Женщина взглянула на молодых офицеров у полевого коммуникатора. Ее лицо выражало горечь тяжелой утраты. Мгновенно отбросив роль офицера Сил безопасности, служащего Компании, она повернулась ко мне, и мы обе молча постояли друг против друга. «Если бы мы только знали» с тиканьем часов превращается в «слишком поздно». Как-то неопределенно, мучительно улыбнувшись, она ответила:

— Да. Я должна там быть.

Выходя наружу вместе со мной, она обернулась и приказала одному из младших офицеров:

— Позаботьтесь о том, чтобы правительственный посланник Клиффорд был в курсе того, куда мы отправились. Я свяжусь с ним с «челнока». Скажите ему, что речь идет о… — Корасон помолчала, лицо ее выражало полное понимание всей иронии ситуации. Как подобрать слова, которые могли бы передать это? Затем с горечью добавила: — …о деле чрезвычайной срочности.

Плавные обводы контура фюзеляжа «челнока» F90 виднелись на фоне звезд, света которых хватало, чтобы разглядеть на нем пятна, оставленные огнем. Неуклюже поднимаясь по трапу, я чувствовала в ночном воздухе запах помятой мох-травы. Выпала холодная роса. Я один раз оглянулась на купола Дома-источника и мерцающие желтые огни. Кричали видимые в ночном воздухе рашаку, встревоженные шумом который создавали раненые. Серебристо-серые под звездным светом, тянулись холмы и пустошь, а далеко на востоке виднелись маленькие точки оранжевого света — вероятно, костры.

«Челнок», загудев, ожил, а я закрыла люк и, тяжело опираясь на палку, прошла вниз, в пилотскую кабину, где села возле головизора. Мягкий зеленый свет освещал приборные доски. Пилот, тихоокеанец, которому было за сорок, вопросительно взглянул на Корасон Мендес, склонившуюся над его плечом, чтобы задать курс.

Я протянула вниз руки, опуская ногу в гипсовом восстановительном кожухе и осторожно пытаясь придать ей удобное положение. В ноге жила пульсирующая боль, подавленная таблетками, и я легкомысленно подумала: «Вот я сейчас сижу в „челноке“ мультикорпорации „ПанОкеания“ на земле телестре в Мелкати…» А недалеко от нас, в глубине материка, находится то место, где однажды летом, восемь лет тому назад, горела телестре Орландис…

Если бы ты видела это тогда, амари Рурик, что бы ты сделала?

Пол в кабине при взлете «челнока» завибрировал. Я протянула руку, чтобы включить изображение на головизоре. На канале слышался треск сообщений с других «челноков» — заправившихся на Кумиэле и снова вылетевших? — что вели наблюдение за Ста Тысячами: Мелкати, Римон и Имир, город Таткаэр и долина реки Оранон…

Сейчас горит земля. Горит белый город, разбиты его здания со светлыми стенами, разбита скала Цитадели, а, сколько убитых лежит в развалинах, сколько раненых и тех, кого не спасли?.. Если бы сменились целые поколения, эти раны смогли бы зажить.

Корасон Мендес наклонилась, чтобы убавить громкость сообщений на канале связи, и я сказала:

— Оставьте.

Она поняла и ничего не сказала. Молчал и пилот; он развернул большую машину и взял курс на юго-запад, и тишину в кабине нарушали лишь треск и шипение помех канала связи.

Их не нужно гасить.

Если это продолжается, то это — первое указание на то, что Башня больше не действует и что все барьеры против распространения древнего света разрушены.

А ночные часы истекают, корабль мчится над океаном, и следом за нами мчится рассвет. Звезды движутся в своем ритуальном танце, а земля вращается навстречу утру…

Я сидела возле головизора, наблюдая за изображениями ночи и горького моря.

Ничего не случилось, ничего не происходит…

Сиденье казалось неудобным, в кабине было жарко. Кори Мендес молча сидела рядом с пилотом. Я отстранилась от головизора, потирая бедро.

«Полгода… Невероятно, — подумала я. — Шесть месяцев назад я ступила на землю Орте возле этого города без стен, и со мной Молли. Что мы намеревались делать? Помогать голодающим и извлекать выгоду для Компании? Ах, это кажется неправдоподобным. Как мы могли предположить тогда, что это приведет к таким последствиям?

Во рту у меня было кисло и сухо. Я приподнялась, чтобы принять обезболивающую таблетку и налить напитка из автомата, подождала, прислушиваясь к звукам на канале связи. Сейчас невозможно было разобрать слова, слышались лишь шипение и треск искровых разрядов радиационных помех: антирадиация, средство подавления…

Я не ходила в ту кабину в хвостовой части «челнока», где лежало ее тело.

Сев на место и глядя на головизор, показывавший лишь черноту, я подумала: «Но это было неминуемо».

Стоит создать столь разрушительную энергию — и она неминуемо будет использована. Проходят года или тысячелетия — все равно это только пауза. Вселенная старше, чем ее осознание, а время бесконечно. Для времени пролетело всего одно мгновение с падения великой Империи: это подразумевалось с самого начала…

Мне вспомнилось лицо Калил, изможденное всеми этими видениями. «Я хочу… чего-то такого, что у меня очень давно было или что я видела или слышала. Иногда мне казалось что-то такое в том, как падают свет, туман и тень» И еще:«Такое желание невозможно было бы утолить теперь, даже обладай я всем этим. Тяга к таким вещам каким-то образом пробуждает истинное желание, истинную потребность, которая есть лишь тень или воспоминание».

Моя голова тоже полна видений, ее, моих и исторических: лицо Сантендор'лин-сандру и великий город, раса рабов, заполучившая возможность разрушить мир. А что возникло раньше? Возможность предать уничтожению всю землю или желание сияющей тьмы?

На миг я верю, что почувствовала его, то торжество, о котором Калил бел-Риоч мечтает в одном из домов Богини к северу отсюда, на континенте, а затем мне вдруг вспомнилось, как в один из долгих дней мы — Халтерн, Блейз и я — играли в охмир на огромной площади под Цитаделью, как Рурик и ее дитя Родион ожидали вместе с нами в Десятый год Летнего солнцестояния, когда объявят имя новой Короны Ста Тысяч… Это уже никогда не повторится. Вот истина — что бы сейчас ни происходило. И…

После столь многих достижений потерять из-за столь малого, когда мы считали, что выиграли.

Миновала ночь, облака закрыли звезды, а затем рассеялись, пока мы летели на юг, заключенные в небольшом аппарате, мчавшемся в пяти милях над поверхностью океана. Пятнышко, медленно двигающееся по лику мира, постоянно удаляющееся от северного континента, от телестре , от вспышек сражения, все время приближающееся к Пустынному Побережью, к заброшенным каналам и к городу, лежащему в тени Расрхе-и-Мелуур.

Корасон Мендес передвигалась между пультом управления связью и головизором, изучая инфракрасные изображения, передаваемые спутниками с орбиты.

— Еще ничего… — Женщина в черной форме тяжело опустилась в кресло рядом со мной и потерла усталые глаза — Я не могу связаться с Кумиэлом, но предполагаю, что Клиффорд следует за нами. Вооруженные группы на F90 должны прибыть на место, по меньшей мере, за час до нас; я прикажу им обследовать это поселение вдоль и поперек.

— Они найдут, если там что-нибудь есть. — Я сверила курс в терминале. — По моей оценке, мы прибудем туда в пределах двух часов.

Я оглядела узкую, тесную кабину. От гула двигателей вибрировали металлические стенки, в головизоре постоянно менялись яркие в сумрачном свете цифры — элементы системы навигации. От напряжения у меня в груди засел плотный комок, и я подумала: «Смеем ли мы надеяться? О да, вопреки всей очевидности!»

И я ненадолго повернула голову, чтобы взглянуть на дверь той закрытой кабины, за которой лежало тело амари Рурик Орландис, Чародея Рурик.Когда я буду в Башне, когда получу в наследство ее воспоминания вместе с воспоминаниями тех других, кто был Чародеем, тогда я узнаю… простила ли она меня за то, что мы пришли сюда: с'аранти, пришельцы из другого мира, люди . Нет ли в этом столкновении миров мелочного расчета? Да, но я могу понимать не миры, а только ее.