Распутные глаза под усыпанными драгоценностями шикарными волосами сузились. Но она сказала: – Сделано. – Она достала крошечную, прохладную, зеленовато-белую печать, вырезанную из хрусталя, и положила ее на диванные подушки рядом с пузырьком.

Существо размером с цыпленка подбежало к дивану, вспрыгнуло туда, схватило Джоново запястье и вонзило в тело хоботок. С проклятием тот стряхнул его, чувствуя на руке тепло крови, но не рискуя отвести глаза от Королевы. Существо бросилось на него снова; Королева привычным жестом схватила его за шею и, поднеся ко рту, прокусила глотку, а ее голова мотнулась туда-сюда, как у собаки, разрывая и убивая.

На ее лице, грудях, одежде была кровь, когда она спросила:

–Что-нибудь еще?

– И я хочу заклинание, чтобы исцелить их от вреда, который они получили.

– Ну что ж. – Ее рот презрительно изогнулся. Мертвая тварь в ее руке перестала дергаться, но кровь все еще бежала по пальцам. – Сделано. – Она бросила трупик на пол, что-то выбежало из-под дивана и начало грызть его с сочным хрустом. Липкими от крови пальцами она достала голубую каменную шкатулку, мыльную на ощупь и тяжелее, чем казалось, когда он взял ее в руки.

– Ну, а теперь давай поговорим о десятине, которую ты заплатишь мне в обмен.

Его руки сомкнулись на шкатулке, печати и пузырьке; он не мог заставить их не дрожать. Он встал на ноги и отошел от нее, а она легла на диван и улыбнулась.

– Я даже дам тебе уйти, ибо как только ты это получишь, начнется моя месть морским тварям, – сказала она.

– Спасибо, – сказал он.

– А потом…

– Никаких потом, – сказал Джон. – Я заплачу любую цену, какую ты попросишь, но я не буду твоим слугой в моем мире. Я служил гномам моим мечом за деньги, но когда цена была уплачена, я пошел своим путем. Я скорее останусь здесь, чем это.

Она привстала, разозлившись, ее губа чуть приподнялась, демонстрируя клыки. Сейчас он видел те существа, что обитали в ее волосах – или, может, они были частью ее волос: безглазые, юркие, зубастые. Не думаю, что ты представил, на что это может быть похоже, о возлюбленный мой.

Холодный пот выступил у него на лице, поскольку подобно драконам она говорила образами и ощущениями, и он видел, на что это будет похоже: бесконечная агония. Всегда. Он заставил себя встретить ее взгляд, и хотя руны и сиглы, что она нанесла на его тело, начали гореть при воспоминании о яде, он не отвел глаз.

Повелитель Времени, не дай ей овладеть мною, просил он из самой глубины души. Не думаю, что смог бы это вынести…

Они молча стояли лицом к лицу в течение нескольких минут.

Очень хорошо, сказала она мягко. Тогда поговорим об условиях.

Стены за ней переменились и он увидел сквозь них Исчадий Ада, похожих на рыб в грязной воде. Двоих, с кнутами, он узнал. Остальные держали куски и части человеческого тела – кишки, руку, ногу. Длинный моток окровавленных коричневых волос с красной лентой, вплетенной в них. Пару очков. Он оглянулся, взглянул в глаза Королевы Демонов и увидел в них ленивое развлечение и нечто другое, сильно его напугавшее.

Раз ты не хочешь быть моим слугой, взамен я прошу тебя принести мне некоторые редкие и ценные вещи.

Ему казалось, что рот у него омертвел. – Назови их.

Ее улыбка стала шире, словно он попал в капкан. – Ну что ж. Ты ученый, Аверсин. Ты нашел здесь зеркало; ты сделал машины, чтобы убивать драконов или тех, кто летает с ними в небесах. Поэтому в качестве твоего долгового обязательства ты принесешь сюда часть звезды, слезы дракона … и подарок, который по доброй воле вручит тебе тот, кто ненавидит тебя. Такова твоя десятина. Если ты не выполнишь это к последнему полнолунию лета, что называют Королевской Луной, ты вернешься сюда и пройдешь сквозь зеркало, чтобы все же стать моим рабом.

Черт. У него закружилась голова, когда он понял, о чем она просила и что могла сделать. Драконы не льют слез. Моркелеб бы сказал, это чуждо драконам…

– А если я не приду?

Она встала на ноги. Он не смог бы сказать, одета она была или обнажена,

– просто охвачена движущимся светом. Он отступил к стене, ощущая позади то штукатурку, то объедки, то костлявые руки, которые схватили его за запястья, когда он попытался отойти в сторону при ее медлительном приближении. В руках у нее был драгоценный камень, небольшой, холодно поблескивающий, он не мог сказать, какого цвета. Он попытался отступить, но не смог двигаться – его держали твари позади него, и он мог только отвернуть голову. На мгновение он почувствовал, как жжет в горле. Потом все прошло.

Ее рука сползла по его щекам, вдоль горла, он ощутил, как ее ногти царапнули по его груди.

– Если ты не придешь, – сказала она мягко, – мы предположим, что у тебя нет желания выполнить свое обязательство. Тогда мы завладеем тобой, где бы ты ни был. Твое тело станет нашими вратами. Живое или мертвое.

Во рту у него было сухо. Он чувствовал, как тают заклинания Мэб, становясь все холоднее и холоднее. Он с трудом дышал. Слишком быстро, думал он в отчаянии, слишком быстро…

Он сказал только: – Сделаю, – заставляя голос звучать как можно ровнее и спокойнее. Повернувшись, он потянулся и забрал у демона, что их держал, очки. Они были в крови, и изо рта этой твари болтались шнурки сухожилий и часть руки, чьи изрезанные пальцы он отказывался узнавать. – Ну а теперь я отнял у вас достаточно времени…

Он с трудом видел, обзор ограничивал серый туман. В дымке, что расступилась перед ним, он заметил черное стекло и крошечный в этой дымке опрокинутый сигл двери. – Тогда до Королевской луны. – Королева демонов притянула его к себе и прижалась к нему, целуя в губы. Желание остаться с ней, бросить на жесткую землю и овладеть нахлынуло на него, сжигая как пламя.

К дьяволу Дженни, к дьяволу Яна, к дьяволу весь внешний мир…

Он оттолкнул ее и пошел в сторону сигла, а в ушах его раздавались сладкие выкрики ее песен.

– Лучше, чем твоему младшему братцу, да? – прошептала Дженни на ухо мужчине, который похрюкивал рядом с ней, и рассмеялась, ощутив, как напряглось его тело, похолодело от ужаса, когда он отпрянул от нее с ошеломленным выражением усатого лица. Откуда она знает об этом случае, она не знала – отдаленная, запертая ее часть допускала, что об этом знал Амайон

– но она видела, что этот четкий крошечный эпизодик и в самом деле правдив. Чувство вины преследовало этого несчастного солдата всю жизнь и ожило, жестокое, как змея в сердце, даже спустя все эти годы.

– Что это он сказал тебе? – мурлыкнула она, когда мужчина попытался вырваться с ее софы. – Балти – ведь он называл тебя Балти, так ведь? – Балти, не причиняй мне боли, не причиняй… – Она подражала безукоризненно; из ее горла будто струился голос семилетнего мальчика, когда она железной хваткой вцепилась в Балти .

– Потаскуха! – завопил он, сражаясь, и Дженни снова рассмеялась над этим забавным отвращением и тошнотой, что исказили его лицо.

– Что, не справиться? – Она откинула волосы, красивые и густые, как кошачья шерсть. Повсюду за парусиновыми стенами палатки раздавались мужские голоса, которые подшучивали и смеялись в связи с последним успехом, и говорили теперь это ненадолго. Драконы сожгли лагерь Регента и загнали многих из его людей в леса. Сам Регент, его отец и немногие оставшиеся добрались до разоренной крепости. На празднестве Роклис раздала солдатам по дополнительной порции рома. Дженни не затруднило соблазнить их одного за другим в своей палатке. Жалкие глупцы.

– А ты знаешь, что с ним случилось после того, как ты с ним разделался? Когда он побежал к папе и попытался рассказать о тебе? О, не плачь, Балти, твой папа ему не поверил…

– Заткнись, шлюха!

Она с насмешкой приподняла великолепные брови. – А разве ты обчистил Энвра не потому, что знал – твой папа ему не поверит? – Ее великолепные пальцы перебирали серебряное ожерелье на шее, на котором, как драгоценность, висела хрустальная с серебром ложка для росы. – После того, как твой папа избил его…