— Ну? — поднял бровь командир, примерно уже догадываясь о ком и о чем пойдёт разговор. — Только по существу давай, не тяни кота за хвост. Во-первых, во-вторых в-третьих…

На мгновение стушевавшись, взводный оправился и начал самым натуральным образом жаловаться:

— Я же уже докладывал вам о рядовом Биктякове. Да, товарищ капитан, о том самом! Ну, странный который!

Захаров кивнул. Мол, понял о ком идёт речь.

— Что же мне делать с ним, товарищ капитан? Может его того… ну в другой взвод отрядить как-нибудь. Това…

— Я одного не пойму, — комбат вдруг поднял руку, заставляя бойца замолчать. — Он, что отказался твоим приказам подчиняться? Пререкался? С кулаками на тебя лез? Взводный, ты чего, совсем того?

А у того выражение на лице стало по-детски обиженным, как у наказанного ребёнка.

— Ничего он не пререкался. Всё всегда, как надо делает. Что ему ни прикажешь, всё в точности делает. Скажешь бегать, начнёт бегать. Скажешь приседать, будет приседать. Причём с виду и не скажешь, что в нём столько силы и выносливости.

Капитан удивленно дернул головой:

— Так в чем же дело? Это же просто отличный боец.

— Да не в этом дело. Он же странный, товарищ капитан. Непонятный, совсем другой, понимаете? Он всё делает, что прикажут, но при этом так смотрит в ответ, что не по себе становится. Весь взвод перед ним чуть ли не на цырлах ходит. Никто слово против сказать не может. Представляете? Все три десятка человек, как шелковые. И каково мне теперь командовать? Я приказ отдаю, а они ему в рот смотрят, ждут, что он скажет.

И правда, непонятно. Дикость даже, если с армейской точки зрения посмотреть.

— Я ведь к нему специально подошёл, чтобы по-хорошему, по душам поговорить, — продолжал взводный. — Говорю ему, значит, чтобы тихо сидел и не высовывался. Я, мол, здесь командир, а он простой боец. А этот мне заявил в ответ, что не так я командую, как нужно. По его словам, наш взвод и суток под огнем не выдержит. И чего мне теперь с ним делать? Товарищ капитан, что думаете?

Капитан же вдруг задумался. Только что пришедшая ему в голову мысль показалась поначалу дикой, а чуть позже уже нормальной.

— Что думаю? — задумчиво переспросил Захаров, смотря куда-то вдаль. — А думаю я просто: не дорос ты ещё, боец, до взводного. Вижу, рано тебе ещё. Повоюешь немного, а потом и подумаем. Давай, боец, мухой за рядовым Биктяковым! Одна нога здесь, другая — там!

Взводный, а точнее уже бывший взводный, от нежиданности растерялся. Явно, не ожидал такой реакции от своего комбата.

— Чего стоим, кого ждём? Бегом за рядовым Биктяковым!

И вот тот, кого только что склоняли на всё лады, вытянулся перед капитаном. Стоял без единого намёка на волнение в лице, словно уже знал, чего его ждёт.

— Рядовой Биктяков, думаешь, что умнее всех⁈ Да? — комбат буквально выкрикнул в лицо бойцу, стараясь вывести того из себя. Хватит ли у того выдержки. — Кто тебе дал право критиковать приказы своего непосредственного командира? Может ты у нас майор, полковник или целый генерал? Или дивизией в Гражданскую командовал? Я не слышу ответа?

Однако рядовой даже не думал подаваться на провокации. Стоял и молча слушал. Хотя в глазах всё же читалось несогласие.

— Молчишь? В рот воды набрал? Тогда слушай приказ! С сегодняшнего дня назначаешься командиром второго взвода третьей роты! К исполнению обязанностей приступить немедленно! Как понял?

Боец, как будто и не удивился. Внимательно посмотрел на комбата им вдруг задал совершенно странный вопрос:

— Я смогу наказывать своих воинов?

Полевой лагерь 101 полка

Ещё один долгий июньский день клонился к закату. Солнце почти спряталось за верхушки деревьев, спала невыносимая жара, дохнуло вечерней прохладой. К своим палаткам спешили умотавшиеся в усмерть бойцы. У фляг с водой толпились обнажённые по пояс люди, с удовольствием смывание грязь, пот. Слышались шутки, смех. Впереди их ждал плотный ужин и долгожданный отдых.

— Жрать хочу, как волк! Быка бы сейчас съел, — давился слюной плотный боец из второго взвода, потирая руки. — Чуствуете, чем пахнет? Тушёной капустой пахнет! С мясом, вкуснятина.

— Не, а мне сейчас кусок в горло не полезет, — качал головой его товарищ, со стоном растирая поясницу. — Спина совсем отваливается. Лечь бы сейчас, ноги вытянуть. Ой, б…ь.

Только что умирающий от усталости, боец вдруг побледнел, как смерть. Резко вытянулся, забыв и про боль в спине, и про хруст в коленях. Встал по стойке смирно: подбородок к верху, руки вдоль тела, глаза выпучены, всё стоны и жалобы в горле застали.

Прямо перед ними откуда ни возьмись возник их новый взводный со злорадной улыбкой на лице. Довольный, что особенно и пугало. Раз улыбался, значит, очередную гадость задумал. Полный верняк, к бабке не ходи.

— А-а, приползли, наконец! Опять самые последние! Заснули что ли на полосе препятствий⁉ Выспались? А что там не остались? Ведь, завтра всё равно туда возвращаться. Так? Рядовой Левин, втянуть живот, подобрать сопли! Я сделаю из вас настоящих воинов или здесь же под деревьями закопаю…

Неполные три десятка, весь их взвод, замер. Последние три дня, слившиеся для них в жуткую череду безумных испытаний, показали, что их странный командир был отнюдь не шутником. Всё, что он обещал, обязательно исполнял. Причём… с особой жестокостью.

— Думали всё уже закончилось? Да? — тон у взводного буквально источал яд, и это сразу же почувствовали все бойцы, дружно издав протяжный вздох. Всем стало ясно, что самое тяжёлое ещё впереди. — Не-ет, всё только начинается.

У Левина, что так и не смог втянуть живот, начали подгибаться ноги. Он, похоже, вот-вот свалится с ног. По крайней мере, лицо так вытянулось, что смотреть страшно.

— Вчера с брёвнами бегали, а сегодня…

Бойцы снова вздохнули. Брёвна они прекрасно помнили, чего греха таить. Часа три или четыре с ними, как угорелые носились. До сих пор всё плечи в синяках. А два дня назад камнями друг в друга кидались. Считай, чудом никому глаза не выбили. Словом, самая настоящая дикость, какое-то варварство. Куда только командование смотрит? Что это за средневековые методы обучения такие? Как это всё понять? Днём тренируются траншеи копать, собирать-разбирать оружие, а вечером не пойми чем занимаются.

— … В лес пойдём… за грибами. И пока каждый лукошко не соберет, никто из леса не выйдет и спать не ляжет. Надо будет, всю ночь по лесу ползать станете. И что стоим, чего ждём?

Бойцы, посматривая друг на друга, начали пятиться. Через мгновение они уже со всех ног бежали в сторону леса. Знали, что их взводный все равно своего добьётся. Поэтому и не стали терять времени. Скоро стемнеет, и тогда, вообще, ничего не найдешь. На ощупь придётся грибы собирать.

— Бегом, бегом! Кто спрячется, сам накажу… По следу пойду и накажу.

Бедолага Левин ещё быстрее припустил. Всю усталость, как рукой сняло. Из отстающих мигом в первые вырвался. Ведь, его уже один раз наказывали: вся спина крошечными порезами исполосана, кожа точь в точь на шкуру леопарда похожа, словно его тонкой плеткой из лупили. Взводный постарался. Ещё и солью посыпал, псих спятивший. При этом так зубами клацал, что сердце останавливалось. У бойца до сих пор его налитые кровью глаза в памяти стояли.

— Лично накажу… Мама родная не узнаёт…

От зловещего выкрика что есть силы рванули и остальные. Как лоси во время гона понеслись, распугивая удивленных бойцов из соседнего взвода.

— Бегите, бегите… хумансы… Таким слабым созданиям нужно очень быстро бегать, очень быстро. Или закапываться глубоко-глубоко.

Выждав немного времени, странный взводный тоже направился в сторону леса. Но, проходя мимо сбитого из досок длинного стола с галдящими бойцами из чужого взвода, услышал сдавленные смешки, и тут же резко встал, как вкопанный.

— Кому тут смешно? Кому зубы жмут? — его недовольный голос не предвещал ничего хорошего, отчего за столом тут же воцарилась тишина. Всё молчали, при этом шустро работая ложками. Показывали, что они всё страсть, как заняты тушёной капустой. — Чего молчим? Скажите и я тоже посмеюсь, — никто даже головы не поднял, уткнувшись глазами в свои тарелки. Слишком уж нехорошая слава за взводным тянулась. Про его жуткие изматывающие тренировки уже целые легенды в батальоне складывали. — А может мне поговорить с комбатом, чтобы и вас под моё начало отдали? У меня, как раз брёвна простаивают…