Руки поднялись вверх! Ополченцы, еще минуту назад раздраженные, теперь радостно смеялись и свистели с широко открытыми от непрекращающегося изумления глазами. Некоторые из взлетевших конечностей сжимали мечи, и Перо уже видел, как к тем немногим, кто не сдал оружие, сквозь толпу двинулись стражники.

Снова те же замедляющие шесть ударов дали короткую паузу, во время которой музыкантам стали слышны радостные крики аудитории. Перо снова почувствовал это – драйв, восторг, электрический ток в мышцах! Прямо сейчас он и его друзья могли заставить горы пасть к их ногам! Вокалист крутанулся на носке на все триста шестьдесят, поднимая колено к груди, и, успев заметить на лицах коллег те же эмоции, что чувствовал сам, ударил пяткой в пол, опустившись на половину своего роста. Его длинные светло-русые волосы волной упали следом. Перо знал, что парни позади него тоже качают головой, встав в низкую стойку. Ведь начался брейк.

Ритмический рисунок песни сломался. Гитары и бочка дробили шестнадцатыми с нерегулярными паузами, пока рабочий барабан и тарелки чеканили вторые и четвертые, и с их ударами качались пять голов. Этот брейк не был таким тяжелым, как в “Предтечи”, но качал не менее сильно.

После четырех тактовых квадратов Перо выпрямился, чтобы начать второй куплет. Гордость переполнила его, когда он заметил, что все люди в центре площади и у самой сцены тоже кивают в такт, как продолжали делать Мастер, Вуди и Пуля за спиной вокалиста.

Вот в этом месте отлично бы звучал женский вокал, но Рома и сам мог не только рычать и кричать. Перо набрал воздуха и заголосил. Он вытягивал слоги, плыл по тексту, создавая контраст с жестким рифом на фоне:

Даже сквозь достаточно большую громкость колонки, из которой грохотали гитары и Ромин голос, даже сквозь бластбиты на бочке и звон тарелок Пули, которым усиление было не нужно, вокалист услышал крик. Ликующий крик толпы вернувшихся из битвы воинов, в сердцах которых песня нашла отклик. Дальше от сцены он увидел женщин, закрывавших рты и/или щеки в изумлении. Немногие дети в поле зрения вокалиста тупо смотрели на сцену как в телевизор. Изумился и сам Рома, когда на припеве некоторые стали (пускай и невпопад), подпевать ему!

Споем мы:

Снова замедление. Рома отошел от края сцены, позволяя трем гитаристам выйти вперед. Короткое соло Мастера началось медленно, почти повторяя основную мелодию, после чего сорвалось, волной взлетая и обрушиваясь дождем железных стрел. Эта партия продолжалась недолго, потому, что следом запиливать начал Слава с более простой, но динамичной мелодией. Мастер сделал шаг в сторону, где лежал пульт, чтобы носком ботинка усилить громкость бас-гитары. Несколько человек действительно испугались, почувствовав, как басовое соло Вуди заставило их внутренние органы дребезжать, но гармоничные низкочастотные переливы быстро зачаровали публику.

Сегмент с позерством струнных закончился, парни разбрелись по сцене, а Перо снова вышел вперед, для последнего припева:

Взрывной финал “Черных Вод” вызвал не менее взрывные овации со всей площади. Перо сиял в лучах обрушившейся любви жителей Чернигова. Он обернулся к друзьям, встретив такие же широкие улыбки. Группа Перкунас сгрудилась у барабанов, обнявшись за плечи.

– Ух, как я по этому скучал! – Вуди совершал мелкие прыжки на месте, заставляя дреды колыхаться как вязанки сосисок на ветру.

– Мы только начали! – Мастер хлопнул его по груди – Так и быть, играем полные версии. Но как договаривались, дальше “Сердце Горы”. В конце предлагаю нормальную версию “Предтечи” и завершить опять “Водами” на бис.

– Может, с первого альбома что-нибудь сыграем? – осторожно предложил Пуля.

– Чувак, эти люди только что вернулись с войны, им этот ужас, типа, не нужен больше… – поежился Вуди.

– Ладно, Ромах, скажи что-нибудь, и продолжим, – кивнул мастер, и музыканты разошлись по местам.

Перо окинул взглядом довольную толпу, скандирующую “Еще! Еще!” и ухмыльнулся.

– Спасибо, люд черниговский! Ну ладно, продолжим. Но прежде, чем начнется следующая песня, давайте я научу вас такой забаве, как серкл-пит! Это как хоровод, только за руки лучше не держаться, если не хотите свернуть шею…

Человек черный, как тень дубовая, стоял на краю головной площади Чернигова-града, да на углу дома ветхого. Стоял, да на действо творящееся поглядывал с ядом в глазах, да думами черными. Видел он, что есть сила Перунова с мерзкими чужемирянами, да немалая. Сила, что его должна быть!

И хоть горько ему было, да ясно, что один он их не сдюжит. Ведь не только силы из Прави черпаемые покидали его, но и мирские силы его были уже не те…

– Да чего ж я! – топнул он ногою костлявой – Нет для меня надежды никакой, чтоль?! Никак мне одному не согнуть, да не завладеть супостатами…

И как только сказал, так и осенило его! Незачем Кривде самому все делать! Ведь не он один на Певчий Слет стремится. А после Чернигова дорожки виться начинают, да сходиться…

Глянул он снова на врагов своих, да на этот раз с улыбкой недоброю.

– Не одного меня вам страшиться надобно! Скоро, скоро вам и другие подвернутся! А как подвернутся, то по добру не отпустят!

И стоял человек черный на углу дома ветхого, хохоча аки старый ворон.

Пуля куда-то опаздывал. Он бежал со всех ног, но тело его не слушалось, и он все время заваливался набок. Казалось, будто сам мир вокруг вращался с бешеной скоростью. Они искал выключатель, ведь свет бил в глаза, и Саня не мог отвернуться. Свет обжигал лицо, и даже как будто прилипал к коже! Титаническое усилие понадобилось, чтобы поднять правую руку, чтобы стряхнуть жгучий свет…

Ладонь с размаху шлепнула барабанщика по носу, и он проснулся, вздрогнув. Это, в свою очередь, спровоцировало спазм, что прошил Пулю насквозь от макушки до пят, как метко брошенное копье. Слабый стон умирающего птеродактиля покинул легкие.

Саня понял, что это будет один из таких дней.

Он убрал руку от лица, и та безвольно плюхнулась на чье-то тело рядом. Тело было в одежде… К сожалению или счастью – это еще предстояло выяснить. Сначала нужно было как-то избавиться от этого выжигающего глаза света. Пуля перевернулся на бок, от чего желудок тут же начал протестовать, и пришлось вернуться в исходное положение. За неимением других опций, барабанщик пополз на спине назад, надеясь сесть, оперевшись на стену. Удача еще не совсем покинула этого несчастного малого, и оказалось, что позади него находилась подушка. Убравшись от солнечных лучей, бедолага Санек, наконец смог оглядеться. Ну конечно, он был в комнате, о которой говорил секретарь Архип.

Остальные его братья по несчастью тоже были здесь. Пухляк Вуди спал, натянув капюшон своей куртки и уткнувшись в угол между кроватью и стеной. Перо лежал лицом вниз, свесив ногу и руку с края, и храпел так громко, что не будь его рот утоплен в коровью шкуру – все здание наверняка бы давно рухнуло. Совсем рядом в сидячем положении уснул Слава, почти уткнувшись носом в собственный пупок. Мастер валялся рядом с самим Пулей, еле слышно посапывая. А прямо за ним, у изголовья кровати, что-то блеснуло. Пуля рискнул слегка приподняться, и обнаружил… Полное до краев ведро воды!