Впереди раздался звук приглушённых голосов. Каменные соты сменились твёрдой тёмно-красной скалой ядра.

— Наконец-то, — сказал профессор Тьмы, поглаживая пальцами гладкую твёрдую скалу.

— Каменные соты всегда пугают меня. Вряд ли я бегаю быстрее глистера.

Голоса впереди стали громче, показалась большая дверь в заклёпках, освещённая жёлтым светом. Тяжёлая фигура плоскоголового гоблина выступила вперёд и закрыла проход.

— Стой! Кто идёт?

Сигборд выступил вперёд:

— Это я, Могворм. Ты забыл, какой сегодня день?

— Нет, сэр. Я… — Голос Могворма был грубым, с сильно выраженным акцентом плоскоголовых гоблинов Дремучих Лесов. Он посмотрел на профессоров и вытянул в их сторону подбородок. — А эти двое?

Сигборд вздохнул и повернулся к профессорам:

— Он новичок. — Затем он обратился, к стражу: — Сегодня день, когда Следующий Высочайший Академик инспектирует грозофракс, Могворм.

— Откуда мне знать? — пробормотал Могворм, опустив взгляд.

— Потому что я тебе говорил только сегодня утром. Теперь отойди и пропусти нас. — Могворм отступил, а Сигборд, проходя мимо, постучал по его лбу. — Дубина! — Потом он повернулся к профессорам и повторил: — Он новичок. Только что из Дремучих Лесов. Твёрдая рука, но мягкая голова. Ничего, выучим.

Они продолжили путь по коридору, прошли мимо тяжёлой полуоткрытой двери. Проходя мимо двери, профессора заглянули в неё. За дверью была длинная закруглённая комната, вырубленная в твёрдой скале.

Это было помещение охраны. Здесь находились тщательно отобранные плоскоголовые гоблины, в три смены охранявшие Сокровищницу. Некоторые стражи храпели на выдолбленных в скале полках, другие сидели у стола, играя в карты. Третьи, среди которых был и Могворм, несли охрану. Все они были ужасающего вида, как и сам Сигборд.

Маленькая группа достигла конца коридора. Сигборд вытащил из пояса кольцо с ключами, отворил дверь и отступил в сторону, пропуская профессоров вперёд.

— Это всегда производит на меня сильное впечатление, — прошептал профессор Света, входя в обширную камеру Сокровищницы.

— Сильнейшее воодушевление, — согласился профессор Тьмы.

Они шагали к центру помещения, и шаги гулко отдавались от закруглённого купольного потолка. Под их ногами в каменном полу был выгравирован сложный концентрический узор из геометрических фигур и зигзагов молний, повторявший Квадратную Мозаику. Они подошли к стоявшему в центре ящику, до смешного маленькому в сравнении с обширным залом.

— Потушите лампу! — приказал профессор Тьмы плоскоголовому гоблину.

Сигборд убрал фитиль, пламя уменьшилось и погасло совсем. Сокровищница погрузилась во тьму.

Профессор Света наклонился и поднял крышку. Мгновенно весь зал залился светом, исходившим от грозофракса, содержавшегося в сундуке. Оба профессора молча считали пластины драгоценного грозофракса. Закончив, они склонили головы.

— Свет во тьме, — прошептал профессор Света.

— Тьма в свете, — пробормотал в ответ профессор Тьмы.

Этими словами завершился церемониал Дня Сокровищницы.

Профессор Тьмы опустил крышку. Сигборд снова зажёг свою лампу.

Выйдя из туннеля и закрыв дверь, Сигборд повернулся к профессорам:

— Ничего не видел прекраснее. Этот грозофракс каждый раз кажется всё лучше. — Он помолчал. — Всё равно не могу понять, как такая кучка грозофракса может уравновесить такую громадину, как наша скала?

Профессор Света улыбнулся:

— Напёрсток грозофракса весит больше, чем тысяча стволов железного дерева.

— …В абсолютной темноте, — добавил профессор Тьмы.

— Совершенно верно, — подтвердил профессор Света. — Одно из чудес небесной науки, Сигборд. Так же как и то, что горячая скала опускается, а холодная поднимается.

— …И как лаф взлетает, когда горит, — добавил профессор Тьмы.

— Но мы должны быть всё время начеку, — задумчиво сказал профессор Света. — Так как парящая скала всё время растёт, нам нужно больше грозофракса для удержания её на месте. Облачная вахта вчера подтвердила, что поток частиц кислой дымки со стороны Края возрос.

— Великая Буря надвигается, — сказал профессор Тьмы.

— И Гарлиниус Герникс отправится в Сумеречные Леса в поисках свежего грозофракса, — сказал профессор Света главе стражи. — Прекрасного грозофракса, Сигборд. Наиболее драгоценного вещества земли и неба, возникающего только в Сумеречных Лесах от ударов молний Великой Бури.

Сигборд поскрёб голову:

— Мне этого не понять, профессор. Это учёные вещи для вас, академиков. Я только простой страж.

— Вы слишком скромны, Сигборд, — сказал профессор Света. — Вы наши глаза и уши.

— Без вас, — сказал профессор Тьмы, — мы не знали бы ни о предательстве в Школе Дымки, ни о попытках подкупить стражей клеток.

— Но предупреждён — значит, вооружён, — сказал профессор Света. — Мы как можно скорее поставим в известность Высочайшего Академика. Он должен знать об опасности, нависшей над ним.

Третий раз за третью ночь сон Квинта был потревожен. Было четыре часа, когда его разбудил негромкий стук в дверь спальни. Он с усилием повернулся и уставился на дверь.

— Кто там? — сонно пробормотал он.

Стук повторился — громче, настойчивее.

— Кто? — крикнул Квинт громче.

— Квинт, ты здесь? — послышался обеспокоенный голос.

— Это вы, профессор? Входите, — сказал Квинт, садясь.

— Квинт! — гаркнул профессор. — Мне нужно поговорить с тобой!

— Дверь не заперта, профессор!

— Квинт!

— О, во имя Неба! — Квинт вылез из постели и поковылял к двери. — Я же сказал… уй!!!

Когда он потянулся к ручке, дверь распахнулась и сбила его с ног. Высочайший Академик появился в дверном проёме, в руке зажжённый фонарь, лицо искажённое, но румяное. Его пылающие красные глаза лихорадочно рыскали по комнате.

— Квинт, это срочно, — сказал он. — Мне нужно, чтобы ты сейчас же пошёл со мной.

Квинт кивнул и встал на ноги. Дверь очень больно стукнула его по голове.

— Сейчас оденусь, — сказал он.

— Да… Да… — послышался рассеянный ответ. Пока Квинт одевался, профессор повесил фонарь на стенку и расхаживал по комнате. — Я не мог заснуть всю ночь, — возбуждённо бормотал он. — Сомневаюсь, смогу ли я вообще спать теперь, если… если не попытаюсь ещё раз. — Он говорил все громче, беспокойнее, потом остановился и схватился за голову.

Квинт встревожено следил за ним краем глаза, продолжая застёгивать башмаки, куртку, пояс. Почтённый профессор был, очевидно, на грани отчаяния.

— О, прости меня за то, что я сделал… за то, что я развязал.

Квинт молчал. Он понимал, что эти слова предназначены не ему. Профессор снова начал вышагивать по комнате.

— Так изощрённо… так хитро… Это моя последняя надежда. Небом клянусь, в этот раз я смогу… Потому что если я не смогу… — Он повернулся к Квинту и сосредоточился на его лице, как будто видел его впервые. — Я должен это сделать…

— Профессор? — недоуменно спросил Квинт.

Профессор взял свой фонарь:

— Пошли. Надо поработать.

Снаружи было темно, очень темно; самый тёмный час ночи перед зарёй. Кроме фонаря профессора, не было видно ни огонька. Следуя вдоль Западной Пристани, огни которой также все погасли, Квинт обратил внимание на небо.

Впервые с момента его прибытия в Санктафракс звёзды казались такими же яркими, какими он видел их с палубы «Укротителя Вихрей». На юге видно созвездие Бориуса-Паука. А тут — Митрас Большой Бандербер. Далее к востоку — Дарш-Дракон, с постоянной Восточной Звездой у конца его левого крыла.