– Если позволите, я бы хотел объяснить вам, мистер Боулен, как я пришел к этому.

– Давай, Найп, валяй.

"С ним нужно держаться попроще, – сказал про себя мистер Боулен. – Этот парень почти гений. Для фирмы это находка. Его ценность можно сравнить со слитком золота, вес которого равен его собственному. Да взять хоть эти бумаги. Чепуха, ужасная чепуха. Просто поразительно, как он сам до всего этого додумался. Никакого проку, разумеется, от всего этого нет. Никакой коммерческой выгоды. Но это еще раз говорит о том, что парень талантлив".

– Пусть это будет чем-то вроде исповеди, мистер Боулен. Мне кажется, я смогу объяснить вам, почему я всегда был таким... беспокойным, что ли.

– Выкладывай, что там у тебя, Найп. Сам знаешь – на меня можно положиться.

Молодой человек стиснул пальцы рук коленями и уперся локтями в живот. Казалось, ему стало неожиданно холодно.

– Видите ли, мистер Боулен, по правде, меня не особенно привлекает работа здесь. Я знаю, что я с ней справляюсь и все такое, но душа у меня к ней не лежит. Это не то, чем я хотел бы заниматься.

Словно на пружинах, брови мистера Боулена подскочили вверх. Он замер.

– Понимаете, сэр, всю свою жизнь я хотел стать писателем.

– Писателем?

– Да, мистер Боулен. Наверное, вы не поверите, но каждую свободную минуту я тратил на то, что писал рассказы. За последние десять лет я написал сотни, буквально сотни коротких рассказов. Пятьсот шестьдесят шесть, если быть точным. Примерно по одному в неделю.

– О боже! И зачем тебе это?

– Как я понимаю, сэр, у меня есть страсть.

– Что еще за страсть?

– Страсть к творчеству, мистер Боулен.

Всякий раз, поднимая глаза, он видел губы мистера Боулена. Они делались все тоньше и тоньше и становились еще более фиолетовыми.

– А позволь спросить тебя, Найп, что ты делал с этими рассказами?

– Вот тут-то и начинаются проблемы, сэр. Их никто не покупал. Закончив рассказ, я отсылал его в журнал. Сначала в один, потом в другой. А кончалось, мистер Боулен, тем, что рассказы мне возвращали. Меня это просто убивает.

Мистер Боулен с облегчением вздохнул.

– Очень хорошо понимаю тебя, старина. – В голосе его послышалось сочувствие. – Со всеми хоть раз в жизни случалось нечто подобное. Но теперь, после того как редакторы – а они знают что к чему – убедили тебя в том, что твои рассказы... как бы сказать?.. несколько неудачны, нужно оставить это занятие. Забудь об этом, приятель. Забудь, и все.

– Нет, мистер Боулен. Это не так! Я уверен, что пишу хорошие рассказы. О господи, да вы сравните их с той чепухой, что печатают в журналах, – поверьте мне, все это слюнявая невыносимая чушь... Меня это сводит с ума!

– Погоди, старина...

– Вы читаете журналы, мистер Боулен?

– Извини, Найп, но какое это имеет отношение к твоей машине?

– Прямое, мистер Боулен, самое прямое. Вы только послушайте. Я внимательно просмотрел несколько разных журналов, и мне показалось, что каждый из них печатает только то, что для него наиболее типично. Писатели – я имею в виду преуспевающих писателей – знают об этом и соответственно и творят.

– Постой, приятель. Успокойся. Я все же сомневаюсь, что мы сможем как-то это использовать.

– Прошу вас, мистер Боулен, выслушайте меня до конца. Это ужасно важно.

Он замолчал, с трудом переводя дыхание. Он вконец разнервничался и при разговоре размахивал руками. Его длинное некрасивое лицо горело воодушевлением. Рот наполнился слюной, и казалось, что и слова, которые он произносил, были мокрыми.

– Теперь вы понимаете, что с помощью особого регулятора, установленного на моей машине и соединяющего "отдел памяти" с "сюжетным отделом", я могу, просто нажав на нужную кнопку, получать любой необходимый мне рассказ в зависимости от направления журнала.

– Понимаю, Найп, понимаю. Очень занятно, но зачем это нужно?

– А вот зачем, мистер Боулен. Возможности рынка ограничены. Нужно производить необходимый товар в нужное время. Это чисто деловой подход. Теперь я смотрю на все это с вашей точки зрения – пусть это будет коммерческое предложение.

– Дружище, я никак не могу рассматривать это в качестве коммерческого предложения. Тебе не хуже меня известно, во что обходится создание подобных машин.

– Я это хорошо знаю, сэр. Но, даже учитывая это, я думаю, вы представить себе не можете, сколько платят журналы авторам рассказов.

– И сколько же они платят?

– Что-то около двух с половиной тысяч долларов. А в среднем, наверное, около тысячи.

Мистер Боулен подскочил на месте.

– Да, сэр, это так.

– Просто невероятно, Найп. Но это же нелепо!

– Нет, сэр, это так.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что журналы платят такие деньги всякому, кто... наваляет какой-то там рассказ! О боже, Найп! Да что же это такое? В таком случае все писатели миллионеры!

– Это на самом деле так, мистер Боулен! А тут появляемся мы с нашей машиной. Вы послушайте, сэр, что я вам еще расскажу, я уже все обдумал. В среднем толстые журналы печатают в каждом номере три рассказа. Возьмите пятнадцать самых солидных журналов – те, которые платят больше всего. Некоторые из них выходят раз в месяц, но большинство – еженедельники. Так. Это значит, что каждую неделю у нас будут покупать, скажем, по сорок больших рассказов. Это сорок тысяч долларов. С помощью нашей машины, когда она заработает на полную мощность, мы сможем захватить весь рынок!

– Ты, парень, совсем сошел с ума!

– Нет, сэр, поверьте, то, что я говорю, правда. Неужели вы не понимаете, что мы их завалим одним лишь количеством! За тридцать секунд эта машина может выдавать рассказ в пять тысяч слов, и его тут же можно отсылать. Да разве писатели смогут состязаться с ней? Как по-вашему, мистер Боулен, смогут?

Адольф Найп увидел, как в эту минуту в лице шефа произошла едва заметная перемена. В глазах его забегали искорки, ноздри расширились, но на лице не двигался ни один мускул.

Он быстро продолжал:

– В наше время, мистер Боулен, нельзя возлагать большие надежды на статью, написанную от руки. Она не выдержит конкуренции в мире массовой продукции, типичном для этой страны, и вы это отлично понимаете. Ковры, стулья, башмаки, кирпичи, посуду, – что хотите – все сейчас делает машина. Качество, возможно, стало хуже, но какое это имеет значение? Считаются только со стоимостью производства. А рассказы... рассказы тоже товар, как ковры и стулья, и кому какое дело, каким образом вы их производите, лишь бы они были. Мы будем продавать их оптом, мистер Боулен! И по более низким ценам, чем любой другой писатель этой страны! Мы завоюем рынок!

Мистер Боулен уселся поудобнее. Он наклонился вперед, положил локти на стол и не сводил глаз с говорившего.

– И все же я думаю, что это неосуществимо, Найп.

– Сорок тысяч в неделю! – воскликнул Адольф Найп. – Если даже мы будем брать полцены, то есть двадцать тысяч в неделю, это все равно миллион в год! – И, понизив голос, он добавил: – Вы ведь не зарабатываете миллион в год на компьютерах, мистер Боулен?

– Однако, Найп, ты серьезно думаешь, что их станут покупать?

– Послушайте, мистер Боулен. Кому нужны написанные по заказу рассказы, если можно за полцены купить точно такие же? Это ведь очевидно, не правда ли?

– А как ты будешь их продавать? Кто-то ведь должен быть их автором?

– Мы создадим литературное агентство, через которое и будем распространять их. И придумаем имена мнимым авторам.

– Мне это не нравится, Найп. Это уже отдает мошенничеством, тебе так не кажется?

– И вот еще что, мистер Боулен. Как только мы начнем, появятся всевозможные побочные продукты, по-своему тоже ценные. Возьмите, скажем, рекламу. Те, кто занимается, допустим, производством пива, платят в наше время большие деньги знаменитым писателям, если они позволяют использовать свое имя в качестве рекламы. Да что там говорить, мистер Боулен! Все это не детские шалости. Это большой бизнес.