Когда я открыла глаза, Тим уже закрывал входную дверь, а я сидела на полу, и Меррил наклонилась надо мной:

— Что привело тебя к нам на этот раз, Капитан Ли?

— Я хотела поговорить с тобой и Ральфом. Вы что-нибудь знаете об отмели, на которую мы наткнулись?

Меррил помогла мне встать.

— Да. Но с этим мы ничего поделать не можем... Ты пришла сказать, что ваши инструменты показывают то же, что и наши?

Одноглазая произнесла это с той легкой насмешкой, которая порой проявлялась и в речи Тима.

— Не только об этом. Ральф здесь?

Меррил кивнула. Они оба: и Ральф, и Меррил были предводителями Одноглазых. Хотя структура их общества казалась мне слишком неопределенной.

— Идем, — позвала Меррил. — Он услышал твои позывные. Скоро явится, а пока у нас есть время поговорить.

Мы спустились по узкой винтовой лестнице. Блики света из наружного окна перемещались по стенам, напоминая, что мы находимся внутри гигантской центрифуги. Потом мы вошли в комнату, и Ральф поднялся из-за стола мне навстречу, широко улыбаясь.

— Капитан Лилия, чем обязан?

Мы находились в его кабинете. Вокруг громоздились научные приборы. Стены украшали две картины, одна из них — копия полотна старого земного художника Тициана „Успение", другая принадлежала кисти живописца второго поколения города и называлась „Абстракция". Больше всего она походила на войну зеленого и черного цветов.

— Чем обязан? — снова повторил Ральф.

Неужели они не могли поговорить со мной, как обычные люди, используя привычные слова и обороты? Несколько шуток о глупых нравах города помогли бы завязать разговор.

— Что стряслось? — В третий раз спросил Ральф, и теперь я наконец поняла, чего он от меня хочет.

Я присела на краешек одного из кресел. Меррил расположилась на картотечном ящике. Тим уселся на полу. Его никто не приглашал, но никто и не прогонял.

— По дороге к Кольцу я встретила Судью Картрайта. Он попросил, чтобы я приказала офицерам посещать обряды какой-то новой секты. Я не смогу отказать в просьбе.

— А что это за обряды? — поинтересовался Тим.

— Тебя это пока не должно беспокоить, — ответил ему Ральф. — И это одно из преимуществ живущих здесь, на Кольце. Мы приняли тебя, когда тебе исполнилось всего три года, но кое-кто из тех, кто примкнул к нам в более зрелом возрасте, хорошо помнит обряды.

Тим, как мне рассказывал Ральф, заблудился в невесомости еще совсем маленьким и пробыл больше тридцати часов в полном одиночестве, прежде чем его нашли. Его засосало в одну из гигантских вентиляционных шахт, по которым насосы гнали воздух со скоростью сто пятьдесят километров в час. Лопасти одного из вентиляторов перемололи руку Тима по локоть. Вместо того чтобы отослать несчастного ребенка обратно в город, где его обязательно бы покарал Суд Нормы, Тима оставили в Кольце и выходили.

— Обряды — это когда много людей собираются вместе и часами занимаются абсолютно бессмысленными вещами. Ну, например, стоят на голове минут по пять, а потом выпивают семнадцать стаканов воды, подкрашенной марганцовкой в честь Бассейна, который за час семнадцать раз поворачивается вокруг оси. Жидкость они красят в розовый цвет в честь Допплеровского эффекта...

Тим рассмеялся.

— Я знаю, что происходит во время обрядов, но зачем люди это делают?

— Потому что горожанам нечего делать! — объяснила я. — Им лень лишний раз напрячь свои девственные мозги.

Теперь засмеялся Ральф:

— Если бы горожане явились в Кольцо, мы бы все погибли. Мы существуем неофициально, питаемся излишками провианта, тайно торгуем с нормальными людьми, которым требуются наши знания. Мы изгои, для которых обряды — совершеннейшая чушь. Однако мы все умрем с тоски, если станем бездельничать, поэтому мы делаем копию радарной системы слежения корабля, вносим усовершенствования в систему гидропоники, не из-за прироста населения, а ради прихоти, или наносим краски на холст ради эстетического наслаждения... Можно сказать, у нас другие обряды...

И тут Тим поднялся:

— По-моему, пора появиться Ходжу?

— Точно, — согласилась Меррил. — Он идет сюда с внешней стороны. Слетай и помоги ему.

Тим выскользнул в дверь.

— Ходж? — удивилась я.

— Ага, — кивнула Меррил.

— Он тоже бывает у вас?

— Порой ему одиноко. Наверное, даже хуже, чем тебе, — вздохнула Меррил.

— Забавно. — Я еще не пришла в себя от удивления. — Иногда я встречаюсь с ним. Хотя ты, наверное, права. Никто с ним не разговаривает. Все его сторонятся. А он гуляет, размышляет о чем-то, наблюдает за людьми... Думаю, ему нелегко найти собеседника. Но все же удивляюсь, почему вы пускаете его в Кольцо.

— Что тут удивительного? — спросила, в свою очередь, Меррил.

Я пожала плечами.

— Ну, взять хотя бы его должность... Я хочу сказать, как только Судья и его приспешники начнут очередную чистку во имя Нормы... — Я замолчала, так и не закончив.

— Ты хочешь сказать, он виноват в гибели кого-то из наших? — спросила Меррил, но, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжала: — Понимаю, что ты имеешь в виду... Но он же выполняет приказы. Любой из нас мог оказаться на его месте.

— Ходж очень одинок, — вздохнул Ральф. — Мы здесь все одиноки. Вполне возможно, такой вид одиночества имеет право на существование. К тому же на Кольце нами правит страх, раз мы живем вопреки законам корабля...

— А Ходж... Он приходит дважды в неделю, — продолжала Меррил. — Он ест с нами, играет в шахматы с Ральфом.

— Два раза в неделю? — вновь удивилась я. — Хорошо, если он посещает мою секцию раз в год.

— Знаешь, иногда мне кажется, у тебя с Ходжем много общего, — задумчиво произнесла Меррил.

— Ты это серьезно?

— Вы единственные на корабле, кому запрещается вступать в брак и выбирать детей на Базаре.

— Если не считать того, что я в любой момент могу подать в отставку и стать матерью, стоит только захотеть. А Ходж вынужден до конца жизни служить Палачом.

Ральф кивнул:

— Но в вашей жизни есть одна общая черта — вы отвечаете за жизнь города. Судья Картрайт, например, не имеет никакой власти над Одноглазыми. Если, конечно, не поймает кого-то из нас. Мы же обязаны повиноваться тебе так же, как любой горожанин.

— Я знаю, — тяжело вздохнула я, а потом добавила: — Вы хотите сказать, что на моих плечах, так же как и на его, лежит тяжкий груз ответственности... Именно об этом я и хотела посоветоваться с вами сегодня. Иногда мне кажется, что, разрешив секты, я нарушаю свой долг... Вы говорили, что у каждого на корабле есть свои ритуалы, Я исполняю обязанности Капитана, символизируя преклонение перед идеей путешествия к звездам. Но надо же провести какую-то черту различия! Я вижу наших детей, а потом Тима. Однорукий, но он жив, приносит пользу людям, с которыми живет, и это ему нравится! В Родильном Банке работает стажером некий Паркс, парнишка смышленый, но больно уж медлительный. Однажды он как-то рассказал мне, что поражен тем, что администрация совершенно не интересуется собраниями сектантов. Он считает нас всех приземленными людьми, не стремящимися познать окружающий мир.

Тут я сделала паузу, устраиваясь поудобнее. Мои собеседники терпеливо ждали продолжения рассказа. Наконец я снова заговорила:

— Я хочу сказать, что когда-нибудь — и об этом, кажется, все позабыли — никаких городов не будет. Перед нами откроется огромный новый мир. Нам придется сражаться с природными стихиями, искать себе пропитание, охотиться, а не получать провизию с гидропонных плантаций. Вы и я — мы уже не увидим этого, но это обязательно произойдет, пусть лет через сто пятьдесят. Думая о тех далеких временах, я бы предпочла видеть в новом мире Тима, а не добропорядочного Паркса. Мне кажется, если я позволю городу превратиться в скопище тупоумных религиозных фанатиков, я не выполню своих обязанностей.

Все замолчали. Несколько секунд Ральф размышлял. Я гадала, какой совет он мне даст. Меррил тоже ничего не могла мне сказать. И тут раздался голос Тима: