Вдруг недалеко от того места, где он стоял, отделился от стены человек и, приблизившись к графу, вывел его из раздумья. Человек этот был одет в широкий плащ, один конец которого, закинутый на плечо, образовывал спереди широкую складку, красиво драпируя фигуру незнакомца. На голове его была шляпа с широкими полями и с пером, длинные, покрытые пылью сапоги для верховой езды довершали костюм.

— Во имя Гардунии! — сказал он тихо, подходя кграфу.

— Спасение заговорщикам! — ответил граф Кортецилла.

Слова эти, очевидно, имели тайный условный смысл. Услышав ответ графа, незнакомец подошел к нему поближе и низко раскланялся.

— Это вы, принципе6? Я к вам с поручением!

— Кто вы? Я не узнаю вас, — спросил граф Кортецилла.

— Капитан Мигуэль Идеста!

— Приветствую вас, капитан, — ответил Кортецилла, отходя от стены парка вместе со своим собеседником. — Кто еэс прислал?

— Начальник Толедо!

— Проводите меня до монастыря Святой Марии. По дороге расскажете мне о деле. Улицы, по которым мы пойдем, в этот час обычно пустынны, думаю, мыникого не встретим и можно будет говорить без опаски.

— Как прикажете, принципе, я к вашим услугам, — почтительно ответил капитан.

— Когда вы приехали?

— Час тому назад. Мой проводник остался у заставы с лошадьми.

— Когда вы думаете вернуться в Толедо?

— Я отправлюсь сразу, как только передам вам, принципе, то, что имею сообщить.

— Состоялось ли собрание начальников в прошлую ночь в Толедо?

— Да, принципе, состоялось.

— Сколько их было?

— Тринадцать человек.

— Говорите, что у вас, капитан, — приказал Кортецилла.

— Начальник поручил мне засвидетельствовать вам, принципе, свое нижайшее почтение и готовность исполнить приказания, которых ждут от вас. Затем он покорнейше просит назначить общую встречу в монастырских развалинах, чтобы доложить вам о результатах деятельности общества во всех пунктах края. В последнее время в Гардунии было сделано очень много.

— Собрание можно назначить на ночь новолуния. Прошу вас, капитан, передайте это от моего имени начальникам.

— Еще мне поручено спросить вас, принципе, будет ли выхлопотана отсрочка казни Алано Тицона?

— Казнь будет отсрочена.

— На встрече, о которой начальники просили вас, они рассчитывают представить на ваше усмотрение их планы насчет Алано Тицона, — продолжал капитан. — У Рубена Валмонка, помощника предводителя, брат служит сторожем в городской тюрьме.

— Я знаю это.

— Через брата Рубен имеет возможность связываться с Алано, он передал ему об ожидающем его освобождении.

— Было бы лучше, если бы этого не делали, так как в благонадежности сторожа мы не уверены!

— Под Сантандером капитан Ириццо попал в руки карлистов.

— Один он и больше никто?

— Их было четверо, принципе! Их заставили принести присягу дону Карлосу!

— Это сообщает начальник Сантандера?

— Да, принципе.

В эту минуту шепотом разговаривающие между собой собеседники приблизились к стенам монастыря Святой Марии.

— Много ли средств получено из провинций? — спросил Кортецилла.

— Начальник Толедо внес в банк три миллиона, — ответил капитан.

— Он слишком поторопился, деньги эти нужно было разделить.

— Насколько мне известно, начальники сделали это не без основания, у них были на это какие-то тайные причины, они сами намерены вам их сообщить.

— У вас есть что-нибудь еще, капитан?

— Мне остается только засвидетельствовать вам свое глубочайшее почтение.

— Итак, передайте от меня поклон начальнику Толедо, а также то, что я вам сказал относительно нашей встречи, — сказал граф Кортецилла, завершая разговор с капитаном благородным движением руки и легким поклоном, в ответ капитан низко раскланялся.

Вслед за этим собеседники расстались, капитан исчез в вечернем мраке, а граф, позвонив у монастырских ворот, которые вскоре отворились перед ним, вошел во двор и направился в аббатство.

Отца Доминго не было, и дежурный послушник сходил за отцом Бонифацио.

— Все готово, мы ждем вас, граф Кортецилла, — сказал патер с сухим неподвижным лицом. — Я сам руковожу пыткой.

— Итак, вы решились?

— Этого не избежать, такие, как она, покоряются только физической боли, — отвечал Бонифацио. — Мы предпринимали все, пробовали разные средства, чтобы смягчить душу этой женщины и переломить ее упрямство, но она твердит свое, и мы так и не смогли добиться от нее признания, хотя принц в ее присутствии отрекся не только от связи, но даже от знакомства с нею, а Изидор Тристани открыто сознался, что он былее любовником.

— Зачем вы пригласили меня?

— Мы считаем, что вы должны быть свидетелем пытки и признаний этой женщины, которые не могут не иметь значения для вас!

— Да, прежде я мог ими интересоваться, но не теперь.

— Что значат ваши слова?

— Разве вам неизвестно, святой отец?

— Что неизвестно? Что случилось, граф Кортецилла? Говорите, ради Бога!

— Дочь моя, графиня Инес, тайно ушла от меня. О, если бы вы знали, как я страшно страдаю! До сих пор я секретно принимал все меры, чтобы отыскать ее, и старался скрыть от света мое несчастье, это опозорит мое имя, если станет известным.

— Графиня ушла? — спросил Бонифацио с расширившимися от гнева и изумления глазами.

— Да, она ушла!

— Если бы это услышал дон Карлос!

— Не думаю, что он может это знать, он уехал.

— Когда случилось это невероятное происшествие?

— Ночью, три дня назад.

— И вы не нашли никаких следов?

— Ни малейших, ни-че-го.

— Безрассудная! Нужно принять все меры, чтобы найти ее и возвратить вам!

— Разумеется, я ничего не упущу из виду.

— Несчастье это нужно скрыть от всех.

— Я бы очень хотел этого, но не думаю, однако, чтобы это было возможно, — прислуга, отец Антонио, который ушел от меня…

— Как, отец Антонио не у вас, граф Кортецилла? — спросил Бонифацио. — Я как раз хотел спросить, знает ли он чего-нибудь.

— У нас вышел очень неприятный разговор, и он оставил мой дворец! Я опасаюсь, что он причастен к бегству моей дочери.

— Если это так, он сильно за это поплатится!

— Я боюсь большего!

— Говорите же все, граф Кортецилла!

— Внутренний голос подсказывает мне, что отец Антонио злоупотребил доверием, которым он пользовался в моем доме.

— Как, вы думаете, что отец Антонио вступил в предосудительные отношения с вашей дочерью?

— Теперь я почти убедился в этом, — она пропала, и он ушел от меня, а в монастырь не вернулся.

— Есть ли у вас какие-нибудь доказательства ваших предположений?

— Недавно я застал графиню Инес с патером в парке, и беседа их показалась мне подозрительной. Когда вскоре после этого я объявил ей мою непреклонную волю насчет ее брака с принцем, она убежала.

— И вслед за ней исчез патер, — невнятно проговорил Бонифацио. — Да, это подозрительно, я тоже начинаю опасаться, что ваши предположения верны. Но будьте спокойны, граф Кортецилла, его-то мы найдем.

— Теперь вы понимаете, надеюсь, мою озабоченность. Несмотря на мои старания, все, конечно, станет известно, и тогда слух о происшествии дойдет до принца.

— Этого не должно быть! Брак этот должен состояться, — сказал Бонифацио. — Во что бы то ни стало мы отыщем графиню! Антонио не осмелится нарушить своего обета.

В этот самый момент в комнату вошел послушник и прервал разговор.

— Отец Антонио! — доложил он.

Бонифацио и граф Кортецилла быстро переглянулись.

— Проводи его сюда, — сказал инквизитор, обращаясь к послушнику.

Вслед за этим на пороге показалась строгая фигура отца Антонио. Он был бледнее обыкновенного, но другой перемены в его наружности было незаметно. Увидя графа, он остановился и хотел было выйти.

— Оставайся! — закричал Бонифацио громовым голосом.

— Извини, почтенный брат, — спокойно отвечал Антонио, — но я полагаю, что лучше отложить наш разговор, так как я вижу здесь светского гостя.