— Вы всерьез думаете, что я в таком положении? — Он криво ухмыльнулся и вышел наружу, к причалу. А потом оглянулся на меня. — Это потому, что я говорю вам: не нужно ввозить сюда технологию Земли, ни ее вред, ни ее пользу. Я могу сказать это за телестре , за Сто Тысяч. Вы не нужны нам. Я не могу говорить от имени всей Орте — но я говорю это, С'арант , говорю.

Он повернулся, искоса посмотрел на здания и на бледное небо в дневных звездах. Поскольку мне было нечего на это сказать, поскольку я не видела надежды на отклик или решение, я вышла в холодное утро Свободного порта и отправилась искать Молли Рэйчел, которая договаривалась о поездке в телестре Раквири.

Спустя два часа, через десять миль езды по грязным дорогам Ста Тысяч скурраи-джасин повернула на восток, и я, опершись локтем о поручень повозки, прикрыла глаза ладонью.

— Этот Раквири прошлым вечером многого не смог сказать о древней технологии… — размышляла Молли Рэйчел, — …потому что Кассирур Альмадхера — служительница этой их церкви. Мне интересно знать, в телестре это будет иметь меньшее или большее значение?

— Большее, — сказала я.

Похожие на рептилий четвероногие животные скурраи шипели, поднимая свои узкие морды и заостренные губы. Зимнее солнце блестело на их упряжи и надетых на рога металлических колпачках. Деревянную повозку джасин трясло и подбрасывало. В открытых повозках холодно, и возница укутал нас в черно-белые шкуры плотоядного животного зилмеи с перьеобразным мехом. Я плотнее застегнула свой комбинезон на шее и включила систему регулирования температуры в переплетении нитей ткани.

Молли съежилась под шкурами.

— Во всяком Ограниченном мире есть момент, когда я променяла бы все свои принципы насчет культурного загрязнения посредством высокой технологии на теплое место в наземной повозке… — и она ухмыльнулась, развеселившись при мысли о предстоящих открытиях.

Мы ехали мимо серых стволов вьющегося растения зиир толщиной с бедро человека, крепко цеплявшихся за землю. Впереди очертания ландшафта растворялись в легком тумане и ярком свете. Серый, белый камень, здания с плоскими фасадами и окнами, которые — хотя и были обильно украшены орнаментами — имели ширину не более щели: трудные цели для арбалетных стрел. Множество зданий, и все соединены между собой. Я посмотрела вперед, вниз сквозь длинные колоннады и увидела, как каждый блок домов соединялся с соседним. Комнаты, залы, внутренние дворы, загоны для мархацев и скурраи … соединенные друг с другом кроличьи садки из зданий, все в целом величиной с деревню.

Громко стуча, джасин въехала во внутренний двор. Большое число ортеанцев входило в здания и дворы и выходило из них, так что мы были частично замаскированы толпой. Я взглянула вверх и увидела яркое, бледно-голубое небо, как веснушками усыпанное дневными звездами. Когда мы слезали с повозки, стая рашаку-базур поднялась с карнизов окружавших нас залов, блестя грудными чешуйками и производя крыльями звуки, похожие на выстрелы. Они описали круг и улетели в сторону моря. Их металлические крики напоминали разнобой колоколов.

Подошел аширен , чтобы отвести в сторону скурраи с повозкой. Молли огляделась по сторонам, хрустя башмаками по морскому галечнику, покрывавшему двор.

— Куда же теперь? А-а. Вот он.

Сквозь сутолоку пробирался темнокожий мужчина. Я узнала покрытое пятнами лицо, знакомое по прошлому вечеру.

— Хаден Баррис Раквири. — Он поклонился. Баррис, сын Хадена из телестре Раквири: такие имена в ходу в Ста Тысячах.

— Т'Ан Баррис, — приняла к сведению тихоокеанка. Затем сказала: — Я поняла, что вы говорили о неком артефакте технологии Народа Колдунов, который мы можем увидеть.

Внимательный взгляд темных глаз скользнул в мою сторону, и я заметила в них добродушное веселье. Я вздрогнула от ее прямоты. Это позабавило его.

— Несколько артефактов, — сказал Баррис Раквири, — но сомневаюсь, что смогу привести вас более чем к одному. Тем не менее, для начала этого должно быть достаточно, я надеюсь?

Такое пояснение заставило Молли замолчать. Баррис кивком позвал нас, и мы проворно, потому что было холодно, пошли к ближайшему входу главного здания. По сторонам закругленных арочных входов висели клетки, а сидевшие в них на корточках животные, по виду похожие на ящериц, обхватывали прутья плоскими пальцами и издавали пронзительный тревожный свист. Ортеанец взглянул вверх и жестом прекратил сигнал тревоги.

— Вам нужно встретиться с с'аном Раквири, — сказал Баррис. — Это традиция.

— А затем…

— А затем, — подтвердил он. Я увидела то, чего не заметила в Морврене: он приволакивал одну ногу, поскольку та была слегка деформирована. Он не был так молод, как я сначала подумала. У него была великолепная темная грива, заплетенная вдоль позвоночника, и в вырезе мантии в волосах блестели вплетенные в них хрустальные бусинки, а в руках — палка из древесины ханелиса , отчасти для украшения, отчасти (подумалось мне) для опоры.

Когда мы подошли ко входу, я спросила:

— Отчего здесь такие спешка и беспокойство? Не рановато начинать торговые рейсы во время Орвенты !

— Мы грузим продовольствие на корабли, идущие на восток, в Алес-Кадарет; это крайне необходимо, поскольку в провинции Мелкати голод.

— Кто приказал телестре это делать? — спросила Молли. Я поняла, что она думала об административных каналах.

Баррис на мгновение остановился, оперся на палку и взглянул на Молли снизу вверх.

— Нас попросила телестре Кадарет. А вашу Компанию нужно было бы принуждать делать подобное?

Невозможно перевести «приказать» на морвренский язык без значения применения силы. Да на самом деле и на любой из известных мне ортеанских языков.

Мы прошли мимо группы из пяти или шести ортеанцев, стоявших в передней, и вошли в длинный зал. Баррис Раквири оглянулся по сторонам.

— Подождите здесь. Я найду с'ана Джахариена.

Молли раскрыла рот, чтобы сделать критическое замечание, а потом ее внимание привлек зал. В нем чувствовалась атмосфера поспешно покинутого места; я догадалась, что почти все ортеанцы помогали готовить корабли с продовольствием. Здесь все же было несколько аширен . Они смотрели на нас снизу вверх без особого любопытства.

— Линн…

— Не говорите: «Эта телестре близка к промышленной революции». Пожалуйста.

Она шагнула вперед, твердо ставя ноги на пол, крытый древесиной, задирая голову, чтобы оглядеть все кругом. Свет падал на ее темное лицо в казавшемся серебристым пыльном воздухе. Выражение лица было почти таким же, как в Кель Харантише.

Вдоль стен стояли, выстроившись рядами, книги, свитки и рукописи. По всей длине зала были расставлены низкие рабочие столы и скамьи. И тут же — астролябия, небрежно брошенная на нарисованную от руки карту. Рядом с нею находился прекрасно выполненный планетарий, схема расположения планет соответствовала неизвестной нам солнечной системе. На одном низком столике стояло нечто такое, что могло представлять собой ткацкий станок с силовым приводом; с него свешивался конец хирит-гойеновой ткани. Я увидела аширен с падавшей на лицо роскошной гривой, который был занят какими-то механизмами с зубцами и маятником. Другая группа аширен постарше собралась возле линз, смонтированных на рамке, и пыталась сфокусировать свет, падавший из одного из окон, чтобы поджечь кусок бумаги.

Молли Рэйчел протянула руку к столу и пальцем привела в движение колесо: плавно заходили поршни. Спиртовой двигатель внутреннего сгорания, такой небольшой, что его мог бы унести ребенок… Она изумленно осмотрела вдоль и поперек этот зал, освещенный зимним светом, а затем согласно кивнула головой.

— Вы сообщали о чем-то подобном. Ту зиму вы провели в Ширия-Шенине, на севере. Таков их обычай, когда невозможны поездки.

— Во время Орвенты , в зимний сезон. Они изобретают и сражаются, пишут поэмы и пьесы, становятся арикей , любовниками… — Какие старые воспоминания. — Увидев это впервые, я подумала: это — промышленная революция. А потом, в конце Орвенты , в праздник Первого Таяния, я увидела все новые устройства сломанными и расплавленными… Такое развлечение.