Гилтас подъехал вовремя, чтобы стать свидетелем того, как Эльхана развернула своего коня и с удивлением посмотрела на Львицу, призывавшую ее остановиться. Бегунья соскочила на землю и, сделав пару шагов, упала на землю. Львица опустилась рядом с ней на колени. Королева в сопровождении Самара поспешила к ним.

— Воды! — велела она. — Принесите воды!

Бегунья попыталась заговорить, но Львица принялась поить ее водой из фляги, поданной Самаром. Только сейчас до Гилтаса дошло, что незнакомая эльфийка была не раненой, как он того опасался, а еле живой от истощения и жажды. Сделав пару глотков, она решительно замотала головой.

— Дайте мне сказать! Королева Эльхана! Я принесла... ужасные новости...

Если бы нечто подобное случилось среди людей, вокруг упавшей в мгновение ока собралась бы толпа любопытных, жаждавших увидеть и услышать как можно больше. Однако эльфы были воспитаны по-другому. Они поняли по шуму и спешке, что бегунья явилась с плохими известиями, но продолжали держаться на расстоянии, терпеливо ожидая, пока им скажут все, что нужно.

— Королевство Сильванести захвачено, — выдохнула эльфийка. Каждое слово давалось ей с неимоверным трудом. — Число завоевателей огромно. Они приплыли по реке на множестве судов, сровняв с землей все лежавшие на их пути рыбачьи деревушки. Никто не мог противостоять им. Они ворвались в Сильванести, и даже Рыцари Тьмы испугались их. Но теперь они союзники...

— Великаны? — неуверенно спросила Эльхана.

— Минотавры, Ваше Величество. Они объединились с Рыцарями Тьмы. Их не меньше, чем осенних листьев, летающих на ветру...

Королева бросила на Гилтаса взгляд, который прожег его тело и вонзился в самое сердце.

«Ты был прав, — читалось в нем. — А я нет».

Эльхана развернулась и ушла, не позволив никому, в том числе и Самару, следовать за ней.

— Оставь меня одну, — попросила она его.

Львица снова склонилась над бегуньей, чтобы дать ей еще немного воды, а Гилтас как будто остолбенел. Он ничего не ощущал, ибо страшный смысл донесения еще не уложился в его голове. Придя же немного в себя, он заметил, что ноги эльфийки разодраны и окровавлены. Очевидно, она сносила свою обувь и последнюю милю бежала босиком. При мысли о ее героизме и испытываемой ею боли на глазах у Гилтаса выступили слезы. Он сердито смахнул их («Не сейчас!») и устремился за Эльханой, исполненный решимости поговорить с ней.

Самар попытался загородить ему дорогу, но, увидев лицо короля, на котором было написано: «Не утруждай себя, меня ничто не остановит», — отступил в сторону.

— Королева Эльхана, — позвал Гилтас.

Она подняла залитое слезами лицо.

— Ну, торжествуйте, — произнесла она глухим голосом, — вы ведь оказались правы.

— Сейчас не время выяснять, кто был прав, а кто нет, — спокойно возразил Гилтас. — Если бы мы последовали моему предложению, то либо погибли бы, либо попали в команду гребцов на одну из галер минотавров. — Он положил руку на плечо Эльханы и почувствовал, что оно холоднее льда и дрожит мелкой дрожью. — Главное, нам удалось сохранить нашу армию в полной боеспособности, а вот нашим врагам теперь потребуется некоторое время на отдых и восстановление сил. Можно вернуться и, застав их врасплох, атаковать...

— Нет, — решительно прервала его Эльхана. Она сжала руки, стиснула зубы и огромным усилием воли уняла нервную дрожь. — Мы двинемся дальше. Разве вы не понимаете? Если мы поможем людям захватить Оплот, то потом они помогут нам вымести с наших земель всех непрошеных гостей.

— С какой стати? Зачем им умирать ради нас?

— Но ведь мы идем вместе с ними на штурм их города.

— А вы бы сделали это, если бы за его стенами не томился ваш сын?

Лицо Эльханы сразу потемнело. Лишь глаза выдавали в ней живое существо, но и они стали какими-то чужими.

— Сильванестийцы продолжат наступление на Оплот, — заявила она, глядя мимо Гилтаса на юг, словно могла видеть сквозь горы свою покинутую родину. — Квалинестийцы же пусть поступают, как считают нужным. — И, отвернувшись, Эльхана крикнула Самару: — Собери всех. Я хочу поговорить со своим народом.

Она выпрямила спину, расправила плечи и ушла. Гилтас задумчиво посмотрел ей вслед.

— Вы согласны с ней? — спросил он Самара.

Тот бросил на него взгляд, равносильный пощечине, и Гилтас понял, что задал неуместный вопрос. Эльхана была для Самара и королевой, и командиром, и он бы скорее умер, чем выступил против нее.

Никогда еще Гилтас не чувствовал себя таким раздавленным и беспомощным. Внутри него поднимался гнев, не находивший выхода.

— У нас больше нет родины, — сказал он подошедшему Планкету. — И вообще ничего нет. Мы изгнанники. Почему Эльхана этого не видит? Почему она не понимает этого?

— И видит, и понимает, — вздохнул Планкет. — Штурм Оплота — это и есть ее ответ врагам.

— Неверный ответ, — заметил Гилтас.

Тем временем бегуньей занялись эльфийские целители с травами и настойками, и Львица смогла подойти к мужу.

— Какие планы?

— Двигаемся на Оплот. Эта вестница принесла какие-нибудь новости о наших эльфах, оставшихся в Сильванести?

— По слухам, они бежали обратно в Пыльные Равнины.

— Где им, вне всякого сомнения, никто не обрадуется, — покачал головой Гилтас. — Ведь жители Равнин предупреждали нас об этом.

Он был на грани отчаяния. Его неумолимо тянуло назад, и он вдруг отчетливо осознал, что гнев, закипавший у него внутри, был направлен на него самого: ему следовало слушаться голоса своего сердца и остаться с квалинестийцами, а не втягиваться в какую-то сомнительную кампанию.

— Я заблуждалась не меньше тебя, муж мой. Я противостояла тебе и теперь горько раскаиваюсь в этом, — призналась Львица. — А ты не казни себя. Ты все равно не смог бы предотвратить вторжение минотавров.

— Да, но, по крайней мере, я был бы вместе с моим народом, — возразил он, — и мог бы разделить его горе.

Гилтас мучительно размышлял о том, что ему делать. Отправиться назад? Но дорога была трудной и очень опасной. В одиночку он ее не преодолел бы, а забрав с собой квалинестийских воинов, ослабил бы силы Эльханы. К тому же этим он мог вызвать настоящее смятение в ее рядах, так как многие сильванестийцы, глядя на него, тоже загорелись бы желанием вернуться домой. А ведь сейчас эльфам было как никогда необходимо держаться вместе.

И вдруг сзади раздался рык, потом другой и третий, вдоль всей линии эльфийского войска. Эльхана прервала свою речь и обернулась. Рык доносился уже отовсюду, сыплясь на эльфов, словно камнепад.

— Великаны-людоеды!

— С какой стороны? — крикнула Львица одному из своих разведчиков.

— Со всех!

Дорога привела эльфов в маленькую, узкую долину, окруженную высокими утесами, которые, казалось, внезапно ожили: тысячи огромных фигур зашевелились на их фоне, глядя на пришельцев в ожидании приказа убивать.

Боги Кринна снова собрались на совет. Боги Света стояли напротив Богов Тьмы, подобно тому как день стоит против ночи, а между ними находились Боги Равновесия. Боги Магии держались вместе, и среди них находился Рейстлин Маджере.

Паладайн кивнул, и маг выступил вперед. Поклонившись, он просто сказал:

— Я справился.

Боги посмотрели на него в немом недоумении — все, кроме Богов Магии, которые обменялись многозначительными улыбками.

— Как это было? — спросил наконец Паладайн.

— Мне выпала нелегкая задача. По Вселенной носятся потоки хаоса. Магия стала груба и непокорна: стоит мне протянуть к ней руку, как она ускользает, словно песок сквозь пальцы. Когда кендер использовал устройство, я сумел уцепиться за него и отправить его туда, где вихрь хаоса не так силен. Я удерживал Таса в прошлом достаточно долго для того, чтобы он смог осознать произошедшее, но затем магия покинула меня, и я потерял кендера из виду. Впрочем, мне уже было известно, где его искать, и оставалось лишь подождать, когда он снова запустит артефакт в действие. Тогда я перенес Тассельхофа во время, знакомое нам обоим, а потом наконец вернул его в настоящее. Теперь настоящее и прошлое связаны неразрывной нитью. Следуя за одним, вы неизменно найдете и другое.