— Тогда нам сюда! — показал мальчик.

Они свернули в помещение, которое прежде, видимо, было корабельной библиотекой.

— Здесь хранятся все архивы, — объяснил спутник Джонни, подплывая к стеллажу с книгами.

Джонни отодвинул стеклянную панель, открывая доступ к драгоценным книгам. Тома в черных обложках плотно теснились на полках — бортжурналы за все время полета. Он перелистал один из них, потом вытащил другой. И понял, что перед ним документы Родильного Банка и инструкции по производству пищи. Джонни и представления не имел, откуда начинать поиски. Некоторое время он стоял возле книг и бессмысленно перебирал их. Наконец мальчик, видимо прочтя мысли студента, сам выбрал том и протянул Джонни.

— Это дневник моей матери.

Прежде чем Джонни полностью осознал слова таинственного мальчишки, его пальцы сами раскрыли книгу, и он прочитал заглавие: «Бортжурнал города „Бета два“. Собственность капитана Лилии РТ Восемьсот пятьдесят семь».

— Она была твоей матерью?

Джонни припомнил строчки:

Мальчик кивнул.

— Взгляните на то место, где описано, как был атакован первый корабль.

Он перегнулся через плечо землянина и перевернул несколько страниц. Это запись оказалась ближе к концу тома:

«Сообщение пришло в полдень, когда мы покинули море и вышли на неглубокую отмель. С самого начала счет песка крутился в районе сорока, что вызвало у меня беспокойство. Да еще эта чепуха по поводу Одноглазых. Но за последние три часа счет снизился до трех и продолжает держаться на этой отметке. На отмели песка немного, и мы способны вынести подобную среду в течение нескольких лет.

Меня мучает неопределенность: то ли счет возрастет, то ли вообще исчезнет. Нормально жить при таком положении дел невозможно.

После Совещания я решила посетить квартал Одноглазых. На городской галерее я встретила Судью Картрайта.

— Что привело тебя сюда? — спросил он, остановив меня.

— Я просто гуляю, — ответила я.

— Изучаешь своих подопечных, Ли. — С этими словами он махнул в сторону прохожих.

— Нет. Устала и решила пройтись.

— Похоже, нам с тобой по пути. Пусть нас увидят вместе. Тогда у людей создастся впечатление единства светской и духовной власти города.

— Я собираюсь свернуть, — возразила я.

Но Судья все же проводил меня.

— Ты слышала о недавно возникшей секте? Они придали некоторую пикантность ряду ритуалов, которые я ввел лет десять назад. Это вселяет в сектантов уверенность, что они не зря прожили жизнь, а привнесли в мир некую частицу абсолютной истины. Знаешь... — тут он понизил голос до шепота, — ... я не слышал, чтобы кто-нибудь из офицеров города посещал их собрания. Наверное, тебе следует как-то воздействовать на своих подчиненных.

Мне стало очень смешно. Я улыбнулась.

— Мы слишком заняты, Судья, чтобы тратить время на подобную чепуху. А если откровенно, все эти обряды занимают много времени, которого у нас нет.

Улыбаясь, я постаралась сдержаться и скрыть желание плюнуть ему в лицо.

— Но обряды — это смысл существования большинства горожан, — возразил Судья.

— Я могу вывесить объявления, приглашая всех желающих.

С каким удовольствием я бы прилепила такое объявление на его самодовольную рожу. Приколотила бы гвоздями! Но Судья Картрайт не заметил иронии в моих словах, он усмехнулся:

— Большего потребовать от Капитана я не в силах.

Когда мы дошли до противоположного конца туннеля,

он неожиданно остановился:

— Тебе сюда, Ли?

— Да.

Я шагнула в лифт, который связывал палубы корабля.

Коридор на следующей палубе оказался безлюден. Мои шаги гулким эхом зазвенели под сводами. Я вошла в зал, просторный, сумрачный, пронизанный паутиной служебных лестниц, трубопроводов, кабелей. Из-за этой путаницы было видно метров на сто вперед, не более. И тут мне вспомнилось, как однажды в детстве я оказалась на краю пропасти. В тот день я с другими ребятишками играла возле зоны нулевой гравитации. Мы всегда боялись, что нас унесет в хитросплетение механизмов...

Но в этот раз я лишь глубоко вздохнула и оттолкнулась от поручня. Сила тяготения оставила меня, и я нырнула в лабиринт ферм и балок. Требуется определенная сноровка, чтобы выпрыгнуть из зоны гравитации в зону невесомости. Большинство сограждан так никогда этому и не научатся. Немало тел попало на Холм Смерти с переломанными шеями... Я поймала рукой проплывшую мимо лестницу и полезла наверх. Совершенно очевидно, что этот район корабля с самого начала считался нежилым. Он предназначался для ремонта механизмов города, но горожане в этих механических норах, пещерах и закоулках никогда не бывают. Однако тут проживает до семисот обитателей. С того места, где я очутилась, открывался вид на металлическую сферу диаметром метров двадцать пять, покрытую заклепками. Оттолкнувшись от площадки, я перелетела к одной из растяжек, удерживающих сферу. Я снова вспомнила детство: еще тогда я пришла к выводу, что одна магнитная подошва чрезвычайно полезна для игры в невесомости, а две — одно беспокойство. Магнитный якорь намертво прикрепил мою левую ногу к поверхности кожуха.

Я щелкнула выключателем карманного передатчика, чтобы сообщить о своем появлении. И в тот же момент за спиной раздался знакомый тихий голос:

— Зачем ты включаешь рацию?

Я подавила желание резко обернуться, чтобы не потерять равновесие. Мой знакомец хихикнул, и я попыталась осторожно заглянуть через плечо.

— Всякий раз, как я попадаю сюда, ты встречаешь меня здесь. Ральф как-то сказал, что ты чуешь меня. Но на всякий случай я всегда даю о себе знать. Мне не хочется торчать тут на одной ноге целый день.

Снова у меня за спиной хихикнули.

— Тим, это ты? — Я медленно повернулась, но Тим, который мог перемещаться в невесомости раз в пять быстрее меня, тоже передвинулся, стараясь не попадаться на глаза.

— Я здесь, — наконец сказал он.

Тогда я быстро повернула голову. Он парил передо мной, по-прежнему хихикая.

Тиму было семнадцать или восемнадцать лет. Смуглый и нестриженый, он носил неописуемые лохмотья. У Тима недоставало одной руки, и левый рукав болтался словно ненужная тряпка.

— Ты пришла к Ральфу? — спросил он.

— Да, к нему, — ответила я.

— Тебя проводить?

— Да.

— Есть, Капитан Ли. — Он еще немного покривлялся, пародируя порядки, заведенные на корабле, потом отвязал от пояса моток веревки и бросил мне конец. Я пропустила веревку под мышками и уцепилась за нее обеими руками. Тим обмотал другой конец вокруг запястья и крикнул: — Отчаливаем!

Мне никогда не нравился такой способ передвижения, но что поделаешь. Я оторвала магнитную подошву от кожуха.

— Нам туда! — показал Одноглазый на проход между двумя гигантскими колоннами.

Потом сжался, как лягушка, и прыгнул в совершенно противоположном направлении. Это всегда сбивает меня с толку, когда путешествуешь в невесомости. Веревка натянулась, и я полетела раза в три быстрее, нежели отважилась бы сама. Тим и я представляли собой одно физическое тело со смещенным центром тяжести. И когда он отлетел на всю длину связывающей нас веревки, траектория полета изменилась, и мы по спирали понеслись туда, куда требовалось. Каждые пять-шесть секунд Тим отталкивался или рукой, или ногами от труб и балок.

Вскоре мы влетели в большую сферическую полость. Под нами вращалось Кольцо, внешний диаметр которого равнялся ста пятидесяти метрам, а внутренний — ста двадцати. На нем, как деревянные лошадки на карусели, застыли маленькие домики. Иногда, под действием центробежных сил, они слетали с Кольца и кувырком летели между трубами и фермами. Довольно хрупкие строения! Я уверена, что без Тима я бы никогда не попала на Кольцо. И в этот раз я, как всегда, закрыла глаза и отдалась на волю провидения и ловкость проводника. А через мгновение меня втащили в гравитационное поле в три четверти земного. Большинство Одноглазых, даже такие увечные, как Тим, показывали чудеса акробатики, что ставило в тупик остальных горожан. Я уверена, что здесь кроется основная причина их страха перед Одноглазыми.