— Джесс мертв. Хочешь верь, хочешь нет, но его убили Седрик и медная драконица. По словам Седрика, ему пришлось убить Джесса, потому что тот намеревался расчленить его драконицу и продать части ее тела в Калсиде.

— Седрик убил Джесса? — переспросил Лефтрин с нескрываемым изумлением.

Он был твердо уверен, что сделал это сам. То, что этот мерзавец оправился от побоев и уцелел в волне, казалось едва ли не чудом. И все ради того, чтобы потом погибнуть от руки хлыща из Удачного и полоумной драконицы?

— Они с драконицей твердят об этом в один голос.

— Не пойми меня неправильно, — попытался подобрать слова Лефтрин, — этот человек заслуживал смерти, как никто другой. Просто мне кажется невероятным, что Седрик мог с ним справиться, не говоря уже о том, чтобы вступиться за дракона…

Капитан не стал договаривать. Если охотника убил Карсон и, по какой-то причине, хочет приписать этот поступок Седрику — пусть знает, что Лефтрин не станет хуже о нем думать, даже если он признается.

— Все было кончено до того, как я туда добрался. От Джесса ничего не осталось, только немного крови в лодке Грефта. Драконица его съела.

— Что ж, подходящий конец, — негромко признал Лефтрин, силясь не улыбаться.

Не стоит рассказывать Карсону, что Джесса, скорее всего, измотала драка с капитаном, потому-то Седрик и сумел с ним справиться. Вот и все. Он вздохнул — отчасти с облегчением, отчасти изумленно. Седрик закончил его работу вместо него. Пожалуй, Лефтрин задолжал ему благодарность.

— Подходящий, поскольку Джесс оказался на борту для того, чтобы добыть драконью плоть. Верно? И ты об этом знал. Может, вы с ним даже договорились?

Тишина заполнила каюту, словно холодная вода — тонущее судно. Капитан не предвидел такого поворота. Карсон сидел спокойно, ожидая ответа. Лефтрин откашлялся и принял решение. Настала пора сказать правду.

— Вот как было дело, Карсон. Кое-кто припер меня к стенке и решил, что может требовать чего угодно. Мне сказали, что они пошлют с нами человека за частями драконьего тела для герцога Калсиды. Я на это не соглашался, но моего согласия и не требовалось. Поначалу я даже не знал, кто их человек. Даже опасался, что им можешь оказаться ты, из-за одной оброненной тобой фразы… Но затем, недавно, Джесс ясно дал мне понять, что на калсидийцев работает он и ждет от меня помощи.

Карсон сидел неподвижно, слушая, как только он и умел. Охотник медленно кивал, давая Лефтрину время подумать и выбрать, как лучше изложить всю историю.

— Перед самым ударом волны я был на берегу и пытался вышибить из Джесса дух. И до сих пор был уверен, что мне это удалось, или, может, волна завершила дело вместо меня. Так что я весьма удивлен, что это оказался Седрик. Но, честно признаюсь, я рад, что все закончилось.

— И все? Ты вовсе не собирался убивать дракона и продавать в Калсиду?

Лефтрин покачал головой.

— Карсон, я много чего натворил в жизни, и не все из этого было хорошими делами. Но я никогда бы не предал вот так Дождевые чащобы.

— И Элис? — уточнил Карсон, глядя другу в лицо.

— И Элис, — подтвердил Лефтрин.

Двадцать девятый день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев
От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, — Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге

В футляре, запечатанном личной печатью на воске, послание Джессу Торкефу от друга, которое требуется оставить у Дроста, хозяина таверны «Жаба и весло», до востребования.

Детози, пожалуйста, пришли мне голубя с подтверждением, что Рейал благополучно добрался до дома. Если ты не против, давай испытаем одного из быстрых голубей, которых он привез с собой. Особенно интересно выйдет, если ты отправишь второе письмо обычной птицей, выпустив их на рассвете одного дня. Хотелось бы выяснить, увенчались ли зримым успехом наши попытки вывести быструю породу. Что касается королевских голубей, они, будучи крупными и красивыми, не годятся для доставки писем. Они слишком тяжелы, чтобы летать быстро, и многие из них не спешат вернуться в родное гнездо. Боюсь, они сами себя обрекли на участь мясных птиц.

Эрек

Глава 13

ВЫБОР

Казалось странным снова двигаться вверх по реке, как если бы ничего не случилось. Тимара стояла на палубе «Смоляного», позабыв об инструментах в руках, и смотрела на густо заросшие лесом берега, медленно проплывающие мимо. Когда она сама сидела на веслах, ей не удавалось толком взглянуть на берег и заметить, как с течением дня меняется пейзаж. Она скучала по своей лодке, но в то же время едва ли не радовалась ее пропаже. Иначе ей пришлось бы грести в паре с кем-нибудь другим, не с Рапскалем, а об этом больно было даже думать.

Вместе с Карсоновой у отряда осталось всего пять лодок, и только в трех из них имелся полный набор снаряжения. На «Смоляном», к облегчению Тимары, нашлись запасные весла. Но все равно хранителям теперь приходилось грести посменно. А не в свой черед они оставались на борту баркаса и исполняли приказы капитана.

Теперь у них недоставало всего: ножей, луков и стрел, острог и рыболовных снастей, не говоря уже об одеялах, запасной одежде и некоторых личных вещах, какие каждый хранитель захватил с собой из дома. Грефт то и дело поздравлял себя с тем, как хорошо закрепил снаряжение. Тимаре даже хотелось его стукнуть. Лишь по чистой случайности его лодка пристала к тому же затору, куда выбросило удачнинского секретаря. Иначе Грефт оказался бы таким же нищим, как и остальные. Но теперь он охотился вместе с Карсоном. Две их лодки отбывали на заре, Дэвви помогал Карсону, а Нортель составлял компанию Грефту.

Тимару это скорее радовало; после того случая на дереве Нортель явился к ней с синяками на лице, пробормотал извинения за то, что «обращался с ней, как с товаром», и ушел. Девушка не знала, собственные ли это его слова или Татса, и не надеялся ли Татс чего-то добиться, принудив Нортеля извиниться.

Вот и еще одна больная тема. Тимара не хотела думать о гибели Рапскаля и зря тратить время, размышляя о нелепых замыслах Грефта касательно их будущей жизни.

— Так ты никогда не закончишь.

Голос Татса вырвал ее из задумчивости. Тимара оценила жалкие плоды своих усилий по превращению какой-то доски в весло. Она мало что знала о работе по дереву, но даже сама видела, что ее поделка никуда не годится.

— Все равно это всего лишь способ занять время, — пожаловалась она. — Даже если мне удастся добиться того, что эту штуку возможно будет использовать, река разъест ее за считаные дни. Даже настоящие весла уже начинали размякать и обтрепываться по краям, а их специально обработали против едкой воды.

— Пусть так, — признал Татс. — Но когда придут в негодность те, которыми мы гребем сейчас, останутся только наши поделки. Так что стоит запастись хотя бы ими.

Его попытка выглядела немногим лучше, только продвинулась чуть дальше.

— Любое весло будет лучше, чем никакого, — утешил себя Татс, глядя на свою работу. — Ты не подержишь эту штуку, пока я пробую пройтись скобелем?

— Конечно.

Тимара охотно отложила инструменты. Ее руки устали и ныли. Она придержала наполовину готовое весло, а Татс взялся за скобель. Он обращался с инструментом неловко, но все-таки сумел снять с рукояти весла короткую стружку, прежде чем лезвие наткнулось на сучок.

— Мне жаль, что в тот день все так вышло, — извинился Татс вполголоса.

Со времени того случая они еще не говорили о нем. Татс ни разу не пытался обнять ее или поцеловать — вероятно, подозревал, какой прием встретит. Его лицо было не таким потрепанным, как у Нортеля, только синяк под глазом еще не поблек.

— Знаю, — коротко ответила Тимара.

— Я сказал Нортелю, что ему следует извиниться перед тобой.

— Это я тоже поняла. Полагаю, это значит, что ты победил.