амаранте стало жутко. Монах, видимо, разглядел ее, несмотря на темноту, и постучал в окно. Собравшись с духом, она решилась спросить, что ему нужно, и открыла окно.

— Это вы, сеньора? Я вас искал, — сказал он тихо.

— Меня? — спросила изумленная девушка.

— Разве вы не Амаранта? Ведь вы жили прежде на улице Толедо, на углу Еврейского переулка?

— Да, я Амаранта.

— У меня к вам секретное поручение, сеньора! Вы одни? — тихо спросил он.

Амаранта испугалась, она тотчас подумала о доне Карлосе.

— Я одна! — сказала она. — Вы не тот ли монах, который однажды вечером стоял у ворот с лошадью?

— Тот самый, сеньора, и я узнал вас теперь! Никто не услышит и не увидит нас?

— Наверху все спят, а больше никого нет.

— Впустите меня, сеньора, не бойтесь, я принес вам радостное известие.

— От дона Карлоса? — с нетерпением спросила Амаранта, и глаза ее блеснули.

Монах утвердительно наклонил голову и, осторожно подойдя к воротам, крадучись вошел в дом.

Амаранта, полная нетерпеливого ожидания, торопливо отперла дверь своей комнаты.

Монах неслышно переступил порог и, схватив ее за руку, увлек подальше от двери. Окинув глазами комнату, он торжественно сказал, понижая голос и указывая на колыбель ребенка.

— Это маленький залог любви! В сердце его проснулось желание видеть дитя и говорить с вами!

— О, ради Бога, скажите, о ком вы говорите?

— Кто же иной, как не тот, кого вы сами назвали, сеньора.

— Возможно ли? Дон Карлос? Монах утвердительно наклонил голову.

— Так он еще в Мадриде?

— Тсс! Никто не должен знать об этом!

— О, никто, никто не узнает! Где же он?

— В нашем монастыре!

— Мы можем встретиться?

— Это желание принца! Он хочет видеть вас и дитя!

— И он послал вас сюда?

— Чтобы спросить, готовы ли вы следовать за мной, сеньора?

— Я пойду! Я должна увидеть и услышать его.

— Возьмите с собой и дитя.

— Он хочет видеть свое дитя, он вспомнил о нас! — вскричала Амаранта, складывая руки, и прекрасное, бледное лицо ее просияло. — О, какой невыразимой радостью, какой сладкой надеждой наполняет это мою душу! Ну, теперь все решится.

— Вы и дитя будете обеспечены.

— Обеспечены? — повторила удивленная этими словами Амаранта.

— Вы не так поняли, сеньора, — поправился искуситель, которому нужно было заманить Амаранту с ребенком в монастырь. — Судьба ваша решится! Дон Карлос так и сказал, но прежде всего он хочет видеть вас и дитя.

— Я иду, иду! — вскричала Амаранта, завернувшись в шаль и закутывая ребенка.

Монах, казалось, не ожидал такой быстрой готовности и еще сильнее стал торопить молодую женщину.

— Оставьте все, как есть, сеньора, — говорил он, — ведь вы скоро вернетесь! Пойдемте, дорога неблизкая. Не запирайте дверей — ну кто теперь войдет сюда?

Последние слова, поспешно выходя с монахом на улицу, Амаранта уже почти не слышала. Дверь ее комнаты и ворота остались незапертыми.

Была уже поздняя ночь. Освещенная луной дорога в город была тиха и пустынна.

— Мы пойдем окольной дорогой, сеньора, — сказал монах, — она прямее выведет нас к улице Гангренадо.

И Амаранта вполне доверилась ему. Мысль об измене не приходила ей в голову. Она спешила к своему возлюбленному, к отцу своего ребенка. Ведь он был первой, единственной любовью ее невинного доверчивого сердца. В то время как они свернули на окольную дорогу, из-за деревьев вышел другой монах и пошел прямо к домику. Он пришел вместе с первым, но дал ему сначала окончить свое дело и уйти, а уж тогда быстро направился к домику и вошел в ворота.

Никого не было кругом. Никто его не видел и не слышал.

Прокравшись в комнату Амаранты, он при свете луны начал внимательно обыскивать ее. Открыв шкаф, он просмотрел все полки, затем перешел к ящикам в столе и, наконец, к шкатулке, хранившей последние нехитрые ценности Амаранты.

Монах без зазрения совести перещупал и перерыл все медные безделушки молодой женщины, не чувствуя при этом ни малейшего сострадания. Но того, что ему было нужно, он все еще не находил. Вдруг его осенила какая-то мысль.

Быстро подойдя к постели Амаранты, он стал шарить в ней своими жадными руками, и наконец круглое лицо его довольно улыбнулось. Он нашел маленькую пачку, перевязанную пунцовой лентой. Это были любовные письма дона Карлоса к Амаранте, писанные его рукой. Они могли служить уликой против него.

Убедившись, что ни тут, ни в колыбели ребенка, которую он тоже перерыл, ничего больше не было, монах спрятал под рясой драгоценную находку и ушел из дома. Между тем Амаранта и ее спутник уже достигли стен монастыря Святой Марии и подошли к калитке, которая после нескольких звонков отворилась. Проведя Амаранту мимо монастыря к аббатству, монах оставил ее на минуту одну в темном коридоре, чтобы доложить о ней, как он объяснил. Немного погодя он вернулся.

— Пойдемте, сеньора, — сказал монах, — и дайте мне руку, здесь темно.

Ничего не подозревая, Амаранта поднялась за ним на несколько ступеней, прошла длинный коридор, потом спустилась по лестнице и снова пошла по сырому, холодному коридору. Шаги их громко раздавались под сводами.

Наконец, они, по-видимому, достигли цели, потому что монах остановился, ощупал стену и, найдя дверь, отпер ее принесенным с собой ключом.

— Входите, — сказал он.

— Куда же вы меня привели? Тут совсем темно!