Мы молчали.

Кори вскинула голову, и я, успев подумать: «Что происходит?», поняла, что шипение помех на канале связи больше не наполняло кабину, а передаваемые сообщения проходили чисто…

— …мощный выброс энергии! Всем кораблям выйти из зоны; повторяю: выйти из зоны…

Раздались сигналы тревоги. На головизоре на доли секунды пропало изображение, передаваемое спутниками. Произошла его перефокусировка: картина показаний термодатчиков разрасталась вширь. А через минуту все стихло.

Корасон Мендес в полнейшем неверии смотрела на голографические изображения.

На пульте управления связью вспыхивали лампочки, громко звучали сообщения, неистовые голоса заглушали друг друга вопросами, и каждый из них звучал в установившейся тишине без искажений: чисто и не прерываясь. Земля вращается быстрее, чем мы летим. Линия рассвета мчалась над морем, минуя нас, оставляя за собой пламя и пену, утреннюю белизну и золото. «Челнок» Компании летел теперь низко, на высоте десяти тысяч футов.

На изображениях в головизоре виден был грозовой фронт, двигавшийся вдоль южного горизонта.

А выше, в сердце южного континента, который Народ Колдунов называл Эланзииром, модели погоды выходят из рамок, в которые они были загнаны на целые тысячелетия, и продолжаться теперь это будет недолго.

Текут часы или секунды?

В кабине «челнока» стало жарко, громко от сообщений, поступавших от других «челноков», с базы на острове Кумиэл в девятистах милях, с орбитальной станции Компании. Корасон Мендес покинула свое кресло и заняла место пилота; режим полета поглощал теперь все ее внимание. А офицер подошел и встал рядом со мной, тоже глядя в головизор. Видимые изображения были чистыми и четкими.

Продолжался полет на юг, к Пустынному Побережью.

Мы полетели над морем, отбрасывая движущуюся тень на голубую воду. Обширный небесный свод цвета лазури был густо покрыт дневными звездами, а над южным горизонтом начинали подниматься в стратосферу облака.

Некоторые вещи слишком велики, чтобы их видеть: несколько минут я пристально всматривалась, прежде чем заметила, что на фоне неба не было шпиля из хирузета . Серо-голубая масса Расрхе-и-Мелуур исчезла… Тогда «челнок» снизился, и мы пролетели над его титаническими руинами: поглотить их оказалась не в силах даже океанская пучина. Глубокие зеленые воды плескались над разбитым хирузетом , обрушившимся подобно лавине в море и покрывшим континентальный шельф.

Спустя несколько минут «челнок» достиг берега.

Стены в проломах, разбитые вдребезги здания. Воды огромных волн прилива, как и прежде, проходили через гавань Касабаарде. Мы находились слишком высоко над паникой, ужасом и разрушениями, чтобы видеть что-либо кроме движущихся точек. «Сейсмические волны», — подумала я как во сне, устрашенная масштабом разрушений, эпицентр которых находился несколько южнее. Медленно оседавшая пыль все еще висела в стратосфере. А ниже…

Торговая часть города исчезла, исчезли ее ветхие здания, а джаты были выброшены на камни или затонули в более глубоких водах. Не существовал теперь и внутренний город, белые купола которого обратились в прах.

А там, где стояла Башня, зияла похожая на кратер воронка около четверти мили в диаметре и глубиной примерно восемьсот футов; датчики «челнока» не обнаружили сквозь дымку обратившейся в пыль скальной породы ни признаков жизни, а также каких-либо подземных сооружений, ни камня на камне.

Поскольку мы вошли в город, здесь будет пустыня. Поскольку мы вошли в город, великое подвергнется разложению. Мы — несущие смерть. Идите и кричите: мы мертвы и разлагаемся в этом возрождении древнего света.

В полдень подул резкий ветер. Очистилось яркое небо в дневных звездах, и ветер стал налетать резкими порывами, которые пытались сорвать с места и трясли лежавший на каменистой земле «челнок».

Надо мной сиял ясный купол неба, и Звезда Каррика блестела на других «челноках», что находились невдалеке. Скрипела на зубах пыль. Экскаваторщики в форме Компании делали передышку за рычагами машины, ругались, а затем снова принимались резать в грунте узкий ров.

Я стояла, опершись на свою палку, а ветер толкал и дергал меня. Всюду простирались бесплодные камни и земля Пустынного Побережья, ярко блестело море между низкими холмами, а небо на западе, где должен был возвышаться шпиль Расрхе-и-Мелуур, зияло теперь пустотой. А у моих ног, завернутая для похорон, которые не были в обычае ее народа, лежала амари Рурик Орландис, Чародей Рурик. И дул ветер.

«Нет, — беспощадно подумала я, — это не твоя ошибка. Если бы этого не случилось при твоей жизни, то случилось бы еще при чьей-нибудь; никто не должен принимать таких решений! Нет всезнающих, непогрешимых авторитетов — ни среди моих людей, ни среди ортеанцев; даже в Башне».

На юге смутно, точно против жесткого света, виднелись продолговатые холмы Эланзиира.

Люди Компании задним ходом вывели окруженный клубами пыли экскаватор из могилы, и тогда я увидела и других, приближавшихся к нам от «челноков». Впереди с чопорным видом шла Корасон Мендес; рядом двигался Дуг Клиффорд, раздраженно говоря что-то вполголоса. Когда он остановился, его прорвало:

— Если бы не ваши корабли, которые открыли огонь, не ваша провокация, этого никогда бы не случилось!

Командир Миротворческих сил обернулась к нему, скривилась и скептически сказала:

— Провокация! Я не могла позволить, чтобы по людям Компании безнаказанно велся огонь. Ваша задача, посол, — контролировать ситуацию и не позволять ей доходить до такой стадии; почему вы этого не сделали?

— Не надо… — Не дело — спорить над могилой, словно мы хороним падаль!

Они замолчали. Возле «челноков» стояли охранники, и я, прищурившись из-за солнца, увидела среди них темнокожего ортеанца и поняла, что Патри Шанатару до сих пор находился на Кумиэле и его доставил сюда Дуг, но какое это теперь имело значение? Если мы узнаем, что за технологию в рамках программы Торговли ортеанцы из Харантиша доставили в город Касабаарде и даже какое именно это было оборудование, будет ли от этого толк?

Позади охранников по пространству каменистой земли между «челноками» и этой импровизированной могилой шагал еще один ортеанец. Он шел под резким ветром, прикрыв перепонками глаза от полуденного солнца: ортеанец с желтой гривой в одежде наемника, с харурами на поясе и с лицом-полумаской из-за шрама от старого ожога… Блейз Медуэнин остановился и взглянул вниз, на завернутое тело.

— Вам следовало бы предать ее огню, — сказал он, — таков обычай Ста Тысяч.

У его ног чернело пятно полуденной тени. Я протянула к нему руку, но он отступил назад. Его лицо в шрамах повернулось к небу, словно за дневными звездами он мог видеть обитаемые миры, миры Звезд Сердца и Внутренних Звезд, Землю. Словно мог услышать назойливые голоса ЭВВ-репортеров, уже начавшиеся взаимные обвинения…

— Вы можете оставлять миры позади, — сказал он. — Куда можем уйти мы, которые не могут покинуть эту землю и жить? — Его лицо скривилось от отвращения.

Дуг Клиффорд прервал его:

— Вас можно считать виновным в такой же мере, как и любого из нас, Т'Ан ; вы воевали с хайек .

На горизонте виден серебряный свет. Он древнее Времени.

— Нет, не надо… прошу вас…

Полуденное солнце Каррика V лило свой хрупкий, яркий и бессильный свет на ортеанцев, Посла, Представителя, Командира, стоявших как при ритуале, который нам предстояло завершить.

Наши спорящие голоса звучали над этой бесплодной землей и пустующей могилой, к которой уже собирались стервятники.

Ай— Телестре — собственно: Сто Тысяч, обычное общее название для всех телестре между Стеной Мира на севере, Внутренним морем на юге, Восточным морем и Сияющей Равниной на западе. Объединены Керисом-Основателем после падения Золотой Империи. (Называются также иногда Южной землей. Это перевод понятия, применявшегося Золотыми для обозначения провинции, занимавшей крайнюю южную часть северного континента.)