— Как ты можешь думать о таких вещах? — пришел в ужас Татс.

— А как ты можешь о них не думать? — парировала она.

Тимара выпустила лиану и закинула на плечо мешок. Уставилась сквозь листву на далекий берег.

— Грефту-то хорошо разглагольствовать о новых правилах, — помолчав, уже спокойнее продолжила она. — Меня просто бесит, когда он заявляет, что мне «вскоре придется делать выбор», как будто мой выбор состоит только в том, которого из мужчин предпочесть. Может, ему все и кажется простым. Здесь нет властей, чтобы что-то ему запретить, так что он это делает. И не задумывается о причинах, из-за которых появились правила. Для него это просто преграда, мешающая делать то, что хочется.

Тимара обернулась к Татсу.

— Ты понимаешь, что, с моей точки зрения, он просто пытается навязать мне другие правила? Его правило гласит, что я должна выбрать мужчину. «Ради всех хранителей», чтобы парни не передрались из-за меня. Чем это лучше старых правил?

Когда Татс ничего не ответил, она снова перевела взгляд на реку.

— Знаешь, я только что кое-что поняла. Джерд с Грефтом думают, что, нарушая правила, доказывают собственную состоятельность. Для меня же нарушение правила не значит ничего, кроме того, что правило нарушено. Сомневаюсь, что Джерд стала храбрее, сильнее или выносливее от того, что так поступила. На самом деле, сейчас, пока в ней растет ребенок, она еще уязвимее. Больше зависит от других, независимо от того, насколько это усложнит всем жизнь. Так вот. Что же это доказывает нам о Джерд? Или о парнях, которые с ней спали?

Развивая мысль, Тимара забыла, с кем разговаривает. Потрясение, отразившееся на лице Татса, заставило ее умолкнуть. Она хотела извиниться, сказать, что не имела ничего такого в виду. Но на язык не подвернулось подходящей лжи.

— Мой мешок набит доверху, — спустя несколько мгновений тишины негромко проговорила Тимара. — Давай отнесем все на баркас.

Татс коротко кивнул, соглашаясь, но на нее не взглянул. Она его пристыдила? Или разозлила? Внезапно на Тимару навалилась усталость. Ей уже не хотелось понимать Татса или в чем-то его убеждать. Слишком хлопотно. Намного проще быть одной. Она поднялась и первой двинулась обратно.

Всего в трех деревьях от того места, где они высадились из лодки, Тимара увидела, что им навстречу поднимается Нортель. Девушка остановилась и отступила назад, пропуская его. Молодой человек быстро поднялся и, оказавшись на одной с ней ветке, замер, тяжело дыша и переводя взгляд с Тимары на Татса и обратно.

— Где вы были? — требовательно спросил он.

Тимара вскипела от этого неожиданного вопроса.

— Собирали фрукты, — ответил Татс, не дав ей раскрыть рта.

— Ты что, считаешь это честным? — спросил его Нортель. — Ты же слышал, что сказал Грефт. И мы все согласились. Пусть она выберет, а мы примем ее решение.

— Я не… — начал Татс, но Тимара резко вскинула руку, оборвав его.

Она окинула взглядом обоих юношей.

— Что сказал Грефт, — повторила она, тоном явно потребовав пояснений.

Взгляд Нортеля остановился на Тимаре.

— Он сказал, что мы все должны играть честно и не пытаться воспользоваться сложившейся у тебя ситуацией. — Он снова посмотрел на Татса и продолжил: — Но ты именно этим и занимаешься, так? Играешь на том, что вы давние друзья, а она скорбит по Рапскалю. Ты пользуешься любым предлогом, чтобы постоянно торчать рядом с ней. Не даешь никому другому даже возможности с ней заговорить.

— Я пошел с Тимарой собирать фрукты. Мы потеряли кучу охотничьего снаряжения. Нам стоит запасти как можно больше еды, пока это возможно, — ровным тоном сообщил Татс.

Слова его казались разумными, в отличие от недобрых искорок в глазах. Он бросает вызов противнику, вдруг поняла Тимара. Нортель выпятил грудь колесом, и в зеленых глазах вспыхнул бледный лиловый огонек. Внезапно он напомнил ей своего дракона, и она определила, что именно сейчас наблюдает: самец бросает вызов другим самцам, споря за ее внимание. Ее пробрал странный трепет. Сердце запнулось и понеслось вскачь. Щеки девушки залил румянец.

— Хватит! — прорычала она, не только им, но и себе.

Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Татс принял вызов Нортеля.

— Меня не заботит, что за чушь болтает Грефт. Он не вправе указывать, кому и когда со мной общаться. И не может требовать, чтобы я принимала «решение», которое существует только в его воображении. Я не намерена никого выбирать. Ни сейчас, ни, вероятно, в будущем.

— Это ведь ты ей что-то наговорил? — облизнув узкие губы, обвиняющим тоном бросил Татсу Нортель. — Чтобы настроить ее против самой идеи?

— Ничего подобного!

— Нортель! Говори со мной, а не с ним!

Нортель переводил взгляд с Татса на Тимару.

— Именно этого я бы и хотел. Уходи, Татс. Тимара хочет говорить со мной.

— Заставь меня.

— Прекратите!

Тимаре совершенно не понравилось, что ее голос взлетел до визга и сорвался. Она звучит, как напуганная истеричка, когда на самом деле вне себя от злости.

— Я не хочу этого, — заявила она, стараясь говорить спокойно и рассудительно. — Все это ни в чем меня не убедит.

С тем же успехом она могла промолчать. Нортель расправил плечи и слегка отклонился вбок, чтобы уставиться из-за ее спины на Татса.

— Могу и заставить, если ты сам этого хочешь, — предложил он.

— Давай проверим.

Они оба внезапно ей опротивели.

— Деритесь, если хотите, — заявила Тимара, — но этим вы ничего не докажете ни мне, ни другим. И ничего не измените.

Она потуже затянула вещмешок, прикинула расстояние до ближайшей нижней ветки и прыгнула. Не такой уж дальний прыжок, да и когти были наготове. Должно быть, это мешок выбил ее из равновесия. Как бы там ни было, Тимара приземлилась мимо середины ветки, поскользнулась и с возмущенным криком сорвалась вниз.

Она пролетела, должно быть, всего лишь дюжину футов, прежде чем раскинутые руки ухватились за новую ветку. Отточенным за годы повторений движением Тимара вонзила в нее когти, перевернулась и забросила на нее тело. И все равно скорчилась и заскрипела зубами от боли. Когда она упала, мышцы спины свело от испуга. И теперь рана горела так, словно ее заново разодрали. Хоть все это время болячка и напоминала о себе, но, по крайней мере, ныла терпимо и, может, даже начала заживать. А теперь казалось, будто с нее не только сорвали корку, но еще и воткнули что-то острое. Тимара осторожно потянулась за спину рукой, но поняла, что боль не позволит ей завершить это движение. Она не сможет даже проверить, не идет ли кровь.

У нее над головой парни сперва окликали ее по имени, а затем принялись обвинять друг друга в ее падении. Пусть их дерутся. Ее это ничуть не волнует. Глупо, глупо, глупо. Но еще глупее то, что глаза ей обожгли слезы.

Они услышали горн задолго до того, как что-то увидели. Три коротких сигнала означали, что Карсон возвращается, причем кого-то нашел. Лефтрин смотрел, как хранители собираются на палубе, вглядываются вдаль и негромко переговариваются друг с другом. Рапскаль и Хеби? Медная драконица? Джесс? Седрик?

Лично он сомневался, что это Джесс. Он еще до волны сделал все, что мог, чтобы охотник не выжил. Но что, если тот все-таки уцелел? Много ли он расскажет и кому? Когда вдали показалась медная драконица, бредущая рядом с парой лодок, хранители завопили от радости и облегчения. Капитан сощурился, удивившись тому, что лодок две. Некоторое время он всматривался в человека, который греб во второй.

— Это Седрик! — взревел он наконец. — Он нашел Седрика! Элис! Элис! Карсон нашел Седрика! Он цел и, похоже, даже невредим.

По палубе застучали торопливые шаги, и вот уже Элис остановилась рядом с ним на крыше палубной надстройки.

— Где? Где он? — задыхаясь, выпалила она.

— Вон там, — указал он. — Гребет во второй лодке.

— Седрик гребет? — с сомнением переспросила она, но мигом позже согласилась: — Да, это он. Это его рубашка. Не могу поверить! Он жив!