— Вы могли бы привести аргумент в пользу существования там рычага для Ста Тысяч, — сказала я. — Антитехнологическая мораль. А Дома-источники управляют ею. Например, вы знаете, что Т'АнСутаи-телестре говорила с нами от них и Касабаарде…

Каким же может быть любопытство, терзающее даже (или особенно) такого человека, как Халтерн, который давно привык знать тайную сторону всех событий? Он сказал:

— Вы больше знаете о влиянии Касабаарде, чем я, — а вы из иного мира. Вы больше знаете о Башне.

— У Башни было достаточно влияния, чтобы вступить со мной в контакт, не зная в лицо, в ту зиму в Ширия-Шенине…

«Это ошибка, — подумала я. — Я опять ее допускаю: почему?»

Запах исходил от одной из соседних ниш, где были подвешены для обтекания туши забитых животных. Будучи до сего времени простым сенсорным фоном, теперь, при этой мысли, при этой крови воспоминание в одно мгновение стало реальным…

Весенние сумерки заполняют Хрустальный зал в Ширия-Шенине, поблескивают кварцевые стекла окон. Андрете из Пейр-Дадени сидит спиной ко мне в кресле и смотрит на угасающий огонь.

— Простите меня, Ваше превосходительство…

Она сидит, откинувшись назад, положив одну из своих толстых рук на подлокотник. Спит. Когда я обхожу ее по пятнистым шкурам, весеннее солнце светит на ее темное лицо и красно-белую мантию. На ее пальцах отражается красный свет огня, падающий на шкуры, на каменный пол.

Запах…

Эта мантия не красная. Белая, насквозь пропитавшаяся красным от плеча до коленей. Зловоние крови и испражнений. Кровь, капающая со скрюченных пальцев. На меня смотрят открытые, не затянутые перепонками глаза. Зажатая под подбородком, посреди шеи, рукоятка ножа, которая держит голову, не давая ей упасть вперед…

Тошнота: более сильная, чем, подумалось мне, та, какую могло вызвать воспоминание.

«Ты должна благодарить Бога за Касабаарде, — подумала я. — Линн, если бы Башня не избавила тебя от обвинений в убийстве Андрете… Боже мой, эти старые воспоминания!»

Как если бы его память работала параллельно с моей, Халтерн протянул руку и положил ее на мою.

— То было плохое время для всех нас.

— Вы уверены, что Касабаарде не является этим рычагом? Не забывайте, что у меня есть доказательство того, как благосклонно Сто Тысяч относятся к информации Чародея. Вы тотчас поверили, когда он сказал вам, что я не убивала Канту Андрете.

— Во-первых, я знаю Линн Кристи. — Его сердечность обратилась в любопытство. — А я часто желал, чтобы все торговцы Касабаарде доставляли мне сведения о том, что происходит в мире, как это делает Башня. Однако это еще не вся история, не так ли? Чародей сказал, что он как бы…

— Как бы был там, — сказала я.

— И, тем не менее, не существует памяти или памяти прошлой жизни о Чародее, покидающем Башню.

— Это верно, — сказала я. — И очень мудро: если бы у меня было то, что там есть, я осталась бы в Башне. Это должна быть наиболее надежно защищаемая структура на двух континентах…

— «Что там есть»?

— Что?

— Я часто думал, — сказал он.

— Не понимаю.

Он засмеялся, и то был смех над собой.

— Потому что мы с вами оба стояли перед этим «последовательным бессмертным» Чародеем… и, в то время как Чародеи живут и умирают, в Башне находится один и тот же Чародей; моя память, — на этом слове он произвел голосом модуляцию, обозначавшую память о прошлых жизнях, — говорит мне, что это так. Но ничего о том, почему. Кристи, вы понимаете мое любопытство!

— Хал, я действительно не понимаю, о чем вы говорите.

Он нахмурился, и его рука с когтеобразными ногтями легла на мою, словно он пытался подбодрить или утешить меня.

— Если это вас так сильно мучит, я больше не стану говорить. Я полагал, что, поскольку вы провели некоторое время внутри Башни и покинули ее такой изменившейся, вы могли достаточно часто говорить с Чародеем, чтобы обрести некоторые знания, которых нет у меня. Не беспокойтесь.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Кристи…

Я встала и перешла туда, где среди неубранных кубков и деревянных тарелок, временно отделившись от Альмадхеры и Раквири, сидела Молли Рэйчел. Она подняла голову, когда я подошла к ней. В ее ладони лежал раскрытый коммуникатор.

— Что вы говорили Бет'ру-элену? — спросила Молли, взглянув на только что оставленное мной место. — Он этим не слишком доволен.

Сосредоточившись, я смогла унять ощутимую дрожь в руках. Я оглянулась на Хала. Забыла попрощаться — неужели я так сделала? Именно. Неужели я просто встала и ушла?

Я вернулась бы, но на это место проскользнула Кассирур Альмадхера и стала тихо разговаривать с Бет'ру-эленом.

— Я попыталась пробиться в Свободный порт Морврен, — сказала Молли, снова закрепляя коммуникатор у себя на поясе. — Связь здесь становится неустойчивой, мягко выражаясь… Дэвид Осака говорит, что спускаются «челноки» с орбитальной станции.

Какою бы ни была у меня реакция на возвращение на Орте, какою бы разновидностью гипнопсихоза или синдрома чужого мира это ни являлось, этому нельзя позволить влиять на мою работу. Подумав так, я почувствовала, что мой рассудок вроде бы снова стал отчетливо воспринимать окружающее. Я подумала: «На этой неделе мне нужно договориться о встрече с психиатрами. До того времени я с этим справлюсь».

— Что насчет артефактов Народа Колдунов здесь?

Молли кивнула.

— Это в первую очередь. Через пару часов мы должны как-нибудь найти способ поговорить с Баррисом Раквири один на один.

С этой вновь обретенной ясностью в мыслях пришло понимание: мы близки к тому, что нас здесь перехитрят . При отсутствии теперь Т'Ан Сутаи-телестре или Т'Анов за пришельцами из другого мира наблюдают Дома-источники, а они вообще не хотят технологии Земли. И можно полагать, что посредством рашаку -связи эта новость уже распространена…

— Как это звучит? Я поговорю с с'аном Джахариеном, — сказала я. — Во-первых, это могло бы дать вам шанс добраться до Барриса.

— И что дальше? — проворно спросила тихоокеанка.

В кухонных залах появился спертый запах старой пищи. Сквозь янтарное стекло свет падал на нескольких остававшихся ортеанцев, которые пили вино из зиира и разговаривали. Не потому, что они обдуманно игнорировали инопланетян; это своего рода чувство независимости, которым они все обладают.

— И я, возможно, смогу уговорить Джахариена. Не знаю. Может, потому, что мое имя имеет здесь влияние? — Я пожала плечами. — Молли, поймите меня. Я хочу, чтобы вы как можно скорее увидели, что здесь, в Ста Тысячах, нет ничего полезного для Компании.

Чернокожая женщина одним плавным движением поднялась со стула. В ней ощущалась какая-то физическая и психическая неутомимость.

— Вы поможете, потому что это ваша работа. Если это подразумевает использование имени С'арант , то так и поступайте. — Ее внимательный взгляд был направлен не на меня, он искал Барриса. Она сказала: — Вы в такой же мере часть Компании, как и я.

На холодном ветру летали воздушные змеи: желтые, алые и зеленые на фоне неба в дневных звездах. Дрожали узкие, длинные ленты. Сверкающие изгибы стеклянной террасы образовывали неясный фон для всех небольших внутренних дворов. Я прогуливалась с с'аном Джахариеном мимо белых стен, слыша шипение находившихся в хлеву скурраи и более крупных мархацев . Холод заставлял меня быть бодрой — был тот ранний полуденный час, когда мне требовался сон. Даже весной на Орте слишком много часов дневного света, чем нужно земному человеку для комфортного самочувствия.

— С'ан Джахариен… обитатели иного мира не произвели большого впечатления на вашу телестре , не так ли? Но зато, я полагаю, у вас было время, чтобы привыкнуть к нам.

— Спросите вместо этого, сколь многие из нас способны понимать, что значит здесь присутствие обитателей иного мира.