– Ночной Дозор? Ты из Тьмы?

– Нет. Как тебя зовут?

– Максим, – Дикарь медленно подходил ближе. Вглядывался, будто чувствовал, что мы уже встречались, вот только я имел другой облик. – Кто ты?

– Работник Ночного Дозора. Я все объясню, выслушай меня. Ты – Светлый маг. Лицо Максима дрогнуло, окаменело. – Ты убиваешь Темных. Я знаю это. Сегодня утром ты убил женщину-оборотня. Вечером, в ресторане, прикончил Темного мага.

– Ты тоже?

Может быть, мне показалось. Может быть, в его голосе и вправду дрогнула надежда. Я демонстративно засунул пистолет в кобуру.

– Я Светлый маг. Не очень сильный, правда. Один из сотен в Москве. Нас много, Максим.

У него даже глаза расширились, и я понял, что попал в цель. Он не был безумцем, вообразившим себя Суперменом и гордящимся этим. Наверное, ничего он так сильно не хотел в жизни, как встретить соратника.

– Максим, мы не заметили тебя вовремя, – сказал я. Неужели удастся решить все миром, без кровопролития, без безумной схватки двух белых магов? – Это наша вина. Ты принялся воевать в одиночку, ты наломал дров. Максим, все еще исправимо. Ты ведь не знал о Договоре?

Он не слушал меня, ему плевать было на неведомый Договор. То, что он не один, было для него главным.

– Вы боретесь с Тьмой?

– Да.

– Вас много?

– Да.

Максим опять посмотрел на меня, и вновь пронизывающее дыхание сумрака сверкнуло в его глазах. Он пытался увидеть ложь, увидеть Тьму, увидеть злобу и ненависть – то, что только и дано было ему видеть, – Ты ведь не Темный, – почти жалобно сказал он. – Я вижу. Я не ошибался, никогда!

– Я дозорный, – повторил я. Оглянулся – никого. Что-то отпугивало людей. Наверное, это тоже было частью способностей Дикаря. – Этот мальчик…

– Тоже Иной, – быстро ответил я. – Еще не определившийся, либо он станет Светлым, либо…

Максим покачал головой:

– Он Темный.

Я взглянул на Егора. Мальчишка медленно поднял глаза.

– Нет, – сказал я.

Аура была видна отчетливо – яркая чистая радуга, переливающаяся, обычная для совсем маленьких детей, но не для подростков. Своя судьба, несформированное будущее.

– Темный, – Максим покачал головой. – Ты не видишь? Я не ошибаюсь, никогда. Ты остановил меня и не дал уничтожить посланника Тьмы.

Наверное, он не врал. Ему дано немногое – зато в полной мере. Максим умеет видеть Тьму, выискивать самые крошечные ее пятна в чужих душах. Более того, как раз такую, зарождающуюся Тьму он видит лучше всего.

– Мы не убиваем всех Темных подряд.

– Почему?

– У нас перемирие, Максим.

– Как может быть перемирие с Тьмой?

Меня пробил озноб: в его голосе не было ни тени сомнения.

– Любая война хуже мира.

– Только не эта, – Максим поднял руку с кинжалом. – Видишь? Это подарок моего друга. Он погиб, и, может быть, – из-за таких, как этот мальчик. Тьма коварна!

– Ты мне это говоришь?

– Конечно. Может быть, ты и Светлый, – его лицо скривилось в горькой усмешке. – Только тогда Свет ваш давно потускнел. Нет прощения Злу. Нет перемирия с Тьмой.

– Нет прощения Злу? – теперь и я был зол. И еще как. – Когда ты заколол в туалете Темного мага, почему бы тебе было не остаться еще на десять минут? Не посмотреть, как будут кричать его дети, как будет плакать жена? Они – не Темные, Максим! Они обычные люди, у которых нет наших сил! Ты выхватил из-под пуль девушку…

Он вздрогнул, но лицо его все равно не утратило каменного спокойствия.

– Молодец! А то, что ее готовы были убить из-за тебя, из-за твоего преступления? Этого ты не знаешь?

– Это война!

– Ты сам породил свою войну, – прошептал я. – Ты сам ребенок, со своим детским кинжалом. Лес рубят – щепки летят, да? Все дозволено в великой борьбе за Свет?

– Я борюсь не за Свет, – он тоже понизил голос. – Не за Свет, а против Тьмы. Но это все, что Мне дано. Понимаешь? И не думай, для меня это не лес, и не щепки. Я не просил этой силы, я не мечтал о ней. Но если уж она пришла, я не могу иначе.

Да кто же его упустил?

Почему мы не нашли Максима сразу, как только он стал Иным?

Из него вышел бы прекрасный оперативник. После долгих споров и объяснений. После месяцев обучения, после годов тренировок, после срывов, ошибок, запоев, попыток покончить с собой. В конце концов, когда не сердцем, ибо это ему не дано, а своим холодным, бескомпромиссным разумом он понял бы правила противостояния. Законы, по которым Свет и Тьма ведут войну, законы, по которым нам приходится отворачиваться от оборотней, преследующих жертву, и убивать своих, не сумевших отвернуться.

Вот он стоит передо мной, Светлый маг, за несколько лет уложивший больше Темных, чем оперативник со столетним стажем работы. Одинокий, затравленный. Умеющий ненавидеть и не способный любить.

Я повернулся, взял Егора за плечи, тот так и стоял, тихо, не высовываясь, напряженно слушая наш спор. Вытолкнул вперед, перед собой. Сказал:

– Он Темный маг? Наверное. Я боюсь, что ты прав. Пройдет несколько лет, и этот мальчик ощутит свои возможности. Он будет идти по жизни, а вокруг него поползет Тьма. С каждым шагом ему будет все легче и легче жить. Каждый его шаг оплатит чужая боль. Помнишь сказку про Русалочку? Ведьма дала ей ноги, она шла, а в ступни словно вонзались раскаленные ножи. Так это про нас, Максим! Мы всегда идем по ножам, и к этому не привыкнуть. Только Андерсен не все рассказы. Ведьма могла сделать и по-другому. Русалочка идет, а ножи колют других. Это – путь Тьмы.

– Моя боль со мной, – сказал Максим. И безумная надежда, что он способен понять, вновь коснулась меня. – Но это не должно, не вправе ничего менять.

– Ты готов его убить? – я качнул головой, показывая на Егора. – Максим, скажи? Я работник Дозора, я знаю грань между Добром и Злом. Даже убивая Темных, ты можешь плодить Зло. Скажи – ты готов убить?

Он не колебался. Кивнул, посмотрел мне в глаза – умиротворенно, радостно.

– Да. Не только готов, я никогда не отпускал порождения Тьмы. Не отпущу и сейчас. Невидимый капкан щелкнул.

Я не удивился бы, увидев сейчас рядом Завулона. Вынырнувшего из сумрака и одобрительно похлопывающего Максима по плечу. Или насмешливо улыбнувшегося мне.

А в следующий миг я понял, что Завулона здесь нет. Нет и не было.

Поставленный капкан не нуждается в наблюдении. Он сработает и сам. Я попался, причем у любого работника Дневного Дозора есть на этот момент безупречное алиби.

Либо я позволяю Максиму убить мальчика, который станет Темным магом. И превращаюсь в пособника, со всеми вытекающими последствиями.

Либо я вступаю в схватку. Уничтожаю Дикаря – все-таки наши силы несравнимы. Своей собственной рукой ликвидирую единственного свидетеля, и, мало того, убиваю Светлого мага.

Максим ведь не отступит. Это его война, его маленькая голгофа, на которую он себя тащил несколько лет. Либо он победит, либо погибнет. И зачем Завулону самому лезть в схватку? Он все сделал правильно. Вычистил ряды Темных от балласта, подставил меня, нагнал напряжение, даже «изобразил движение», постреляв мимо. Вынудил меня кинуться навстречу Дикарю. А сейчас Завулон далеко. Может быть, и не в Москве. Возможно, что он наблюдает за происходящим: существует достаточно и технических, и магических средств, позволяющих это. Наблюдает – и смеется.

Я влип.

Что бы я ни совершил, меня ждет сумрак. Злу вовсе не обязательно уничтожать Добро своими руками. Куда как проще позволить Добру самому вцепиться в себя.

И единственный шанс, который у меня еще оставался, был исчезающе крошечным и чудовищно полным. Не успеть.

Позволить Максиму убить мальчишку, да нет, не позволить, просто не суметь помешать. После этого он успокоится. После этого он пойдет со мной в штаб Ночного Дозора, выслушает, поспорит, стихнет, задавленный железными аргументами и беспощадной логикой шефа, поймет, что совершил, сколь хрупкое равновесие нарушил. И сам отдастся Трибуналу, где у него есть пусть исчезающе маленький, но все-таки есть шанс быть оправданным.