— Тебе лучше известно, насколько правильно ты поступил, о Великий, — заметил Рейстлин. — Я же могу утверждать лишь то, что Тассельхоф действительно отправился в будущее, но по дороге, естественно, задержался, в результате чего опоздал на похороны. Тогда он решил вернуться и попробовать еще раз. О том, что произошло после, сейчас можно только гадать, однако, хорошо зная кендера, я смело могу сделать кое-какие предположения.

Одно событие стало стремительно наслаиваться на другое. Вскоре кендер совсем забыл о цели своего путешествия и вспомнил о ней, лишь угодив под пяту Хаоса. За несколько мгновений до своей гибели он успел привести артефакт в действие, и тот перенес его в будущее. Вернее, в изменившееся будущее, которое и оказалось новой реальностью Кринна. Так, совершенно случайно, кендер обнаружил похищенный мир. А я обнаружил кендера.

В течение длительного времени никто не мог вымолвить ни слова. Боги Магии смотрели друг на друга и, судя по выражению их лиц, думали об одном и том же.

— Перенеси нас туда немедленно! — потребовал Гилеан, Хранитель Книги Знаний.

— Я бы на вашем месте повременил, — предостерег Рейстлин. — Сейчас Владычица Тьмы очень сильна. И потом, она давно уже подготовилась к встрече с вами. Можете в этом даже не сомневаться. Как и в том, что никому из вас не удалось бы оттуда вернуться.

Из груди Саргоннаса вырвался хриплый крик, и эхо разнесло его по небесам. Остальные Боги прореагировали на слова мага по-разному: одни выглядели хмурыми и недоверчивыми, другие — серьезными и чрезвычайно встревоженными.

— И это еще не все, — продолжал Рейстлин. — Люди уверены, что вы бросили их именно в тот момент, когда они больше всего нуждались в вашей помощи, и теперь очень немногие обрадуются вашему возвращению в мир.

— Мой народ знает, что я никогда не покинул бы его! — вскричал Саргоннас, сжав кулаки.

Рейстлин поклонился, но ничего не ответил. Он не сводил глаз с хранившего молчание Паладайна.

— В твоих словах, безусловно, есть доля истины, — заговорил наконец Светоносный Бог. — Мы ведь помним, как жители Кринна изменили свое отношение к нам после Катаклизма. Две сотни лет понадобилось, чтобы растопить лед обиды в их сердцах. Такхизис тоже это помнит и весьма умело использует гнев и недоверие смертных против нас. Мы должны действовать медленно и крайне осторожно.

— Я мог бы предложить план, — сказал Рейстлин.

Он подробно изложил свою идею. Боги слушали его с большим вниманием. Когда маг закончил, Паладайн спросил:

— Ну, и каково ваше мнение?

— Мы одобряем это, — в один голос ответили Боги Магии.

— А я нет, — рявкнул Саргоннас.

Остальные Боги ничего не ответили.

Паладайн обвел их грустным взглядом.

— У вас нет в запасе вечности на размышления и дискуссии. Собственно говоря, у вас нет ни единой секунды. Неужели вы сами не чувствуете опасности?

— От кендера? — засмеялся Саргоннас.

— Да, от кендера, — раздался голос Нутари. — Ибо его несостоявшаяся смерть зависла во времени и пространстве.

Солинари подхватил слова двоюродного брата, заговорив с ним в унисон:

— Если кендер умрет не в своем времени и пространстве, он не сможет победить Хаос, и тогда Отец Всего и Ничего вернется к жизни, чтобы погубить и нас, и весь мир.

— Кендера нужно найти и отправить в момент его гибели, — решительно добавила Лунитари. — Он должен встретиться с Хаосом, иначе всему живому придет конец.

Наконец три голоса, звучавшие как один, умолкли.

Рейстлин огляделся.

— Я полагаю, мне можно уйти?

Саргоннас что-то прорычал, но не ответил ничего определенного. Другие Боги вопросительно посмотрели на Паладайна. Тот кивнул.

— Тогда я прощаюсь с вами, — сказал Рейстлин.

Когда маг ушел, Саргоннас обрушился на Паладайна.

— Ты делаешь глупость за глупостью! — обвинил он Светоносного Бога. — Сначала даешь могущественный артефакт в руки кендеру, потом посылаешь этого лукавого мага сразиться с Такхизис... Если мы потерпим поражение, оно будет на твоей совести!

— Ничто, сделанное во имя любви, не может быть глупостью, — возразил Паладайн. — Да, мы встретились со смертельной опасностью, но зато теперь у нас появилась надежда. — Он повернулся к Зивилину. — Что ты видишь?

— Ничего, — ответил Вездесущий. — Ничего, кроме тьмы.

Нигде не встречая ни ненастной погоды, ни человеческого сопротивления, войско Повелительницы Ночи быстро двигалось на восток. Впереди летели синие драконы, обеспечивавшие ему рекогносцировку и надежную охрану.

Жители мест, через которые пролегал маршрут победоносной армии, дрожали от страха. Многие из них бежали в горы. Те же, кто не имел такой возможности, приготовились к самому худшему. Однако их опасения оказались напрасными. Воины Мины не грабили ферм и деревень. Они щедро платили за то, что могли бы просто отобрать, а встречая бедняков, даже делились с ними собственными припасами. Ни один замок или особняк не был разрушен. И повсюду Мина рассказывала людям о Едином Боге. Она разговаривала с высокородными господами и простолюдинами, крестьянами и фермерами, кузнецами и трактирщиками, жестянщиками и бродячими музыкантами, мужчинами и женщинами. Во имя Единого Бога Мина исцеляла больных, кормила голодных и утешала отчаявшихся. А главное, она несла им весть о том, что старые Боги сбежали, бросив свой народ на растерзание чужеземным драконам, в то время как новый Бог явился в мир, дабы позаботиться о его покинутых обитателях.

Одила теперь почти все время находилась рядом с Миной. Она не принимала никакого участия в проповедях, зато очень внимательно слушала их, то и дело прикасаясь к медальону, висевшему у нее на шее. Определенно, он больше не причинял ей боли.

Герард ехал в хвосте, стараясь держаться как можно дальше от минотавра, ни на шаг не отходившего от Мины. У рыцаря возникло странное ощущение, что Галдар получил приказ не трогать его. Тем не менее расслабляться было нельзя — ведь всегда оставалась вероятность «несчастного случая». Например, никто не обвинил бы минотавра в том, что ночью Герарду под одеяло заползла ядовитая змея или что над головой у рыцаря обломилась ветка дерева. Пару раз Герард виделся с Галдаром и, едва взглянув ему в глаза, окончательно понял, что не ошибся: до сих пор он ходил по земле лишь благодаря тому, что этого хотела Мина.

Увы, пребывание в конце обоза означало постоянное соседство с саркофагом Золотой Луны и телами двух чародеев. «Скорее мертвые, нежели живые», — думал Герард всякий раз, когда смотрел на магов. А смотрел он на них довольно часто. И не потому, что хотел этого. На самом деле соламнийцу был отвратителен вид трупов, сидевших на краю повозки и неестественно дергавшихся на каждом ухабе. Они вызывали у Герарда приступ тошноты, и рыцарь уже неоднократно давал себе клятву больше не оборачиваться в их сторону, однако по прошествии некоторого времени неизменно нарушал ее.

Армия Повелительницы Ночи стремительно приближалась к Оплоту, оставляя позади не залитые кровью пепелища, а восторженные толпы новообращенных верующих. Они бросали под ноги завоевателям венки и громко славили Единого Бога.

Параллельно войску Мины, всего в нескольких милях от него, на восток двигался еще один отряд. Правда, гораздо медленнее, поскольку его переход был не так хорошо организован, а земля, по которой он шел, отнюдь не отличалась гостеприимством, — солнце, так ласково согревавшее Мину, в те же самые часы беспощадно жгло эльфов из Квалинести, пробивавшихся через Пыльные Равнины к своим родственникам сильванестийцам.

Каждый день Гилтас благословлял Скитальца и его людей, ибо без их помощи ни один эльф не выбрался бы из этих мест живым. Жители Равнин дали беженцам материалы для сооружения укрытий и одежду, спасавшую от дневной жары и ночного холода. Они также поделились с квалинестийцами едой, хотя Гилтас сильно сомневался в том, что в пустыне могли быть ее излишки. Он даже поинтересовался у хозяев, не нанесет ли столь щедрый жест удара по их собственному рациону, но получил в ответ такие обиженные взгляды, что сразу прикусил язык. Скиталец и его товарищи вызвались проводить эльфов. Правда, в отличие от своих подданных, король прекрасно понимал, что при этом Скиталец преследовал двоякую цель. Первая ее часть была действительно благородной — помочь эльфам добраться до старой Королевской Дороги. Вторая — убедиться в самом факте их ухода.