Седрик ощупал распухшее лицо.

— Это верно, — подтвердил он тихо и не стал продолжать разговор.

Было почти приятно неподвижно сидеть в ночи перед мерцающим в котле огнем. Он остался голоден, у него по-прежнему болело все тело, зато уже не надо было гадать, как он переживет следующий день. Карсон позаботится о нем, отвезет обратно на «Смоляной». Маленькая вонючая каюта уже манила его спасением от бескрайней воды и голода. Там будет чистая одежда, теплая вода и бритва. И горячая еда на камбузе. Простые вещи, которые он вдруг начал ценить.

«Восхищаться тут особенно нечем», — подумал про себя Седрик.

Еще сегодня днем он был в состоянии позаботиться о себе и драконице. Вчера сумел убить, чтобы выжить самому. А сейчас уже охотно перестанет делать вид, будто бы вполне самостоятелен в этом мире, и оставит все тревоги и раздумья другим.

Неудивительно, что Гест с такой легкостью избавился от него.

Контрабанда драконьей плоти в Калсиду ближе всего подошла к его собственному плану действий за долгие годы. И только посмотрите, как чудно все обернулось! Почти так же здорово, как и его предыдущее предложение женить Геста на Элис. Сколько счастья это принесло всем троим. Когда же он перестал жить своей жизнью? Когда превратился в кусок плавника, который подхватило течение Геста и понесло, швыряя, кружа, обтачивая под чужие нужды, чтобы в итоге выбросить сюда с прочим мусором? Седрик рассеянно отметил, что охотник подбросил в котел обломок перекрученной белой древесины. Точно. Это он и есть. Топливо для чужого огня.

Карсон внезапно вздохнул. Он казался разочарованным, но готовым к дальнейшей борьбе.

— Что ж. Вот наш план на завтра. Я бы хотел встать пораньше, с зарей, и двинуться вверх по реке к «Смоляному». Мы с капитаном Лефтрином договорились, что я спущусь по течению примерно на день пути, но, признаюсь, я забрался куда дальше, чем собирался. Придется грести как следует, чтобы успеть вернуться завтра до заката. Как думаешь, твоя драконица уже будет готова к путешествию?

Его драконица. Неужели она теперь его драконица?

Даже оставшийся непроизнесенным, этот вопрос привлек ее внимание.

«Да. Ты мой хранитель. И завтра я буду готова к дороге. В Кельсингру!».

— В Кельсингру, — негромко подтвердил юноша. — Мы будем готовы.

Карсон улыбнулся. Улыбка и свет костра изменили его лицо. Седрик внезапно осознал, что мужчина немногим старше его самого.

— Кельсингра, — повторил охотник. — Конец радуги.

— Ты не веришь, что мы туда доберемся?

Охотник пожал плечами.

— Какая разница? Если доберемся, конечно, история выйдет получше. Но я бывал и в более длительных походах, ставивших перед собой куда более скромные цели. Сюда я отправился по многим причинам. Скажем, проветрить Дэвви и увезти его подальше от опасности. Но, думаю, еще я согласился по той же причине, что и Лефтрин. Человеку хочется оставить в жизни какой-то след. Если мы найдем этот город или хотя бы место, где он был прежде, ошалеют все Дождевые чащобы и Удачный. Часто ли в жизни выпадает подобная возможность? По меньшей мере, мы закрасим белые пятна на карте. Каждый вечер Сварг садится, рисует наброски и записывает, а капитан Лефтрин добавляет свои заметки. Джесс вел собственный дневник. Я сам туда пару раз вписывал, какую дичь мы добыли и какие деревья обнаружили. Все эти сведения войдут в летописи и будут храниться в Зале торговцев Дождевых чащоб. И еще много лет спустя каждый, кто захочет пристать тут к берегу на ночь, будет основываться на наших рассказах. Наши имена запомнят. «Плавание „Смоляного“ в Кельсингру». Что-нибудь в этом духе. А это уже что-то, сам понимаешь. Стоящее дело.

Пока Карсон говорил, Седрик смотрел в огонь. Но теперь он украдкой глянул на охотника. Впервые он увидел такое оживление на этом лице. Глубоко посаженные карие глаза сияли, а губы, прячущиеся в бороде, изогнула удовлетворенная улыбка. Седрик никогда еще не видел, чтобы кто-то так радовался столь неосязаемой выгоде. Он заставал Геста в приступе радости после заключения выгодной сделки, помнил, как отец обильными возлияниями отмечал участие в торговом походе. И каждый раз дело было в богатстве, в деньгах, а также власти и положении, с ними связанных. Они служили мерилом успеха для торговца из Удачного. И точно так же оценивался человек в любом городе Калсиды и Джамелии, и во всех прочих цивилизованных местах, где бывал Седрик. Так что он наблюдал за Карсоном и ждал, когда же тот искривит губы или горько рассмеется, дав понять, что просто потешался над самим собой.

Но этого не произошло. И хотя, по утверждению Карсона, он отправился в поход по тем же причинам, что и капитан Лефтрин, он ни словом не обмолвился об убийстве драконов и о тех деньгах, какие можно на этом сделать.

— Все это похоже на какие-то мечты, — заметил Седрик, в основном из желания заполнить паузу в разговоре, но в то же время и надеясь, что это побудит охотника поделиться его главным замыслом.

Прежде чем он вернется на «Смоляной», следует выяснить, насколько жесток капитан Лефтрин. Не угрожает ли Элис непосредственная опасность?

— Возможно. У каждого есть мечта. Не думаю, что я сообщил тебе что-то новое. Вот вы с Элис, вы записываете все о драконах, выспрашиваете у них, что они помнят о Старших. Это ведь то же самое. Вы исследуете территорию, куда до вас никто не ступал — по крайней мере, не ступал уже давно.

— На этом можно сделать деньги, — отважился предположить Седрик.

— Может быть, — все же рассмеялся Карсон. — Но я как-то сомневаюсь. Боюсь, если из этого что и выйдет, к этому времени я уже давно буду гнить в могиле. Но некоторые хранители на это надеются, — улыбнулся охотник и покачал головой. — Грефт, скажем, очень высокого о себе мнения. Он собирается основать новое поселение Дождевых чащоб, хранители присвоят себе все богатства Кельсингры, а драконы помогут им отстоять находку. Вверх по реке придут корабли с рабочими, начнется торговля, а он сделается богачом.

— Грефт такое говорит? — поразился Седрик.

Он уважал хранителя за его ум, но всегда полагал, что тот слишком враждебно настроен, чтобы вынашивать столь грандиозные планы.

— Не мне, конечно. Но он нашептывает об этом другим хранителям, как будто подобным разговорам несвойственно просачиваться. Подозреваю, большая часть этих идей исходит от Джесса. Он обожает строить из себя умудренного опытом и просвещенного человека. Под чем, вероятно, подразумевает, что однажды ему довелось прочесть книгу. И это он забил мальчишке голову всякой чепухой.

Карсон подался вперед и отломил сучок от какой-то плавучей коряги. Раздавшийся треск говорил о том, что он крайне раздражен.

— Нет, вполне возможно, что Кельсингра найдется и мы там поселимся, но только не так, как это представляется Грефту, — продолжил он уже спокойным тоном. — Прежде всего, у него недостаточно людей, а среди тех, что есть, слишком мало женщин. Народу не хватит основать деревеньку — какой уж там город. А жители Дождевых чащоб, как ты, наверное, знаешь, плодятся с трудом. Младенцы, которым удалось родиться, часто не проживают и года. И в Дождевых чащобах в сорок лет ты уже старик, — добавил Карсон и поскреб чешуйчатую щеку над бородой. — Поэтому, если великое открытие и впрямь сподвигнет целый корабль новых поселенцев на то, чтобы подняться по реке, их явно окажется больше, чем первооткрывателей, и с ними придется считаться. И хотя Грефт с прочими хранителями могут найти сокровища, есть-то их будет нельзя. Как будто мы этого не знаем! Пока богатства Старших оставались в Дождевых чащобах, никому от них не было проку. Нам пришлось вывозить их туда, где их могли купить другие. Вот почему Удачный — большой торговый город, а Трехог — нет. Если бы мы не продавали сокровища, то голодали бы. И если мы действительно найдем Кельсингру, и там остались предметы Старших, торговцы, которые занимаются подобными сделками, поймут это первыми. Объявятся люди, способные выжать из сделки выгоду до последней капли. Король Грефт будет вынужден сесть с ними за стол переговоров и играть по их правилам. И все же. К тому времени, как Дэвви станет мужчиной, возможно, в Кельсингре для него появится будущее.