Вода плеснула ему на лицо, пробудив от кошмара. Он закашлялся и сплюнул.

— Прекрати! — придушенно выговорил он, надеясь, что голос прозвучит грозно. — Вон из моей комнаты. Я уже встаю. Я не опоздаю.

Несмотря на его просьбу, вода снова облила ему лицо. Ну, сейчас он задаст своей глупой сестрице!

Седрик открыл глаза и очутился в новом кошмаре. Он висел лицом вниз в пасти дракона, плывущего по белой реке. В небе брезжил неверный свет зари. Голова его болталась над самой водой. Драконьи зубы легонько сдавливали ему спину и грудь. Руки и ноги свисали из пасти, взрезая поверхность воды. Река толкала плывущую драконицу, неуклонно снося ее ниже по течению. Она явно устала, но упорно и размеренно гребла передними лапами. Седрик повернул голову и увидел, что только ее плечи и голова еще выглядывают из воды. Медная тонет. И когда силы оставят ее, она пойдет ко дну. И сам он вместе с нею.

— Что случилось? — спросил он сипло.

«Большая вода».

Она вроде бы и промычала ответ, но слова прозвучали прямо у него в голове. Драконица передала ему образ: рушится белая волна, несущая с собой камни, бревна и трупы животных. Даже теперь текучую поверхность реки усеивал разнообразный мусор. Мимо них по течению проплыл спутанный клубок из растений и щепок плавника. В глубине мелькнули копыта какого-то мертвого животного. Река закружила клубок, и он рассыпался.

— Что случилось с остальными?

Драконица не ответила. Седрик болтался так близко к поверхности, что не мог толком оглядеться — повсюду была только вода. Могло ли это быть правдой? Он медленно повертел головой из стороны в сторону. Ни «Смоляного», ни лодок. Ни хранителей, ни других драконов. Только он сам, Медная, широкая белая река и лес вдали.

Он попытался вспомнить, что случилось до того. Он сошел с баркаса. Поговорил с Тимарой. Отправился искать драконицу. Он твердо решил покончить со сложившейся ситуацией. Как-нибудь. И на этом его воспоминания обрывались. Он поерзал в драконьей пасти. Это пробудило боль там, где зубы впивались в плоть. Свисающие ноги замерзли и почти онемели. Кожа на лице горела. Седрик пошевелил на пробу руками и обнаружил, что они его слушаются, но даже от этого легкого движения голова драконицы покачнулась. Она кое-как выправилась и поплыла дальше, но теперь Седрик почти окунался в реку. Вода едва не захлестывала драконью пасть.

Он огляделся, пытаясь определить, далеко ли до берега, но не нашел никакого берега вовсе. Сбоку из воды торчали какие-то деревья. Когда он развернул голову в другую сторону, то увидел только воду. Когда это река стала такой широкой? Седрик заморгал, пытаясь сосредоточить взгляд. День постепенно разгорался, свет отражался от белой поверхности воды. Под деревьями не было суши — река затопила берег.

А драконица плыла вниз по реке, увлекаемая течением.

— Медная, — окликнул Седрик, пытаясь привлечь ее внимание.

Она сосредоточенно гребла дальше. Юноша порылся в памяти и вспомнил ее имя.

— Релпда, плыви к берегу. Не по течению. Плыви к деревьям. Вон туда.

Он попытался поднять руку и указать направление, но шевелиться оказалось больно, а драконица в ответ на его движение повернула голову, едва не окунув его лицом в белый поток. И продолжила размеренно грести вниз по течению.

— Проклятье, да слушай же меня! Поворачивай к берегу! Больше нам рассчитывать не на что. Отнеси меня туда, к деревьям, а потом делай, что тебе угодно. Я не хочу сдохнуть в этой реке!

Трудно сказать, заметила ли вообще драконица, что он с ней разговаривает. Раз-два, раз-два, работала она лапами. Седрик раскачивался в такт ее упрямым гребкам.

Он задумался, сумеет ли добраться до края леса сам. Хорошим пловцом он не был никогда, но, возможно, страх смерти придаст ему сил. Седрик на пробу согнул ноги, получив в награду очередное погружение в воду и осознание того, что уже промерз до костей. Если драконица не дотащит его до берега, сам он туда ни за что не доберется. А судя по ее движениям, было сомнительно, что справится даже она. Но она оставалась его единственным шансом на спасение, если только он сумеет ее убедить.

Седрик вспомнил об Элис и Синтаре. Поднял руку, прикоснувшись к челюсти Релпды — плоть к чешуе. Кожа на ладонях сделалась нежной и сильно сморщилась от долгого пребывания в воде. Руки покраснели, и Седрик подозревал, что если их согреть, то он изведется от боли. Но сейчас не стоило об этом думать.

— О, прекраснейшая, — начал он, ощущая себя полным дураком.

Почти сразу же в его разуме затеплилась искорка внимания.

— Чудесная медная королева, сияющая подобно только что отчеканенной монете. Ты, чьи глаза чаруют, а чешуя искрится, пожалуйста, услышь меня!

«Слышу тебя».

— Да, услышь меня. Поверни голову. Видишь вон там деревья, торчащие из воды? Красавица, если бы ты отнесла меня туда, мы оба могли бы отдохнуть. Я бы почистил твою шкуру и, возможно, нашел бы для тебя какую-нибудь пищу. Я же знаю, что ты голодна. Я чувствую.

Он только сейчас, в некотором смятении, понял, что это так. И если он немедленно не отвлечется, то ощутит и нарастающую усталость дракона. А ну назад!

— Давай отправимся туда, где тебя ждет отдых, которого ты так заслуживаешь, а я буду счастлив очистить твою морду от грязи.

Ему плохо давалась лесть. И Седрик не представлял, чем еще может порадовать драконицу, кроме как похвалив ее красоту. Договорив, он подождал ответа. Релпда повернула голову, глянула на деревья и продолжила грести. Они не свернули прямо к берегу, но теперь, по крайней мере, через какое-то время непременно с ним встретятся.

— Ты так мудра, медная красавица. Так прекрасна, и мила, и блистающа, и медна. Плыви к деревьям, умная, хорошенькая драконица.

Седрик снова ощутил теплое касание, и оно странным образом взволновало его. Боль во всем теле как-то поутихла. Похоже, вовсе не имело значения, что его слова просты и неуклюжи. Он похвалил ее, и она в ответ резче повернула к берегу и поплыла быстрее. На миг Седрик ощутил, чего стоил ей этот рывок, и едва ли не устыдился того, что уговорил на него драконицу.

— Но если бы я не попросил, мы оба погибли бы, — пробормотал он и уловил в ее мыслях тень согласия.

Когда они приблизились к деревьям, Седрик пал духом. Река разлилась вширь, и под сводом леса не обнаружилось берега, хоть бы и топкого. Лишь непроницаемая стена деревьев, словно прутья клетки, преграждала Релпде дорогу. В тени крон стояла белая вода, словно тихое озеро без берегов, растворяющееся во мраке.

Лишь один участок бывшего берега сулил им надежду. Деревья там образовывали нечто вроде ниши, куда течением нанесло плавника и сбило его в плотную массу. Разнообразные сучья, ветки и целые бревна громоздились друг на друга, образуя затор. Не слишком надежный с виду. Но если Седрик окажется там, то сможет выбраться из воды и, возможно, высохнуть до наступления ночи.

На большее он рассчитывать не мог. Ни горячей еды и питья, ни сухой, чистой смены одежды, ни даже грубой подстилки, чтобы прилечь, — там его не ждало ничего, кроме слабой надежды выжить.

А драконицу — и того меньше, как подозревал Седрик. Если сам он сможет встать на эти бревна и прибившийся к ним плавник, то ей не удастся и этого. Она гребла уже изо всех сил, но все зря. Никакой надежды для нее, да и для него — немного.