В любом случае остальные призывники все это чувствовали. Словно дикие звери, неосознанно понимали, что к этому человеку лучше не лезть, а может и, вообще, нужно избегать. Правда, спроси сейчас любого об этом, ничего вразумительного он всё равно не ответит. Станет мяться, бормотать что-то невнятное, глаза пучить, но так ничего понятно и не скажет. Словом, опасность чуяли.

Риивал никогда всего этого не понимал. В частых вылазках на земли людских баронств и королевств дварфов он всегда с удивлением наблюдал за шумными сельскими сборищами и гульбищами, дивился на слезливые прощания и встречи, поражался бурным восторгам от неказистых выступлений ярмарочных артистов. Всегда в такие моменты в его голове возникал лишь один вопрос — зачем? Это же полнейщая глупость, неразумная трата сил. Как можно среди этих соплей, вздохов и метаний идти верным путём и сохранять верность своему истинному призванию? И ведь, они так живут годами, десятилетиями, даже не пытаясь приблизиться к благодати Благословенной Ллос.

— Хумансы… — время от времени шипел дроу, вкладывая в это слово столько презрения и отвращения, что на него начинали коситься соседи с других нар. Но он с угрозой зыркал в их сторону и все тут же отворачивались. — Чего с них взять… Благословенная, дай мне терпение, не залить всё здесь кро…

Риивал скользил взглядом по окружавшим его людям, снова и снова отмечая их непохожесть на Тёмный народ.

— Какие же они несуразные…

Едва ли не в каждом их движении сквозила излишняя суетливость, а часто и бестолковость. Чувства, мысли и ощущения с такой лёгкостью читались в их лицах, что становилось смешно.

— Вояки, — кривился дроу, переводя взгляд на другой конец вагона. Там на лавке сидела пара мужчин в одинаковой одежде с каким-то оружием, на которое остальные смотрели с нескрываемой завистью и восторгом.

Да, какие они воины, в самом деле⁈ Одни слезы, а не воины! Большая часть самые обычные деревенщины, ничего не смыслившие в военном деле. Ещё хуже были их командиры, которым Риивал не доверил бы и десяток воинов. Они то и дело извергали непререкаемые истины, даже не пытаясь прислушаться к советам.

— Даже слушать не хотят… Того, кто не раз и не два вёл в бой сотню сторожевой стражи… Того, кто пробрался во дворец одного из герцогов хумансов, выкрал его первого советника и благополучно вернулся назад… Благословенная, ими же верховодят самонадеянные тупицы.

Да, любой юнец-дроу, только-только вступивший на тропу своей первой Охоты, с лёгкостью справится с этими вояками. Про настоящих охотников из Тёмного народа и говорить нечего. Окажись здесь кто-нибудь из них, давно бы уже по закоулкам вагона летели ошмётки кожи и били фонтаны крови. Славное было бы подношение для Тёмной госпожи.

— Благословенная, потерпи немного, — Риивал так живо всё это представил, что едва смог усидеть на месте. Вспотела ладонь, в которой лежал нож. По телу начали покалывать иголочки, призывая к действию. — Скоро прольется кровь, скоро прольется много крови, — дроу облизал пересохшие губы. — Я чувствую…

Именно это ощущение и примеряло его и с ненавистными хумансами, и с их отвратительными обычаями, и со своим положением. Запах Большой Крови едва не витал в воздухе, лишь только усиливаясь с каждой пройденной верстой и пролетевшим часом. Сейчас дроу чувствовал это особенно ясно. Словно дикий зверь при виде добычи, он раздувал ноздри, шумно вдыхал воздух.

— Скоро, Тёмная госпожа, я смогу утолить твою жажду… и свою…

Пока Риивал не знал, как и где это будет. Не понимал, с чем и с кем столкнётся а этом чуждом для него мире. Не думал о силе и могуществе врагов, об воинском искусстве. Все этот ровным счётом не имело никакого значения. Ведь, его вера и верность Тёмной госпоже была, по-прежнему, непоколебима. Как и раньше в его мире от него требовалось лишь верить в могущество Богини и совершать неустанные подношения.

— Скоро… Поглядим, какого цвета тут кровь… Какие тут воины… Если такие, как эти, то я не завидую этому миру.

Риивал снова облизнулся. Воспоминания о его кровавых тризнах, что десятилетиями помнили в людских землях, никак не отпускали дроу. Жутко хотелось вновь ощутить, как тебя захлестывает бешеная ярость, как с одним клинком врываешься в ряды ничего не подозревающих врагов.

— Тёмная госпожа, я окружу твой алтарь стеной из их телам, возведу внутри башни из их голов и ты снова вернёшься. Уже скоро…

Именно так и случится, кивал он. Произойдёт тризна, и Благословенная Ллос возвратится из-за Края, заняв, принадлежавшее ей по праву, место. Он же займёт то место, которое принадлежит ему по праву.

— Час кровавой тризны всё ближе и ближе. Чую, что прольется много крови, очень много крови… Хорошо, будет славное подношение Тёмной госпоже…

Риивал глядел на сидевших рядом и понимал, что большая часть из них не переживёт этого года, а может и ближайшего месяца. Вот, лопоухий парень, густо усыпанный веснушками, что устроился на соседних нарах, точно не жилец. Крупный, сильный, но тугодум. Рядом с ним сидел пухлый мужичок в коротком пиджаке, будущее которого тоже «читалось на раз». Единственный из всех, на кого бы он поставил хотя бы медяк, был худой, как палка, парень с настороженным взглядом. Этот был всегда настороже, оттого и шансов пожить у него было побольше.

— И этот тоже не жилец, и этот тоже такой же, — он перевёл взгляд на другого парня, затем на следующего. — Хмансы… Почти ни от кого не будет толку.

Взревел протяжный свист, и голуби тучей взметнулись над крышей железнодорожного вокзала. Они, наконец, прибыли на сборочный пункт, где должен был формироваться их полк. Пешие колонны скоро выстроятся и они направятся в сам лагерь, где в ускоренном темпе пройдёт обучение призывников обращению с оружием, простейшим боевым навыкам. Большего все равно не успеть. Через неполный месяц полк уже должен выдвинуться на фронт и занять позиции в обороне.

— Выходим! Первый взвод, строиться! Второй взвод, строиться! — раздавались зычные команды взводных, стучали по бетонке ботинки, сапоги. — Третий взвод, строиться! У вагона! Где Ларькин⁈ Какой ещё на хрен кипяток? Живо найти? Вещи…

Вдоль состава уже неслись взмыленные вестовые, сигналили командирские машины, ржали лошади. Суета, непременно сопровождающая такого рода события, была в полном разгаре.

В сторону приземистого здания, бывшей церквушки, где сейчас располагался штаб полка, вышагивал и будущий комбат, капитан Захаров. Шел быстро, нервно дёргал правой рукой с неизменным недовольным выражением на лице. Недавняя ревизия полагавшего на его батальон вооружения окончательно испортила его настроение, и без того бывшее откровенно отвратительным. Склад с вооружением и боеприпасами, приходящимися на его батальон и на полк в целом, пару дней назад попал под вражеский авианалёт. То, что удалось вытащить из под завалов, и должно было им достаться.

— Вашу маму, на чем этих сосунков учить-то? — «кипятился» комбат, матерясь сквозь зубы на весь белый свет. — Одна винтовка на пятерых, пулемёт на роту, две сорокапятки на весь батальон. Про боеприпасы и говорить нечего. Одни слезы!

С чувством пнул попавшийся под ногу камень, запулив его на десяток-другой метров.

— Чем воевать будем, луком и стрелами, копьями? — не ответив на свой же вопрос, махнул рукой. Всё равно толку не было от этих бормотаний. Плачь — не плачь, ругайся — не ругайся, толку не будет. Винтовки и пушки все равно не появятся. — Проклятый немец…

Не дойдя чуть до здания, остановился. Прямо ему наперерез бежал один из недавно назначенных взводных и истово махал рукой. Случилось, похоже что-то.

— Товарищ капитан, товарищ капитан подождите, — задыхаясь от быстрого бега, тараторил боец. — Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Комбат со вздохом кивнул. Ведь, ему в штаб нужно, а тут с какой-то, явно, несерьезной мелочью придётся разбираться.

— Товарищ капитан, ну заберите его уже от меня! Нет больше моих сил на него смотреть! — едва не взмолился взводный, что от крепкого, высокого парня с пудовыми кулаками звучало в высшей степени странно. — Совсем замучил меня!