— Ложись, — шепнул он Карамону. — Я присмотрю.

— Нет, — ответил великан и осторожно поправил плащ, которым был укрыт маг. — Я могу понадобиться ему.

— Но ведь и тебе надо поспать…

— Я-то посплю. — Карамон усмехнулся. — Про себя не забудь, нянюшка ты наша заботливая. У твоих деток все в порядке. Вон, даже гном дрыхнет без задних ног…

— Да уж, — сказал Танис. — Не удивлюсь, если Теократ, сидя в Утехе, слышит его храп аж оттуда. Что, дружище, не такой вышла наша встреча, о какой мы мечтали пять лет назад?

— А что вообще вышло так, как мы предполагали? — не сводя глаз с лица брата, тихо спросил Карамон.

Танис стиснул пальцами его плечо, потом улегся, завернувшись в плащ, и попробовал уснуть. К его немалому удивлению, вскоре это ему удалось.

Так и минула ночь: для тех, кто спал, она прошла в один миг, для тех, кто стоял на страже, — тянулась целую вечность. Стурма сменил Карамон, а Карамона — Танис. Буря бушевала всю ночь, по озеру гуляли крутые вспененные волны. Ветвистые молнии вспыхивали во тьме, точно охваченные пожаром перевернутые деревья. Гром гремел то и дело. На заре шторм наконец выдохся; полуэльф встретил холодный, неласковый серый рассвет. Дождь перестал, но тяжелые облака еще летели над самой землей. Солнца не было видно. Танису сделалось не по себе… Тучи неслись и неслись с севера, конца-краю им не было. А ведь осенью редко случались бури, в особенности такие свирепые. Странно было и то, что буря пришла с севера: они обычно налетали с востока, из-за Равнин. Полуэльф тонко чувствовал природу, и необычный шторм поразил его едва ли не больше, чем упавшие звезды, о которых говорил Рейстлин.

Было еще очень рано, но Танис явственно ощущал — пора уходить отсюда. Он отправился будить остальных.

Пещера показалась ему холодной, несмотря на весело потрескивавший огонь. Золотая Луна и Тассельхоф готовили завтрак. Речной Ветер стоял в глубине пещеры, выколачивая меховой плащ Золотой Луны. Танис покосился на него: когда он входил, варвар собирался что-то сказать Золотой Луне, но смолчал и продолжал делать свое дело, ограничившись лишь многозначительным взглядом. Золотая Луна не поднимала глаз, лицо у нее было бледное и напряженное. Танис понял — Речной Ветер сожалел о том, что сорвался минувшим вечером.

— Боюсь, еды у нас маловато, — сказала Золотая Луна, бросая крупу в котелок.

— Не густо было у Тики в кладовке, — извиняющимся тоном добавил Тассельхоф. — Вот что у нас есть: коврига хлеба, немножко вяленой говядины, полголовки заплесневелого сыра да овсянка. Можно подумать, Тика совсем дома не готовит!

— Мы с Речным Ветром не запаслись съестным, — проговорила Золотая Луна. — Честно говоря, мы не ожидали, что придется путешествовать.

Танис собрался было поподробнее расспросить ее о той песне и особенно о жезле, но тут, потревоженные запахом еды, начали просыпаться остальные. Вот, потягиваясь и зевая, поднялся Карамон.

— Овсянка! — простонал он, заглянув в котелок. — И это все?..

— На обед будет еще меньше, — хмыкнул Тассельхоф. — Так что подтягивай ремешок. За последнее время ты, как я смотрю, растолстел…

Великан горестно вздохнул.

Завтрак под холодным рассветным небом был безрадостен и скуден. Стурм, тот вовсе отказался от пищи и вышел наружу — сторожить. Танис хорошо видел его из пещеры: сидя на камне, рыцарь угрюмо смотрел на темные тучи, чьи клубящиеся космы едва не касались притихшего озера… Карамон в один миг проглотил свою порцию, затем — нетронутую порцию брата и наконец — долю Стурма. После чего с тоскливой завистью смотрел, как ели другие.

— Будешь доедать?.. — спросил он с надеждой, указывая на Флинтов кусок хлеба. Гном ответил испепеляющим взглядом. Тассельхоф перехватил взгляд воина, устремленный в его тарелку, и от греха подальше запихал в рот сразу весь хлеб, чуть не подавившись при этом. Танис порадовался про себя хотя бы тому, что набитый рот вынуждал кендера молчать: не все же время слушать его пронзительный голосок… Тем более что Тас все утро бессердечно подначивал и подкусывал Флинта, называл его то «Грозой Морей», то «Шкипером», осведомлялся о ценах на рыбу и о том, дорого ли возьмет Флинт за переправу обратно на тот берег. В конце концов гном запустил в него камнем, и Танис счел за благо отправить кендера на берег мыть посуду.

— Как ты нынче, Рейстлин? — вернувшись в пещеру, спросил полуэльф. — Нам надо будет скоро отправиться дальше…

— Мне лучше, — прошелестел маг. — Гораздо лучше.

Он потягивал травяной отвар собственного приготовления; в дымящемся кипятке плавали какие-то маленькие пушистые листочки. Судя по едкому запаху, отвар был невыносимо горьким; Рейстлин морщился, однако глотал.

Тассельхоф вприпрыжку вернулся к костру, немилосердно громыхая посудой. Скрипнув зубами — это же надо так шуметь! — Танис хотел было сделать кендеру замечание, но, подумав, воздержался. Все равно толку не будет.

Флинт заметил выражение его лица и, отобрав у кендера посуду, сам принялся ее упаковывать.

— Уймись наконец! — зашипел он на Тассельхофа. — А не то поймаю тебя за хохолок и подвешу на дереве в назидание всему кендерскому роду…

Тас мгновенным движением протянул руку и выдернул что-то из бороды гнома.

— Что я вижу! — заорал он в восторге. — Водоросли!..

Флинт взревел от ярости и попытался схватить его, но юркий Тас легко увернулся.

Зашуршал валежник: Стурм отодвинул его от входа. На лице рыцаря лежала печать угрюмой задумчивости.

— А ну прекратите! — велел он Флинту и Тасу. Его усы вздрагивали. Потом суровый взгляд обратился на Таниса: — Этих двоих было отлично слышно у самого озера. Если так пойдет дальше, они соберут сюда всех гоблинов Кринна. Надо уходить, и немедля. Так в какую сторону мы направляемся?

Воцарилась неловкая тишина. Все оставили свои дела и воззрились на Таниса. Все — за исключением Рейстлина: маг, опустив глаза, тщательно протирал свою чашку беленькой тряпочкой. Ему, казалось, было решительно неинтересно.

Танис со вздохом поскреб в бороде:

— Утехинский Теократ — человек недостойный. Теперь мы в этом полностью убедились. В своем стремлении к власти он не брезгует даже тем, чтобы использовать гоблинское отребье. Если жезл достанется ему, он использует его разве что для своей корысти. Мы же потратили годы на поиски хоть какого-нибудь знамения истинных Богов… И теперь, когда мы наконец его обрели, по-моему, совершенно необязательно отдавать его такому мошеннику. Тика сказала, что, по ее разумению. Высокие Искатели в Гавани все еще взыскуют истины. Может, они просветят нас насчет жезла — что это вообще такое и какими силами обладает… Дай карту, Тас!

Вытряхнув на пол содержимое нескольких сумок, кендер наконец разыскал и подал ему нужный пергамент.

— Мы сейчас находимся вот здесь, на западном берегу Кристалмира, — продолжал Танис. — К северу и к югу лежат отроги Харолисовых гор, образующих Утехинскую долину. Через эти хребты нет ни единой тропы. Только перевал Врата, южнее Утехи…

— Почти наверняка перекрытый гоблинами, — пробормотал Стурм. — Может быть, на северо-востоке…

— Опять через озеро! — В голосе Флинта прозвучал ужас.

— Да, — кивнул Танис спокойно, — через озеро. Но этим путем мы попадем на Равнины, а мне почему-то вовсе не кажется, чтобы вы… — он посмотрел на Речного Ветра и Золотую Луну, — чтобы вы так уж жаждали вернуться туда. А вот западная дорога ведет через Сторожевые Пики и Ущелье Теней прямо в Гавань. По-моему, туда нам и надо направиться.

— А если, — нахмурился Стурм, — тамошние Высокие Искатели окажутся ничуть не лучше утехинских?

— Тогда можно будет уйти на юг — в Квалинести.

— Квалинести? Страна Эльфов? — Теперь нахмурился уже Речной Ветер. — Ну нет! Людям запрещено там появляться. К тому же этот путь — скрытый…

Звук хриплого, шипящего голоса заставил всех обернуться к Рейстлину.

— Выход есть, — сказал он тихо и насмешливо, золотые глаза отражали хмурый утренний свет. — Я говорю о тропах Омраченного Леса. Они ведут прямо в Квалинести.