— Я готов, товарищ полковник. Когда отправляться? — вдруг без всяких вопросов и уговоров согласился сержант, чем в очередной раз немало удивил Захаров. Полковник, знаю разведчика, ожидал совсем другой реакции. — Готов, хоть сейчас.

Биктяков показал на собранный вещмешок, висевший на плече. И правда, оказался готов.

Смоленск, вокзал

Эшелон с раненными, окутавшись клубами пара, медленно набирал ход. Из открытых из-за жары настежь окон виднелись бойцы, перевязанные бинтами. Они с опаской вглядывались в небо, каждую минуту ожидая очередной налет немецких бомбардировщиков.

В последний вагон, проносящийся мимо перрона, в самый последний момент вскочил крепкий парень с сержантскими лычками и тяжелым сидором за спиной. Внутри поправил гимнастерку, ремень и тоже уставился в небо. Сразу видно с фронта, привычка постоянно следить за небом на пустом месте не появляется.

— Эй, фраерок, не дергайся, — вдруг ему спину уткнулся нож, и послышался насмешливый гнусавый голос. — Медленно сымай сидор. Медленно, я сказал, а то живо на лоскуты порежу. Контуженный что ли? — нож оказался уже возле шеи. — Хочешь галстук тобе сделаю? Красивый, красный, ни у кого такенного нет, а у тобе будет. Ха-ха-ха. Сема, прими сидор.

Вещмешок перекочевал в руки второго руки, невысокого, плотного мужика с грязными черными патлами на голове. Тот живо схватил добычу и сразу же начал ее потрошить.

— Ого-го, Михей, сколько всего! Фраерок-то, знатно прикинут! — урка с жадностью перебирал содержимое. Здесь были банки с тушенки, настоящее богатство по сегодняшним временам, немецкие вальтер в тряпочек, роскошный нессер с бритвой в кожаной коробке и еще много чего такого, что могло пригодиться в дороге или для подарка близкому человеку. — Глянь-ка, деколон! Скусно пахнет.

Первый, что держал в руке нож, тут же ощерился.

— Значит, чистоту любишь, деколон на себя льешь? А мы с корешом страдай, в грязи тухни? Нехорошо, фраерок, нехорошо. Вижу, не уважаешь ты нас, — бандит медленно провел лезвием по шее сержанта, заставляя ее чуть-чуть за кровоточить. Сейчас солдат точно заголосит, начнет плакаться, может и обделается от страха, вдобавок. — Хочешь я тебе печень перышком пощекочу?

Но сержант вдруг тихо засмеялся:

— Хочу… Попробуй, хуманс…

Москва, Грановского, 3

После ужина Молотов имел уже устоявшуюся привычку просматривать иностранные газеты, что было вполне естественным для наркома иностранных дел и, собственно, главного дипломата Советского государства. Те газеты, которые ему казались заслуживающими внимание, он откладывал в сторону, чтобы заняться ими позже. В таких случаях Вячеслав Михайлович обычно вооружался карандашом с остро отточенным лезвием и погружался в чтение, время от времени выделяя заинтересовавшие его места.

Сегодня его внимание было приковано к страницам английской Дейли Телеграф (The Daily Telegraph), где вышла пространная статья о немецком наступлении на Смоленск. Автор материала, рассказывая об упорной обороне города, называл его ключом к Москве и задавался вопросом, как долго еще будут держаться русские. Тон статьи при этом был прост и незатейлив, едва ли не каждым абзацем намекая читателям, что Советский Союз вряд ли переживет эту зиму. Естественно, Молотов хмурился и довольно резко подчеркивал карандашом те фразы, которые вызывали его особое возмущение.

— Надо же, подлецы, как пишут… Черт побери! — во время очередного подчеркивания карандашом он нажал чуть сильнее, чем следовало. Оттого грифель с легкостью проткнул страницу и оставил на ней некрасивую дырку. — Порвал все-таки.

Из гостиной, где оставалась супруга, в этот момент раздалась трель телефонного аппарата. Молотов с тревогой вскинул голову. Похоже, что-то произошло, вечером по другим поводам вряд ли будут звонить.

— Слава⁈ — позвала его супругу. — Господин Крипс на проводе и просит тебя подойти.

Нарком удивился еще сильнее. Что так поздно могло понадобиться Стаффорду Крипсу, послу Соединенного королевства, так поздно. Они же только днем виделись и обсудили все спорные вопросы по поводу военной помощи Советскому Союзу. И Молотов, прекрасно зная все бюрократические препоны в Англии, особенно по такому щекотливому вопросу, никак не ожидал ответа так скоро.

— Вот тебе и лимонники! Быстро управились.

Молотов отложил газету и пошел в гостиную, прихватив собой записную книжку и карандаш. Скорее всего, придется записать некоторые вещи, раз Крипс позвонил так поздно.

— Хеллоу, Стаффорд! Признаться, совсем не думал, что так быстро услышу ваш голос. Благодарю вас, на здоровье не жалуюсь. Сами понимаете, какое сейчас непростое время. Болеть физически некогда. Надеюсь, у вас и вашей супруги тоже все в порядке.

С Крипсом они были довольно дружны. Их супруги тоже хорошо общались, часто ходили друг другу в гости. Поэтому Молотов и позволял себе в разговоре чуть больше теплоты, чем обычно.

— Да, Стаффорд, конечно, удивлен твоим звонком… Могу ли я быть откровенным? Странный вопрос, — Молотов удивился еще больше. Очень не похоже на англичанина задавать поздним вечером такие вопросы. — Мне казалось, мы достаточно доверяем друг другу… Спрашивай, я постараюсь ответить.

Привлеченная необычным разговором, рядом в кресле пристроилась Полина. С чашкой чая в руках, они с нескрываемым любопытством смотрела на супруга. Похоже, ждала продолжения.

— Как говоришь, фамилия? — в блокноте появилась первая запись, которую нарком тут же принялся пристально разглядывать. — Биктяков, записал. Сержант Красной Армии, готово. И? Знаю ли я этого человека? Стаффорд, честно говоря, напоминает мне какой-то розыгрыш или странную шутку. В Красной Армии миллионы бойцов и командиров. Разве я могу их всех знать поименно? Я не обиделся, Стаффорд. Думаю, ты что-то не договариваешь, хотя сам только что говорил о доверии…

Молотов замолчал, снова и снова подчеркивая написанную в блокноте фамилию. Слушая англичанина, он судорожно пытался понять, что, вообще, сейчас происходило. Десятки самый разных вопросов с бешенной скоростью крутились в его голове: что это за сержант Биктяков, почему он так заинтересовал английского посла, где его искать.

— Я плохо тебя расслышал, Стаффорд, — Молотов покачал головой, не сразу поняв, что ему сказал собеседник. — Адольф Гитлер несколько дней назад объявил сержанта Красной Армии своим личным врагом? Ты это серьезно? И сам премьер-министр Уинстон Черчиль попросил передать этому сержанту приглашение посетить Лондон⁈ Это какое-то сумасшествие…

Супруга, только что вальяжно сидевшая в креселе и смаковала свой любимый зеленый чай, уже стояла рядом с ним и с напряжением вслушивалась в разговор.

— Подожди, подожди, — нарком даже махнул рукой, словно его собеседник мог это увидеть. Он раскраснелся, заблестели глаза. Даже спина вспотела, что, собственно, и не удивительно. От таких разговоров запросто может удар хватить, а не прост пот на спине выступить. — Ни какую встречу с товарищем Сталиным я тебе организовывать не будут! Прежде ты должен мне все четко и понятно объяснить. Итак, ты сказал, что несколько дней по личному распоряжению Гитлера в Специальный розыскной список Главного управления имперской безопасности Германского Рейха под номером шесть была внесена фамилия некого сержанта Красной Армии Биктякова? Правильно? И за что, позвольте полюбопытствовать?

На той стороне телефонного провода повисло недолгое молчание, во время которого Молотов с трудом сдерживался, чтобы не поторопить собеседника.

— Что⁈ — у наркома округлились глаза от удивления. — Сержант Биктяков сначала пытал, а потом казнил командира второй танковой группы Германии, кавалера железного креста с дубовыми листьями, генерала Гудериана… Господи, и теперь его приглашает с визитом сам Черчиль? И еще… король Георг VI…